Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Феофан Затворник святитель

Когда душа приникла вниманием и чувством к завету, то первое, что рождалось в ней, было чувство особенного Божия благоволения к себе, явленного в избрании, избавлении и хранении, – особенной близости Бога к себе (Чис. 10:35–36, Чис. 16:3; Втор. 4, 7), – своего сыновства Богу (Исх. 4:22; Втор. 1:31, Втор. 14:1): каждый сын Израиля, как и весь сонм их, исповедовал: Бог мой, Бог отца моего (Исх. 15: 2). А сие чувство естественно располагало душу к сыновне-благодарной любви к Богу, Который воскресил, оживил и обновил упавший и расстроенный дух Израиля и сделал то, что он стал ходить, подняв главу (Лев. 26:13), – и тем обязал его непрестанно помнить – и как бы пред глазами носить – все благодеяния Его (Втор. 6:7–9, Втор. 8 и пр.). Ему единому служить, к Нему единому прилепляться (Втор. 6:13, Втор. 10 и др.), Его единого любить от всего сердца, от всей души, и от всей силы (Втор. 11 и др.).

Тот же и другой ряд чувств, развивающихся из любви, во взаимной совокупности внушал и во свидетельство о себе, и в подкрепление себя благоугождение Богу – полную покорность воле Его – Спасителя, Защитника, Oтца. В том и любовь к Богу, кто все слова Его хранит в сердце своем и в душе своей; тот величает и прославляет Его как сын, кто доброе и угодное всегда пред Ним творит (Втор. 13:18, Втор. 32:3–6. Лев. 19:12); тому и можно надеяться на Его особую помощь и покровительство, можно быть убежденным, что несомненно придут на него все обетованные блага, кто не восстанет против Господа (Чис. 14:8–9), и вообще – тогда только и будет хранить Господь завет Свой и милость Свою, когда сохранят Его постановления (Втор. 7:12)

Более подробные толкования заповеди о любви к Богу помещены под Мф. 22:37, Мк. 12:30 и Лк. 10:27

Этот способ освоения с религиею оставлен единственным, или преимущественным, и на последующие времена. Сыны Израиля, возрастая среди порядка, которого держатся отцы, естественно приучались к нему и свыкались с ним даже без размышления. Потому здесь к простой практике приложены еще наставления домашние. Отец должен был наставлять закону сыны и сыны сынов своих. непрестанно говорить им о нем – сидя в дому и идя путем, лежа и восстая, рассказывать им свою историю, происхождение всех постановлений и особенные цели их (Втор. 6:20–25), объяснять значение каждого праздника, каждого обряда и вообще силу всего закона (Исх. 12:26–27, Исх. 13:8, 14–15). Таким образом, он мог провести сына своего мысленно среди всех благодеяний и чудес, явленных в своем народе, а тем незаметно возвести сердце его к внутреннейшему завету с Богом, к сокровенному обету – Его единого почитать, Ему единому служить и к Нему единому прилепляться.

Бог воскресил, оживил и обновил упавший и расстроенный дух Израиля и сделал то, что он стал ходить, подняв главу (Лев. 26:13), – и тем обязал его непрестанно помнить – и как бы пред глазами носить – все благодеяния Его.
И чтобы непрерывнее, полнее, действеннее входило в душу сие наставление книги Закона, было заповедано – выучить закон (Втор. 5:1), навязать на руку словеса его, «да будут непоколеблемо пред очима», написать их «на празе храмин и врат» и на воскрилиях одежд. Таким образом, сын Израиля на каждом шагу встречал напоминание о предметах своей религии, отвсюду приходило к нему наставление в ней и разве только по нерадению он мог оставаться в неведении о своем завете, своих оправданиях, заповедях и судах.

Господа Бога Твоего да убоишися: см. Втор. 6:15
и тому Единому послужиши, и к Нему при­­лепишися: см. Втор. 6:5
Страх и трепет не принадлежат к существу завета и законоположения Синайского. К завету, как завету, они и не могут принадлежать, потому что завет и заключается для избежания всякого страха. Страх здесь составляет только внешнее облачение завета, внешний образ явления Бога и Его закона, его делало необходимым одно обстоятельство – возраст иудеев, по коему они готовы везде ожидать послаблений и надеяться на извинения. Оттого Господь держит постоянно иудеев в страхе Своего Имени, чтобы, имея сей страх пред глазами, они не грешили (Исх. 20:20), но производит это как бы стороною, внешно, не прямо. К этому направлены страшные казни над египтянами, строгое определение на амаликитов и особенно ужасы Синайские и кровь завета. Первые два случая с первого раза внушили израильтянам чувства слабого под рукою Сильного, но вместе заставляли и трепетать – Бога, карателя противящихся Его воле; последние – давали разуметь, что предсмертный страх ожидает преступника в самом действии преступления и неминуемая скорая смерть после него. Бог являл Себя величайшим, неприступным Властителем вселенной, благоволительным к покорным Ему и гневным к врагам Своим, уверял в Своем внимании, но держал всегда в притрепетном отдалении от Себя. Всякий подзаконный должен был в чувстве сердца хранить убеждение: благо мне под кровом Божиим, но страшусь, как бы не преступить воли Божией.

Таким образом, в вере подзаконной во всей полноте выражены и любовь, и страх, и сыновство, и рабство. И сын Израиля, ходящий в духе своей веры, – в отношении к Богу, – то исполнялся благих, веселящих, умиротворяющих и расширяющих дух сердечных чувств, то болезненных, томящих, возмущающих и стесняющих. Переходя от одних к другим и медля и поражаясь в одних более, а в других менее, смотря по состоянию сердца и совести, и отрезвляя и ободряя первые последними, – а последние умаляя и умягчая первыми, – он являлся во всякое время благоговейным чтителем чудного в делах, хранящего правду и всегда открывающего милость Свою, как бы сквозь гнев (Исх. 20:5, Исх. 34:6–7, Чис. 14:18; Втор. 7:9–10), Иеговы, Бога своего, так что у него никогда ни любовь не поглощала страха, ни страх не подавлял любви, но то и другое чувство, в какой бы то ни было мере, имели место в его сердце во всю жизнь. Должно, однако ж, положить, что первоначально преобладал страх над любовию, а под конец любовь возвышалась над страхом, как это в своем примере показал Моисей и как думать должно по отношению душевных чувств. Нельзя было не бояться Бога, так страшно явившегося; но, чем более сей Бог являл милости и благодеяний и чем более человек являл опытов своей покорности Его воле, тем более страх сей должен был умаляться, тем большее право и большую смелость давали человеку сердце и совесть – приступать к Богу с благонадежностию и сыновним дерзновением.

Принадлежности клятвы. В нашей Православной Церкви произносящие важнейшие клятвы или дающие присягу обыкновенно подъемлют руку к небу в знак призывания в свидетельство Живущего на небесах и целуют Крест и Евангелие в знак того, что они, как истинные сыны Церкви, залогом верности своей клятвы поставляют спасительные страдания Иисуса Христа, и что, в случае неверности или нарушения произносимой клятвы, они подвергают себя всей строгости правосудия Божия и отчуждению от участия в спасении, уготованном крестными страданиями Сына Божия и проповедуемом во Святом Евангелии.

Он есть Господь Бог наш, потребляяй все нечистое – «Бог ревнитель» (Втор. 4:24). Вообще Бог изобразил Себя относительно иудеев попечительным о их совершенстве и доброте Отцом, благоволительным, милостивым и щедрым, когда повинуются Ему; но всегда строго назирающим за ними и тотчас готовым обличить и наказать за всякое намеренное противление Ему, готовым простить кающегося, но не оставить упорного без воздаяния. Таким показал Он Себя при всех возмущениях и преступлениях Израиля в пустыне.
Когда Израиль изображал Бога в мыслях своих во всем том величии, в каком Он обыкновенно открывался ему, – тогда сердце его исполнялось боязливого хождения пред Богом – так полно выражаемого стоянием на страже Господней (Лев. 18:10, Лев. 22:9, Чис. 1:53) – и множество других). Господа Бога твоего «да убоишися... яко Бог ревнив Господь Бог твой посреде тебе; да не разгневався яростию Господь Бог твой на тя, истребит тя»

В полном соответствии с заветом, религиозными понятиями и чувствами предписываются и практические чувства – нравственные расположения, или деятельные стремления воли. В первом положено для всех их одно общее основание, последние, с одной стороны, развивают и оразноображивают, с другой – возбуждают и укрепляют их в сердце.

Завет в существе своем носит нравственный характер. Он возбуждал и требовал воодушевленной решимости ходить в воле Божией. Она и составляла коренное настроение воли, воспринимавшее с равною готовностию и обязанностию все, что исходило от воли Божией,– и «заповеди, и оправдания, и суды» (Чис. 36:13, Втор. 6:1, Втор. 8:11) . Дав Иегове однажды обет от всей души и от всего сердца хранить все сие, Израиль всегда уже потом сознавал, что в том и праведность его, если он будет стараться исполнять все заповеди закона пред лицем Иеговы, Бога своего, как Он повелел. Это совестное обязательство, при убеждении в непреложности воли Божией, доказанной и внушенной самым делом, первоначально возбудило и образовало чувство являться в сонме сынов Израилевых – в скинию.