Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Виссарион (Нечаев) епископ

Под притчами, составляющими содержание книги Притчей, разумеются отрывочныя, иногда же связныя, в последовательном порядке изложенныя изречения, в которых предлагаются то разнообразныя правила благоразумия и благоповедения въ жизни религиозной, нравственной, общественной, семейной и хозяйственной, то умозрительныя истины, то опытныя наблюдения над ходом дел человеческих. В Церковно-Славянской Библии эти изречения именуются притчами, в Греческой паримиями (παροιμιαι). Смысл обоих наименований одинаков. Паримия, по объяснению св. Василия Великого (Бес. на притчи Соломона), значит припутное (παρα — при и οιμος — путь) изречение, т. е. такое, которое служит указателем пути, руководствует человека на путях жизни, сообщая ему нужныя сведения для благополучного движения по этим путям. Церковно-Славянское слово притчи состоит из двух слов: при и тча (теча). Корень последняго слова: теку (бегу, поспешаю), — тот же самый, который слышится и в слове предтеча¹. Стало быть притча значит тоже, что Греческое паримия, именно путеуказательное изречение, такое, которое полезно и нужно помнить человъку, чтобы на отмеренном ему поприще жизни не сбиться с пути и благополучно пробежать это поприще. — Приточныя изречения отличаются от других однородных с ними по содержанию наставлений и правил тем, что заключают в себе суждения, выраженныя языком, напоминающим народные присловия, поговорки и загадки. От притчей (παραβολαι) Христовых притчи Соломоновы отличаются тем, что имеют вид суждений, тогда как притчи Христовы суть рассказы, представляющие истину под образом предметов и событий, взятых из окружающей природы и житейскаго быта. Многия из притчей Соломоновых представлнют истину тоже в подобиях и образах, но без повествовательной формы м в этом отношении с ними сходны краткия приточныя изречения Христовы, например: "слепец слепца аще водит, оба в яму впадут (Мф. 15:14). Творцом притчей в разсматриваемом стихе именуется Соломон сын Давидов царь Исраилев. О Соломоне, как сочинителе притчей, свидетельствует также 3 Цар. 4:29—32, где в похвалу Соломона сказано: «И изглагола Соломон три тысящи притчей». Сын Сирахов (Сир. 47:17) прославляет Соломона словами: «За песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны». Из притчей Соломона дошла до нас незначительная часть, содержащаяся в книге Притчей. В первых девяти главах книги притчи представляют речь связную, не переходящую от одного предмета к другому разнородному. В этой речи или является говорящим от своего лица сам Богомудрый наставник, или вводится говорящею его устами и призывающею к своим урокам сама премудрость. В дальнейших 10-24 главах (имеющих в Еврейской Библии особое надписание: Притчи Соломона) собраны приточныя изречения мудрости, большею частию отрывочныя (афористическия) и только к концу несколько связныя. Следующия затем главы 25-29 надписаны так: «И сии также притчи Соломоновы, которыя списали (т. е. из письменных памятников или из устнаго употребления извлекли и привели в настоящий вид) мужи Езекии, царя Иудейскаго. В этих главах притчи, как и в предшествующих (10-24), и других главах построение притчей состоит в сравнениях или противоположениях. Остальные две главы 30 и 31 составляют дополнительную часть книги. В 30-й главе (надписанной в Еврейской Библии: изречения Агура), содержатся притчи в виде отдельных, не связанных между собой изречений. В 31-й главе (надписанной в Еврейской Библии: изречения Лемуила царя, неизвестнаго с этим именем в истории избранного народа) заключается связная речь с хвалебным изображением доблестной жены.

В следующих пяти стихах (Притч. 1:2-6) разсматриваемой паримии указывается на цель и пользу книги Притчей. Познати премудрость и наказание и уразумети словеса мудрости. Итак притчи наречены Соломоном для того, чтобы руководить к познанию или достижению премудрости, к усвоению наказания и уразумению словес мудрости. Под премудростию разумеется вообще высшая степень совершенства в усвоении умом и сердцем (Притч. 16:23, Притч. 10:8) истины. Под наказанием, наставлениемъ (παιδεια), разумеются нравоучительныя правила, служащия к возбуждению и укреплению воли на подвиги добродетели. Словеса мудрости, по-русски речи разума, означают речи, идущия от умных людей и могущия сделать умным того, кто внимательно прислушивается к этим речам.

Далее притчи Соломоновы руководствуют к тому, чтобы — Прияти извития словес и разрешение гаданий, уразумети же правду истинную и суд исправляти. Притчи Соломоновы помогают прияти извития словес. — приучают к усвоению оборотливости в речах тем, что представляют готовое, заключающееся в них решение тех или других вопросов, разъяснение недоумений. Знакомый с притчами всегда найдётся что сказать умнаго и дельнаго в беседе с кем бы ни было, пользуясь тою или другою притчей, подобно тому как хорошие знатоки пословиц при помощи их умеют вести свою речь складно и убедительно. К разрешению гаданий, т.е. загадок, притчи руководствуют тем, что так как в числе их самих немало есть загадочных, замысловатых, то в читателях и слушателях оне вызывают любопытство и усилие во что бы то ни стало отгадать сокровенный в них под видом загадки смысл. Привычка к этим упражнениям изощряет ум и делает его способным к отгадыванию всяких других замысловатых речей. Далее притчи помогают разумевать правду истинную, т.е. руководствуют к познанию того, как надобно поступать, чтобы быть истинно праведным человеком, истинным, нелицемерным исполнителем обязанностей в отношении к Богу, к ближним и к самому себе. Затем притчи, заключая в себе обильный запас сведений, нужных для благоустроения нашей жизни, помогают всякому, ищущему в них руководства, суд исправляти, т. е. производить прямой, безпристрастный суд о том, что добро, что зло, непогрешительно отличать истину от лжи, честное от безчестного, и согласно с этим устроять свою жизнь и свои отношения.

В этом и следующих двух стихах идет речь о лицах, которых Соломон имеет в виду, говоря о цели и пользе своих притчей. Он изрек свои притчи прежде всего для незлобивых и незрелых в умственном и физическом отношении людей, да даст незлобивым коварство, отрочати же юну чувство и смысл. Под незлобивыми здесь разумеются люди чуждые лукавства и хитрости, доверчивые, и потому легко могущие попасть в сети людей хитрых и злонамеренных. Им недостает коварства, т.-е. предусмотрительности, чтобы избежать этой опасности; у них есть незлобие голубиное, но нетъ мудрости змииной, нетъ той догадливости и осмотрительности, какая нужна для охранения себя от козней лукавых людей, от их соблазнов и искушений. По своему незлобию они не подозревают вреда от общения с этими людьми, не примечаютъ разставленных для них сетей, как птица не примечает иногда силков, прикрытых лакомой приманкой, — и подвергаются опасности погибнуть‚ нравственно и физически, — и вот на помощь к ним приходит Соломон с своими притчами. Знакомство с заключающимися в них советами опытности и благоразумия научает незлобивых коварству не в худом смысле этого слова, а в добром, в каковом оно употребляется и в других местах Писания (Притч. 13:16; Притч. 14:15; Притч. 8:5, 12; Притч. 22:3, 2 Кор. 12:16). — Дальнейшие слова разсматриваемаго стиха подобозначущи первой половине его. Соломон изрек свои притчи, да даст отрочати юну чувство и смысл. Под юным отроком можно разуметь не только несовершеннолетняго по физическому возрасту, но всякаго человека с отроческою незрелостию, неискушеннаго опытом жизни: притчи поиогут ему приобрести чувство, т. е. знание (слич. Притч. 2:10; Притч. 3:20; Притч. 5:2, Исх. 28:3), сметливость, духовное чутье для того, чтобы видеть, откуда ему ждать добра и зла, — и смысл, т.-е. разсудительность.

Связь этого стиха с предыдущим, выражаемая частицею бо, такая: неудивительно, что притчи полезны для неопытных и незрелых, ибо и мудрый, слушающий их, становится еще мудрее, и разумный приобретает строительство, т.-е. искусство или навык к благоустроению жизни. Строительство, согласно с значением этого слова в Греческом языке — κυβερνησις, значит собственно управление кораблем. Весьма знаменателен духовный смысл этого слова в разсматриваемом стихе. Жизнь человеческая похожа на море, плавание по которому сопряжено с разными опасностями от бурь, от подводных камней, от скрытых мелей. От кормчаго требуется немало опытности и искусства, чтобы благополучно привести корабль в пристань. Подобно сему и плавающий по житейскому морю, полному всякаго рода напастей и греховных искушений, должен уметь при встрече с ними вести себя так, чтобы не потерпеть от них вреда для души и тела. Благоразумие и осторожность — вот руль, которым хорошо должен владеть пловец житейскаго моря, чтобы и себя спасти от потопления в нем, и других предостеречь от погибели своими советами и вразумлениями. В этом случае не малую помощь приносят каждому притчи — готовые правила духовной и житейской мудрости, которыми, как бы кто ни был мудр сам по себе, нельзя пренебрегать. В них заключается благонадежное руководство для строительства, — для благоустроения жизни.

Разумный при помощи притчей не только строительство стяжет, не только сумеет благоустроить свою жизнь религиозную, нравственную, семейную, общественную, и быть полезным для ближних своими советами, но еще навыкнет понимать замысловатыя и загадочныя речи, т.е. он приобретет не только практическую мудрость, но и умственную, так сказать, выправку. Древние высоко ценили это последнее благо. Царица Савская приходила в Иерусалим из дальней страны единственно за тем, чтобы испытать мудрость Соломона загадками, т.-е. послушать его замысловатую речь и поучиться заключенной в ней мудрости, также с своей стороны предложить ему на разрешение загадки. Любопытство царицы было удовлетворено до такой степени, что она сказала Соломону: «мудрости у тебя больше, нежели как я слышала (3 Цар. 10:1, 7). Мысль, заключающаяся в разсматриваемом стихе, одинакова с тем, что содержится в первой половине 3-го стиха. Разность только в том, что в последнем случае шла речь о пользе изучения притчей без упоминания о лицах незрелых и разумных, испытывающих эту пользу.

Слова этого стиха: начало премудрости страх Господень, имеют значенйе эпиграфа, такого положения, которое определяет дух и направление всей книги Притчей. Страх Божий это такое духовное расположение, которое в этом же стихе называется благочестием в Бога, или в отношении Богу, — и как страх Божий есть начало премудрости, так и о благочестии сказано, что оно есть начало чувства (ведения). Благочестие в Бога, значит благое чествование Бога, или истинное Богопочтение. Сему Богопочтению научил Сам Бог свой избранный народ, строго запретив ему чтить ложных богов и открыв ему все, что нужно знать и делать для угождения Ему, как единому истинному Богу. Если благочестие или истинное Богопочтение сопоставляется с страхом Божиим, этим внушается, что истинное Богопочтение немыслимо без страха, или благоговения пред Богом. Всякий чтитель истиннаго Бога не может не проникаться страхом пред Ним, сознавая с одной стороны безпредельное величие Господа, Его безконечныя совершенства, Его безпредельное всемогущество, святость, благость, праведность, премудрость, Его безпредельную власть и силу, с другой сознавая свое ничтожество пред Ним, свою греховность и виновность, свою не благодарность пред Ним, свою зависимость от Него во отношениях. Это сознание не может не смирять человека, и следственно не может не повергать его в страх и трепет перед Тем, Кого трепещут безгрешныя небесныя Силы. В частности, мысль о близости Господа, Существа вездесущаго и всеведущаго, не может не возбуждать в истинно чтущем Бога страха в виду того, что наши нечистыя дела и мысли не могут укрыться от Его всеведения. Особенно страх суда Божия присущ истинно чтущим Господа. Вот почему страх Божий при самом вступлении Бога в завет с Израильтянами положен в основание этого завета. "Собери ко мне люди, гсворит Господь Моисею на горе Синайской. — и да слышат словеса Моя, да научатся боятися Мене вся дни, в няже сии живут на земли, и сыны своя да научат» (Втор. 4:10). Страх Божий столь тесно связан с благочестием, что без него невозможна истинная любовь к Богу, ибо эта любовь должна быть благоговейна; любя Бога, как Отца нашего, мы должны помнить, что Отец сей при всей близости к нам, как детям своим, есть вместе Господь наш и Владыка всего мира, Существо, пред безпредельным величием Котораго не только мы, но и вся вселенная — ничто, — и сим памятованйем удерживать себя от искушений гордости, дерзости и греховной безпечности. — Страх Господень есть начало премудрости в том смысле, что нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое, начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания. Нет на свете существа выше Бога; нет потому ничего на свете важнее и выше Богопочтения, и следственно Богопочтению надобно учиться прежде и паче всего. Существенной потери для души не будет, если кто будет невеждою в делах мирских; но не знать того, что нужно знать для угождения Богу, для истиннаго Его чествования, было бы ничем невознаградимою утратой. — Страх Божий или благочестие есть начало премудрости также в том отношении, что в искателе мудрости оно должно быть господствующим духовным настроением. В своём стремлении к стяжанию мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости (Притч. 2:6), что без света. Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейшихъ истин, что мудрость мира сего сама по себе есть безумие предъ Богом (1 Кор. 1:20). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на свои труды для приобретения знания, этими трудами служить Господу Богу во славу Его и на пользу ближним, с опасением оскорбить Господа вольномыслием и суемудриемъ, и за успехи в мудрости благодарить Господа. В этом смысле страх Божий или благочестие поистине есть начало премудрости. — Дальнейшия слова стиха: разум же благ всем творящим его, составляют повторение слов псалма (Пс. 110:10). Они означают: все творящие страх Божий т.-е. упражняющиеся в благочестии, достигают благаго разумения, преуспевают в ведении истины. Они благоговейно веруютъ въ откровение Божие и из него почерпают знание всего, что нужно для благоугождения Богу. —— Благочестие же в Бога начало чувства: мысль, как мы видели, та же, что в изречении: начало премудрости страх Господень, нами разсмотренном. — Премудрость же и наказание нечестивии уничижат. Не может быть сомнения, что мудрость, началом которой служит страх Господень, есть величайшее благо, и что следовать урокам мудрости есть священная для каждого обязанность. Но этим благом дорожат и эту обязанность свято исполняют только благочестивые. Нечестивые же ни во что ставят мудрость и уроки ея, и от того делают множество безразссудств. Нечестие помрачаетъ в них здравый смысл.

Сказав о страхе Божием, как начале премудрости, Соломон, обращаясь с своими наставлениями к молодым людям, заповедует им, также для преспеяния в ней, слушаться родителей, их наставлений (наказания) и заветов. Того, к кому Соломон обращается с своею заповедию, он называет сыном (сыне), в знак своего отеческаго [участия к нему и доброжелатель ства.В этом смысле слово сын неоднократно встречается в книге Притчей (Притч. 1:10; Притч. 2:1; Притч. 3:1). Внушая детям слушаться отца с матерью, уважать их наставления, Соломон имеет в виду то, что никто больше родителей не пожелает добра детям, ни в ком это желание не может быть столь искренно, как в отце с матерью. Положим, они своею жизнию не всегда подают детям добрый пример; но в таком случае дети должны следовать не примеру их, а их советам, проистекающим из любви к детям, проникнутым опытностию и знанием жизни, свойственным всякому, довольно пожившему на свете.

Послушание советам отца и матери служит лучшим украшением юноши. Это тоже, что прекрасный (благодатей) венок на главе, что золотая цепь на шее его. И со стороны приятно смотреть на эти драгоценныя украшения. Тем прият­нее, тем усладительнее впечатление, производимое на нас почтительным к родителям юношею. Но не одни люди лю­буются им, — на нем, как на верном исполнителе запо­веди Господа, почивает благословение Его, благодать и милость.

В сих и дальнейших (Притч. 1:13—19) стихах Соломон предостерегает своего ученика, называя его сыном, от общения с людьми нечестивыми, от участия в их злодейских предприятиях. Соломон, изображая эти возмутительныя пред­приятия, именно злодейския отношения к ближним, хочет показать в наглядной картине ту крайность зла, до которой может доходить нечестие, отсутствие страха Божия. Кто Бога не боится, заглушает в себе память о Боге и Его законе, тот способен на всякую несправедливость и жестокость в отношении к ближнему. Сыне, да не прельстят тебе мужи нечестивии. Нечестивые злодеи знают, как трудно склонить молодаго человека на злодеяния, стол возмутительныя, что одно наименование их способно возбудить к ним отвращение. Но они же знают и то, как податлив человек на зло. если уверить его, что зло можно делать безнаказанно, если польстить его самолюбию и самоугодию. И вот от этого-то коварства и гнусной лести Соломон предостерегает своего ученика. Да не прельстят тебе, говорит он, т.-е. да не увлекут тебя лестию мужи нечестивии, ниже да восхощеши, не соглашайся.

Пожрем его, продолжают злодеи, яко ад жива, т.е. мгновенно покончим с ним, сделаем с ним подобное тому, что делается с людьми погибающими во время землетрясения: под ними вдруг разверзается земля и заживо поглощает их ад — область смерти. Мы нечаянно нападем на невиннаго человека, не дадим ему опомниться, и уложим его в могилу во цвете сил и здоровья. — И возмем память его от земли: мы спрячем труп его в таком месте, что люди напрасно будут искать могилу. Сначала люди, не видя его среди себя, поговорят о нем, теряясь в догадках, куда он девался. что с ним стало, а потом забудут, словно он совсем не существовал на свете. — Соломон убеждает юношу не сдаваться на злыя внушения нечестивых, если они будут склонять его к участию в их злодействах надеждою безнаказанности, искусством хоронить концы своих нечистых дел.

Итак вот зачем нечестивые отнимают жизнь у ближняго: цель у них одна — завладеть собственностию его, — с жизнию они отнимают его имущество, — цель чисто разбойническая. Разбойники убивают с целию грабежа, не имея личной злобы на свою жертву. Уговаривая юношу к участию в злодействах, нечестивые сначала обнадеживали его безнаказанностию, теперь же разсчитывают на его корыстолюбие, искушают его надеждой обогащения.

Нечестивые стараются вовлечь юношу в свое сообщество не только обещанием богатой добычи, но и тем, что эта добыча будет делиться между всеми по жребию, и участие в добыче для всех одинаково. Для новичка это соблазнительно. Он мог опасаться, что его не уравняют со старыми злодеями в дележе добычи, будут давать ему гораздо меньшую в сравнении с ними долю. Нет, говорят ему соблазнители: мы не будем обижать тебя, — жребий будет решать, кому что и сколько должно достаться из добычи, — и мешец — мошна — будет общим достоянием: все на нее будут иметь одинаковое право, без различия новичков и старых.

Путь нечестивых и стези их означают образ их жизни, поведение. В частности под стезями, т.-е. неприметными тропинками, можно разуметь ту черту в их поведении, которая указывает на их привычку подкрадываться к намеченным ими жертвам исподтишка, неприметным образом, — указывает на их тайныя козни против жизни и собственности ближних. Может ли быть что гнуснее и безнравственнее такого поведения нечестивых? Соломон убеждает соблазняемаго этими нечестивцами юношу ни на шаг не поддаваться на их предложение следовать за ними, совсем не вступать на их путь. Подобное предостережение заключается в словах псалма: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста» (Пс. 1:1).

Эти слова встречаются у пророка Исаии (Ис. 49:7) и повторяются у Ап. Павла (Рим. 3:15), у того и другаго в составе обличительных речей, изображающих печальное нравственное состояние Иудеев. Предостерегая юношу, чтобы не вступал на путь нечестивых, Соломон поставляет ему на вид то, что если он вступит на этот путь, то уже трудно будет остановиться на нем, ибо нечестивые с такою быстротой двигаются по этому пути, что увлеченный ими юноша не успеет опомниться и понять глубину своего падения. Он скоро увидит, что слишком далеко зашел на том пути, на который дал увлечь себя, и уже поздно вернуться назад.

Нечестивые обнадеживали юношу безнаказанностию тех преступлений, к участию в которых уговаривали его. Соломон уверяет юношу в тщетности этой надежды. «Не напрасно, говорит он, простираются сети для пернатых». Высоко летящая птица, томимая голодом, как только заметит корм, разбросанный поверх скрытых силков, тотчас устремляется на него и попадает в силки. Подобная участь постигает злодеев. Подобно хищной птице, свободно и безопасно летающей по поднебесью, они почитают себя безопасными, как бы недоступными для правосудия, умеют ускользать от него и насмехаются над безуспешностию попыток поймать их; но рано ли, поздно ли, они непременно попадутся. Хищная птица делается жертвою своей жадности, которая отнимает у ней свойственную ей осторожность. Равно и злодеев губит их кровожадность. Ища для себя повсюду жертв для удовлетворения своей кровожадности и корыстолюбия, они, усыпленные тем, что до сих пор не попадались, становятся менее осторожными, не замечают, что за ними давно следит правосудие, и наконец попадают в руки его на месте преступления, как птица попадает в силки, набросившись на приманку. Суд конечно безпощадно покарает тех, которые сами безпощадно поступали с людьми, и ниспровержение их будет самое гибельное. Они сами себе его приготовили; делая зло другим, сами собирали зло на свою голову.

См. толкование на Притч. 1:17

Так, не сдобровать душегубцам. Пути беззакония приведут их к погибели. Отнимая жизнь у других, нечестивые кончают тем. что свою душу отъемлют — сами обрекают себя на казнь.

До сих пор Соломон, как Богомудрый наставник, говорил от своего лица; теперь он вводит говорящею саму премудрость, которую представляет в виде наставника и влагает в ея уста наставления и вразумления. Судя по свойству этих наставлений и вразумлений должно думать, что олицетворяемая Соломоном премудрость — не человеческая, а Божия, ибо только последняя может говорить с такою силой и властию, так грозить и карать противящихся ей, как здесь представляется. Все это будет видно в дальнейших стихах, входящих в следующую паримию; в разсматриваемой же паримии видим только начало речи о Божией премудрости. Премудрость во исходех поется и на стогнах имеет дерзновение. Она есть такая сила, которая возвещает о себе в природе, в ея мудром устройстве, в совести, в законе откровенном, в судьбе людей. Следы премудрости Божией всюду видны, и потому она воспевается повсюду устами ея глашатаев, всех ревнующих о славе ея: они открыто прославляют ее не только в тесном кругу домашнем, но и во исходех из дома, т.-е. на улицах, под открытым небом, и на таких людных местах, как площади, она смело устами их возвышает свой спасительный голос, наставляющий, вразумляющий, обличающий, ободряющий, угрожающий. Стало быть, если с одной стороны есть много на свете соблазнителей. то не мало и предостережений против их козней каждый может иметь от лица Премудрости, всюду подающей свой голос. Начиная с разсмотренной паримией из книги Притчей чтение большей части дальнейших паримий из этой книги назначено для дней Великого поста потому, что по своему содержанию оне соответствуют покаянному настроению духа в эти дни, как обильныя обличениями грехов, призываниями к возненавидению их, к исправлению жизни, и разнообразными наставлениями касательно того, как подобает вести себя истинному чтителю Бога в разных положениях и отношениях.