Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Культурно-исторический комментарий

Обвинение, суд и возрождение народа Хронология. Учитывая год, когда Иехония и его царедворцы были уведены в вавилонский плен, указанное здесь событие произошло в августе 591 г. до н. э. Но, возможно, оно имело место в 593 г. до н. э., если считать от начала того года, когда Иехония вступил на престол в Иерусалиме. Обращение к пророкам. В кризисные времена в народе возникала потребность в пророках. В вавилонской религиозной практике появление любого знамения побуждало людей идти к пророку или жрецу за его истолкованием. Иногда слово от Бога требовалось для истолкования определенного исторического события. Возможно, в данном случае старейшины хотели продемонстрировать свое доверие к Яхве. Однако в книге Иеремии также упоминаются представители царя (Иер. 21:1,2), которые обращались к пророку и фактически принуждали его произнести пророчество о спасении Иерусалима. В тексте не объясняется, что именно побудило старейшин придти к пророку. Поскольку Иезекииль обращается в своей речи к периоду странствий в пустыне и напоминает об истории отношений Израиля и Египта, вполне возможно, что озабоченность старейшин была вызвана готовящимся соглашением между египетским фараоном Псамметихом II и иудейским царем Седекией. Полагают, что Псамметих начал переговоры с Седекией в 592 г. до н. э.

Клятва с поднятой рукой. В Библии часто встречаются примеры произнесения клятвы с поднятой к небу рукой (см.: Втор. 32:40; Дан. 12:7). Иезекииль использует эту фразу десять раз, описывая клятву Бога с поднятой рукой. Из небиблейских примеров этого жеста можно сослаться на тексты из Мари, где упоминается «прикасание рукой к горлу», и на арамейскую надпись Панамму 1, датируемую VIII в. до н. э., в которой обвиняемого заставляют поклясться в своей невинности и воздеть руки к богу.

Молоко и мед. Это выражение восходит к рассказу об исходе и характеризует богатство Земли обетованной не столько с точки зрения земледельцев, сколько с точки зрения скотоводов–кочевников. Молоко — продукт животноводства, тогда как мед здесь, вероятно, не пчелиный, а сироп из фиников. В столь древних египетских источниках, как, например, «История Синухета», Ханаан описывается как земля, изобилующая не только природными богатствами, но и плодами человеческого труда.

Субботы как знамения. Если знаком личной причастности к завету с Богом было обрезание, то знамением завета для всего израильского народа в целом было соблюдение субботы. Как и обрезание, празднование субботы было непреложной обязанностью каждого израильтянина, в том числе во всех грядущих поколениях. В отличие от обрезания, это был не единовременный акт, а обязанность, требующая исполнения на протяжении всей жизни. Вместо постоянного подтверждения незыблемости десяти заповедей суббота должна была праздноваться как воспоминание о сотворении мира Богом — субботы (множественное число, по–видимому, указывает на все священные праздники в Израиле) здесь призваны напомнить Израилю, что он избранный народ. Ни один из народов этот знак не получил, и, таким образом, наряду с законами они стали одновременно и даром и знаком отличия, знаком принадлежности к сообществу, заключившему завет, как сказано в Исх. 31:13.

Недобрые учреждения и постановления. Использованные здесь древнееврейские термины крайне важны для понимания кажущегося противоречивым утверждения Иезекииля, Здесь не идет речь о Законе, данном на Синае, слово «Тора» здесь не используется. Слово, переведенное в NIV как «законы» (? в русском переводе — «постановления»), обычно используется для обозначения правовых решений Бога. Следствием неверности Израиля явилось то, что Бог предопределил невыгодный для израильтян ход событий и принял решения, угрожавшие их существованию. Это выразилось в том, что Бог использовал средства, опустошавшие и разорявшие Израиль: войну, голод, болезни и чужеземные войска.

Жертвоприношения первородных. Продолжая тему неоспоримого права собственности Бога–творца на все сущее, Иезекииль обращается к положению Исх. 13:2 о принадлежности Богу всех первенцев человека и животных. Непреложность этого требования подтверждается десятой казнью египетской (Исх. 13:14–16), но жертвоприношение животных (Исх. 34:20) и жертвенный акт обрезания (Быт. 17:9–14; Исх. 22:29) смягчают его и делают возможным «искупление» первенцев. Однако в финикийской и хананейской религии жертвоприношение первородных было обычной практикой (о «проведении детей через огонь» в культе Молоха см. в коммент. к Втор. 18:10). Ближе к эпохе Иезекииля детскими жертвоприношениями запятнали себя цари Ахаз и Манассия (4 Цар. 16:3; 21:6). Поскольку они, как потомки Давида и участники «вечного завета» с Яхве (2 Цар. 23:5), были призваны хранить Закон и воплощать в жизнь божественные и земные установления, их отвратительные действия вполне можно назвать «недобрыми постановлениями» в Иез. 20:25.

Оскорбительные приношения. Иезекииль продолжает противопоставлять приверженность Бога обетованию завета о «земле и потомстве» злоупотреблению израильтянами этими дарами. Каждый из перечисленных здесь ритуалов, за возможным исключением возлияний, отражает практику поклонения Яхве. Однако Господь называет эти приношения оскорбительными, поскольку их целью было «кормление» других богов, характерное для месопотамского и хананейского культа. Вместо того чтобы приносить дары, создающие «приятное благоухание» (см.: Быт. 8:21), угодное Богу, израильтяне разделяли представление о том, что пища и питье необходимы для питания богов (напр., голодающие боги в рассказе о потопе в эпосе о Гильгамеше). Об осуждении языческих практик и поклонения на высотах и в священных рощах см. коммент. к Иез. 6:13.

Служение дереву и камню. Пророки неустанно высмеивали израильтян и другие народы за то, что они служили богам, сделанным из металла, дерева и камня (см.: Иер. 51:17,18; Ос. 8:4). Археологи обнаружили каменные формы, в которые заливался расплавленный металл для массового производства истуканов. Как явствует из вавилонских религиозных текстов, эти истуканы рассматривались как места обитания богов, которые вселялись в изваяния с помощью различных ритуалов, в том числе ритуала «отворения уст».

Лес южного поля. Под «южным полем» здесь подразумевается Негев — пустынная местность к югу от Иудеи. В данном случае, Иезекииль, по–видимому, использует это определение только как указатель направления (см. подобные примеры в Иез. 40:2; 46:9). Поскольку в пустыне Негев нет леса, вполне резонно предположить, что под «лесом» здесь понимается Иерусалим.