Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Григорий Двоеслов святитель

Но желая видеть внутреннюю славу Того же Самого Духа, но не имея к тому возможности, он присовокупляет: и cиe видение подобия славы Господни. Ибо не говорит: видение славы , но, подобия славы , для того, чтобы показать, что какое бы ни было напряжение ума человеческого, хотя бы он обуздал в размышлении все фантастические образы телесные, хотя бы удалил от очей сердечных уже всех описанных духов: но все-таки, находясь в смертном теле, не может видеть славы Божией, какова она есть. Но что представляется о ней в уме, то есть подобие, а не сама она. Поэтому-то и тот Проповедник, который был восхищен до третьего неба, говорил: теперь мы видим, как сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13:12). В этом рассуждении рождается не маловажный для нас вопрос: как же Евангелист Иоанн, описывая словами пророческими неверие Иудеев в чудеса Искупителя нашего, присовокупляет, говоря: сия рече Исаия, егда виде славу Его, и глагола о Нем (Ин. 12:41)? И если Иезикиль видел, не славу, но подобие славы; то что значит, что один (Пророк) описывается видевшим подобие славы, а другой — славу Его? Но поелику Евангелист Иоанн прежде изложил повествование о чудесах Искупителя нашего, а потом присовокупил о неверии Иудеев; то показывает, что Иcaия видел ту славу Искупителя нашего, которая проявлена в этом мире. Ибо все, что Божественно дивного совершается на земле, есть слава всемогущего Бога, и слава Его видна во всех делах. Следовательно Исаия видел славу на земле, а Иезекииль славы Его на небе не мог видеть, какова она есть; потому что инакова слава Его в вещах сотворенных, и инакова сама в себе. Поэтому эта слава, которая в делах, может быть видима; но та, которая в Нем Самом, никак не может быть видима, разве только чрез подобие. Но и этого самого подобия славы Пророк, даже в восторженном состоянии, не мог вынести. Затем следует: и видех, и падох ниц. Итак, что было бы с этим мужем, если бы он увидел славу Его так, как она есть, когда и при видении подобия славы Его, он, не имея сил вынести, упал? Поэтому с великою скорбью мы должны помышлять и со слезами рассуждать, в какое несчастие и какую слабость мы пали, когда не можем даже выносить того самого блага, к видению которого сотворены. Впрочем есть и еще нечто, о чем мы, на основании события с Пророком, должны помыслить в самих себе. Ибо Пророк тотчас, как только увидел подобие славы Господней, упал на лице свое. Поелику мы духом пророчества не можем видеть подобия этой славы; то должны непрестанно познавать ее и тщательно созерцать в Священном Писании, в небесных увещаниях, в духовных заповедях. Когда мы взираем как-нибудь на Бога, тогда падаем на лице свое; потому что стыдимся беззаконий, которые по воспоминаниям нами соделаны. Ибо человек падает там, где конфузится. Поэтому-то и Павел как бы падающим на лице говорил некоторым: кий убо тогда иместе плод, о нихже ныне стыдитеся (Рим. 6:21)? Итак по дару небесной благодати, мы раскрыли покрытое таинствами начало книги Пророка Иезекииля, и нравственно обсуживая таинственные изречения, мы высокую теорию пророчества привлекли к земле, для того, чтобы прежде летающее над умами детей и подобных мне, но не возвышающее их, ныне уже было читаемо ими, и познаваемо, и летало, и возвышало. Итак возблагодарим Искупителя нашего, Который всегда обновляет нас духовною пищею, Который есть хлеб Божий, сходящий с небеси, и дающий жизнь миру (Ин. 6:33). Он живет и царствует со Отцем в единении Святого Духа, Бог во все веки веков. Аминь. И слышах глас глаголющаго; и рече ко мне: сыне человечь, стани на ноги твоя, и возглаголю тебе: см. в толковании на стих 2.

По милосердию Господа нашего Иисуса Христа, мы в восьми беседах объяснили начало книги Пророка Иезекииля, содержащее в себе много темных мест, и некоторых таинств. Теперь уже следуют места, более ясные, и менее темные. Итак с благодарением Тому же всемогущему Богу мы говорим любви вашей, что после стольких лесистых темнот мы радостно вышли на долины, по которым смело можем идти с нашим собеседованием. Ибо вот, после того, как Пророк увидав подобие славы Господней на лице свое, он присовокупляет: и слышах глас глаголющаго; и рече ко мне: сыне человечь, стани на ноги твоя, и возглаголю тебе (Иез. 2:1). Затем еще присовокупляется: и прииде на мя дух, и взя мя, и воздвиже мя, и постави мя на ногах моих. Вот Божественный голос повелевает встать лежащему Пророку. Но он решительно не мог бы встать, если бы не вошел в него дух всемогущего Бога; потому что мы, хотя и можем по благодати Божией делать усилие к добрым делам, но не можем их творить, если не помогает нам Тот, Кто их заповедует. Так Павел, когда увещевал учеников, говоря: со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Флп. 2:12), там же присовокупил и о Том, Кто совершает в них эти самые добродетели, говоря: Бог бо есть действуяй в вас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении (Флп. 2:13). Поэтому-то и Сама Истина говорит ученикам: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15:5). Но в этом деле надобно обсудить, что если наши добрые дела суть дары всемогущего Бога, так что в них есть нечто не наше; то почему мы желаем вечного воздаяния, как бы за заслуги? А если они так наши, что уже не суть дары всемогущего Бога; то почему мы благодарим за них всемогущего Бога? Но надобно знать, что злые дела суть только наши; а добрые — и наши, и всемогущего Бога; — наши потому, что Он вдохновением предваряет нас, чтобы мы желали, вспомоществуя преследует, чтобы мы желали не напрасно, но могли исполнить то, чего желали. Итак предваряющею благодатью и повинующеюся доброю волею, то, что есть дар всемогущего Бога, соделывается нашею заслугою. Это хорошо и кратко изъясняет Павел, говоря: паче всех их потрудихся (1 Кор. 15:10). Но чтобы не показалось, будто он приписывает своей силе то, что совершил, он присовокупил: не аз же, но благодать Божия, яже со мною (там же). Поелику он предварен небесным дарованием, то признал себя как бы чуждым своего доброго дела, говоря: не аз же: Поелику же предваряющая благодать произвела в нем свободное расположение к добру, и этим свободным расположением он последовал той же благодати на самом деле, то присовокупил: но благодать Божия, яже со мною . Он говорит как бы так: в добром деле потрудился не я, но и я. Ибо не я предшествовал в нем дарованию Господню; но я добровольно повиновался дарованию. Итак кратко оказав об этом против Пелагия и Келестина, мы возвратимся к порядку изъяснения. Сыне человечь, стани на ноги твоя, и возглаголю тебе (Иез. 2:1). Для нас замечателен порядок слова и дела; потому что прежде является слава Господня, чтобы заставить упасть на землю; затем голос, чтобы (Пророк) встал; после посылается дух преизбыточествующей благодати, и восставляет, и становит на ноги. Ибо, если бы мы не видели чего-либо из вечности, то никогда не падали бы на лице свое во время покаяния. Но уже лежащие, мы слышим утешительный глас Господа о том, чтобы мы встали на делание, чего впрочем мы не можем сделать собственною силою. Следовательно, Его же дух наполняет нас, восстановляет и становит нас на ноги, чтобы мы, которые в сознании виновности своей повергались в прах во время покаяния, после прямо стояли в добром делании. Но что Пророк услышал стоя, он присовокупляет, говоря: и слышах его глаголющаго ко мне, и рече (Господь) ко мне: сыне человечь, послю тя к дому Израилеву, огорчевающим Мя, иже огорчиша Мя (Иез. 2:2, 3). Так Пророк описывает свое, чтоб обозначить наше. Ибо что значит, что ему, лежащему, говорится: стани на ноги твоя, и возглаголю тебе ? Тот, Кто говорил лежавшему, почему обещает говорить не иначе, как стоящему? Но надобно знать, что иное мы должны слушать в лежачем положении, а иное — в стоячем. Ибо лежащему говорится, чтоб он встал, а стоящему повелевается, чтоб он шел на проповедь. Лежащему в сознании своей слабости нельзя еще предписывать важности проповеднической. Но когда мы уже восстанем на доброе делание, когда начнем стоять прямо; тогда мы становимся достойными того, чтобы нас посылать на проповедь для обращения других. Итак Пророк стоя увидел видение, и упал; но упавши услышал слово увещания — встать; а вставши выслушал повеление идти на проповедь. Ибо мы, которые стоим еще на вершине гордости, стоим того, чтобы повергнутся в прах во время покаяния, когда уже начинаем чувствовать нечто о страхе вечности. И когда мы, верно сознавая слабость свою, смиренно лежим на земле; тогда получаем повеление чрез утешительное Слово Божие встать для совершения дел, требующих подвига. И когда мы уже твердо установились в добрых делах; тогда необходимо для нас, чтобы мы помогли другим проповедью о том, от чего исправились сами. Итак лежащему не дается повеления, чтоб он шел на проповедь, для того, дабы каждый слабый делом не расстраивал того, что может устроить словом. Поэтому-то и справедливо говорится чрез Псалмопевца: возведе мя от рова страстей, и от брения тины, и постава на камени нозе мои, и исправи стопы моя: и вложи во уста мои песнь нову, nениe Богу нашему (Пс. 39:3-4). Ибо сначала он выводится из грязи нечестия, чтоб утвердились чрез веру ноги его на камени. Но поелику правая вера должна сопровождаться правою деятельностью: то шаги его правы для того, чтобы после направления шествия, т.е. после усовершенствования в доброй деятельности, получить ему в уста и новую песнь проповеди. Так Савл, когда с гордостью шел в Дамаск (Деян. 9:6) пораженный гласом Искупителя лежал простертым на земле. И тот, кто был будущим Пpoповедником, не тотчас услышал, чтоб он шел проповедовать о том, что видел: но ему, еще лежащему, сказано: востани, и вниди во град, и речется ти, что ти подобает творити (Деян. 9:6). Итак лежа мог он услышать только то, чтобы вставши учился тому, что услышит; а вставши научился тому, чтобы проповедовать о том, что узнал. Но надобно спросить нам: почему Иезекииль и Павел падают на лице, а о всаднике, т.е. о том, кто превознесен славою мира сего, говорится: и падет конник вспять (Быт. 49:17)? И опять о преследователях Господа написано:идоша вспять, и падоша на земли (Ин. 18:6). Что это значит, что избранные падают на лице, а нечестивые падают вспять , если не то, что всякий, падающийвспять (назад), без сомнения падает там, где не видит; а кто упал на лице, тот упал там, где видел? Следовательно, поелику нечестивые падают в невидимом, то и называются падающими назад; потому что падают там, где не могут видеть ничего, что с ними последует. Но праведники, поелику добровольно повергаются пред тем, что видят, дабы выпрямиться в невидимом, падают как бы на лице; потому что, пораженные страхом, они видя смиряются.

Но замечательно то, что говорится: послю тя Аз к дому Израилеву, огорчевающим Мя, иже огорчиша Мя. Как двумя способами делается отступление от Бога, так двумя же способами люди делаются отступниками от Бога. Ибо каждый отступает от Создателя своего, или верою, или деятельностью. Следовательно, как тот, кто отступает от веры, есть отступник, так без всякого сомнения считается отступником от всемогущего Бога и тот, кто возвращается к развратной жизни, которую он оставил, хотя бы и казался содержащим веру. Ибо одно без другого решительно бесполезно; потому что ни вера без дела, ни дела без веры не помогают, если сии не начаты прежде веры; так как Корнелий, прежде нежели соделался верующим, добрыми делами заслужил быть услышанным (Деян. 10:4). Из этого выходит заключение, что он творил добрые дела прежде принятия веры. Ибо кому от Ангела возвещается: молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога , и тотчас за этим восхождением дается повеление послать к Симону, который пришед к нему, должен проповедать; тот без сомнения молился о том, чем заслужил услышания. Далее следует: отцы их отвергошася Мене до днешняго дне. И сынове жестоколични, и твердосердечнии: Аз послю тя к тем (Иез. 2:4). Вот одна вина гордости, что отвергошася. Вот другая — упорство, потому что до днешняго дне.

Вот в нечестии сынов важная вина бесстыдства; потому что они жестоколичнии, так как они уже не краснеют от зла, которое делают, и никогда уже после преступления не возвращаются к покаянию, так как они твердосердечнии. Если же так нечестивы, и так упорны те, к которым Пророк посылается: то кто не видит, что личность Пророка может быть презираема столь развращенными людьми? Но вот сообщается авторитет личности, когда присовокупляется: и речеши к ним: тако глаголет Адонаи Господь. Ясно как бы сказано было так: поелику ты лично подвергнешься презрению, то тебе необходимо говорить Моим голосом. Чтобы не подвергаться презрению тебе посылаемому, покажи, Кто тебя послал, произнося Мои слова.

Затем следует:аще убо (авось либо) услышат или убоятся: зане дом огорчеваяй есть. Поелику известно, что всемогущий Бог знает все, то весьма удивительно, почему говорится: аще убо услышат или убоятся . Поэтому надобно знать, что сомнение в выражении Божием происходит не от неведения, а от другой причины. Ибо кто не знает, что сотворивший и видящий все знает все? И лично Сама Истина о проповедниках Антихриста в Евангелии говорит: дадят знамения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя (Мф. 24:24). Почему ж это говорится под сомнением, когда Господь наперед знает, что будет? Но одно из двух, — что если они избранные, то этого быть не может; а если может быть, то они не избранные. И однако же говорится: якоже прельстити, аще возможно, и избранный. Итак оное сомнение в речи Господней было означением искушения для сердец избранных; потому что те, которые избраны к твердому стоянию, знамениями проповедников Антихриста будут искушаемы к падению. Следовательно тем, что говорится: аще возможно ыражается только то, что избранные будут искушаемы в сердце. Ибо они колеблются, но не падают. Итак говорится: аще возможно потому, что они будут в страхе; и однако же называются избранными потому, что не падут. Поэтому сомнение в речи Господней об избранных выражает трепет души их. Он называет их и избранными потому, что предвидит их стойкость в вере и добродетели. Поэтому-то и здесь говорится: аще убо услышат или убоятся Ибо словами: аще убопоказывается, что из великого множества не многие будут слушать. Итак чрез сомнение в речах Божиих что другое означается, если не малочисленность слушателей? Но замечательно, что после того, как сказал о зле умерших отцов, Посылающий Пророка к сынам говорит: аще убо услышат или убоятся . Что значит сказать: аще убо , если не то, что отцы их, которые перемерли виновными, не хотели слушать? Прошу обсудить, какая сила должна быть в этой слабости речи Господней: аще убо услышат . Это к нам говорится, именно к нам, которые в притеснении, осаде, взаперти лишились всех благ, которые имели в мире сем. Мы видим города разрушенными, укрепления уничтоженными, поля опустошенными, Церкви подкопанными; и несмотря на то, доселе еще следуем нечестию отцов наших, не переменяем той их величавости, которую видели. Но они грешили, по крайней мере, среди радостей; но мы, что тягчае, грешим под розгами. Но вот всемогущий Бог, осуждающий беззакония, уже истребил наших предков, уже позвал их на суд. А нас еще ожидает к покаянию, еще поддерживает для обращения. И Тот, Кто совершил уже суд над ними, нам предлагает великость Своего Долготерпения, дабы не погубить нас вместе с нашими предками, говоря: аще убо услышат или убоятся: зане дом огорчеваяй есть . И каждая душа по принятии веры, или остающаяся в своем развращении, или возвращающаяся к нему, называется домом огорчевающим; потому что нечестивыми нравами удаляет от себя Того обитателя Бога, Которого приняла верою. Ибо дом занимается господином (его). Итак, если она дом, то почему огорчевающий? А если огорчевающий, то почему дом, который как бы, уже необитаем? Но она дом, потому что в ней чрез веру начинал обитать Бог; однако же дом огорчевающий, потому что из нее Он вышел, будучи отвержен нечестивыми ее нравами, чтобы ей, которую прежде наполнял небесный Обитатель, оставаться в запустении. А затем еще, как мы знаем из слов Истины, нечистый дух, возвращающейся с семью другими, находит этот дом выметенным (Мф. 12:45), потому что наполняет душу, чуждую добродетелей. — Затем следует: и познают, яко Пророк еси ты посреди их. Злые обыкновенно знают добрых, или при вспоможении в успехе спасения, или при свидетельстве осуждения. Итак пусть они знают, что посреди их будет Пророк, для того, чтобы от выслушанной проповеди, или получить вспоможениe к восстанию, или такое осуждение, чтобы не иметь извинения.

Очевидно, к каким развратникам посылается на проповедь тот, которого увещевают, чтоб он не боятся. И поелику все нечестивые и неприятности делают говорящим для них доброе, и еще другим угрожают: то против делаемых говорится: да не убоишися их ; а против угроз присовокупляется: словес их не убойся. Или вернее; поелику нечестивые и злодействуют против добрых, и всегда унижают цену добрым их делам: то посланному Пророку дается наставление, чтоб он ни жестокости их не боялся, ни слов не страшился. Итак выражением — да не убоишися — дается Пророку авторитет проповедания. А поелику все мы, живущие в Боге, органы истины, так что часто чрез другого мне она сообщается, а часто чрез меня другим: то в нас должен быть авторитет на доброе слово, так чтобы и тот, кто начальствует, свободно говорил истину, и тот, кто состоит под начальством, не отказывался смиренно высказывать ту же истину. Ибо добро, предлагаемое от низшего высшему, бывает истинным добром тогда, когда высказывается смиренно. Но если правота чувствования потеряет смирение в речи, то корень чувства опорочен будет в ветви языка. Этот именно порок происходит уже не из ветви, но из корня; потому что, если бы сердце не было надменно, то; язык не выражал бы гордости. Итак в первом должен быть авторитет смирения для того, чтобы говорить, а во втором — свободное смирение. Но среди людей часто расстраивается самый порядок собеседования, как сказали мы выше. Ибо иногда говорит «кто-либо чрез надутость гордости, и думает, будто он говорит с авторитетом свободы; а другой молчит иногда по глупому страху, и думает, будто он молчит по смирению. Тот, занимаясь местом своего начальствования, не умеряет чувства надутости; тот, рассуждая о месте своего подчинения, боится говорить о благе которое чувствует, и не замечает того, насколько он делается виновным пред любовью молчанием. Но гордость авторитетом, и человеческий страх смирением, прикрываются так, что часто ни тот не может обсудить, чем он обязан Богу, ни этот, чем он обязан ближнему. Ибо тот, взирая на подчиненных себе, и не обращая внимания на Того, Кому все подчинены, предается гордости, и своею гордостью славится как бы авторитетом. А этот иногда, боясь лишиться благоволения со стороны высшего, и чрез то потерпеть некоторый временный вред, скрывает правду, которую знает, и молча про себя самый страх, которым стесняется, называет смирением. Но молча в помышлении осуждает того, кому ничего не хочет сказывать; а потому он ужасно горд потому именно, почему считает себя смиренным. Поэтому всегда надобно различать свободу от гордости, и смирение от страха, для того, чтобы ни страх не прикрывался смирением, ни гордость свободою. Итак, поелику Иезекииль посылается на проповедь не только народу, но и старейшинам его: то, чтоб он не считал неуместного страха за смирение, ему дается наставление, чтоб он не боялся, когда говорится: да не убоишися . А чтоб он не страшился и слов поношения их, присовокупляется: словес их не убойся. Но почему он не должен бояться слов поносителей, присовокупляется и причина, когда там же говорится: зане разсвирепеют, и обыдут тя окрест, посреди бо окорпиев ты живеши . Ибо те, к которым посылаем был Пророк, не были бы страшны, если бы верою и делами благоугождали всемогущему Богу. Но поелику они неверующие и развратники, в словах своих поносители; то их страшиться нечего, потому что весьма глупо, если мы желаем нравиться тем, о которых знаем, что они противны Богу. Но суды праведных должны быть принимаемы со страхом и благоговением; потому что они суть члены всемогущего Бога, и порицают на земле то, что с неба обличает Бог. Ибо поношение нечестивых есть одобрение нашей жизни; потому что уже открывается, что мы имеем несколько праведности, если начинаем не нравится тем, которые не нравятся Богу. Ибо никто в одном и том же деле не может быть приятным всемогущему Богу и врагам Его. Так как отказывается быть другом Богу тот, кто угождает врагу Его. И тот будет противен врагам истины, кто будет сердечно подчиняться той же истине. Поэтому святые мужи, воспламененные обличением свободного слова, не боятся возбуждать ненависть к себе тех, о которых знают, что они не любят Бога. Пламенно выражая это Пророк, считал как бы обязанностью к Создателю всяческих, говоря: не ненавидящия ли Тя, Господи, возненавидех; и о вразех Твоих истаях (Пс. 138:21)?Совершенною ненавистью возненавидех я: во враги быша ми (Пс. 138:22). Ясно говорит он как бы так: суди, (Господи), сколько люблю Тебя я, который не страшусь возбуждать против себя вражду врагов Твоих. Поэтому-то он еще говорит: воздающии ми злая возблагая, зане гонях благостыню (Пс. 37:21). Весьма доброе дело делает праведник, когда свободно противоречит неправедным. Но неправедные люди воздают за добро злом, когда бесславят праведников за то, что сии защищаются против них правдою. Ибо праведники не взирают на суждения человеческие, но взирают на суд вечного Судии, а потому и презирают слова бесславящих. Ибо поэтому Павел бесславящим Коринфянам говорит: для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или другие люди (1 Кор. 4:3). Он, не находя ничего даже, в своей совести, за что мог бы укорить себя, присовокупляет: я и сам не сужу о себе. Но видя, что ему для совершенства в святости не достаточно было своего суждения, присовокупил: судия мой Господь(1 Кор. 4:4). Ясно он говорит как бы так: я думаю, что даже собственному моему суждению о мне не должно верить; потому что меня судит Тот, суда Которого я не постигаю. Поэтому блаженный Иов, когда среди болезней от ран терпел еще раны от слов, произносимых языками уничижающих его друзей, тотчас мысленно обратился к совести, и чтобы где-либо иметь опору для души, воззрел на небо, говоря: и ныне се на небесех послух (свидетель) мой, свидетель же ми во вышних (Иов. 16:19). Он и еще присовокупил: да приидет моя мольба ко Господу, пред Нимже да каплет око мое (Иов. 16:20). Ибо во всем, что говорят о нас, мы должны всегда молча обращаться к душе, прибегать к внутреннему свидетелю и судии. Ибо что пользы в том, если все хвалят, но совесть обвиняет? Или какой вред может быть от того, что все поносят нас, и одна только совесть защищает нас? Поэтому-то блаженный Иов, пребывая в душе непоколебимым среди речей обличителей, поелику видел, что он препирается на земле с ложными мыслями, искал свидетеля на небе. Поэтому-то и Иcaия говорит: людие мои, блажащии вас льстят вы, и стези ног ваших возмущают (Ис. 3:12). Дабы эти именно люди не обращали внимания на слова похвалы себе, и не гибли во грехах, тотчас говорится, что они должны взирать на Того, Которого суда должно страшиться, когда присовокупляется: на ныне устроится Господь на суд, и поставит на суд люди своя (Ис. 3:13), Ясно он говорил как бы так: почему последуешь мнениям человеческим ты, который знаешь, что над тобою стоит небесный Судия? Поэтому-то Истина утверждает, что Иоанн Креститель не был подобен трости, колеблемой от ветра, говоря: чесо изыдосте в пустыню видети; трость ли ветром колеблему (Мф. 11:7)? Что это сказал Он отрицательно, а не утвердительно, о том свидетельствуют следующие затем слова. Ибо говорит: но чесо изыдосте видети человека ли в мягки ризы облеченна; се, иже мягкая носящии, в домех царских суть (Мф. 11:8). Трость же, колеблемая ветром, то вверх поднимается от дуновения, то вниз приклоняется от них же. Но всякая слабая душа, которая или от поношений приходит в уныние, или от похвал надмевается, есть трость, колеблемая ветром. Иоанн не был таковым; потому что среди похвал человеческих и поношений был непоколебим душою. Но этот предмет требует тщательного обсуждения. Когда мы ведем жизнь неукоризненную; то всегда ли мы должны презирать слова бесславящих нас, или в известных случаях должны обуздывать их? Об этом надобно знать, что как с намерением не должны мы раздражать языки злословящих, дабы они не погибли, так равнодушно должны мы переносить злоречие, возбужденное собственною их злостью, чтобы наша заслуга возрастала; но иногда должны мы и обуздывать их, для того, чтоб они, рассевая о нас худую молву, не вредили невинным сердцам тех, которые с пользою для себя могли нас слушать. Поэтому-то Иоанн обуздал язык своего порицателя; говоря: первенстволюбец их Диотрев не приемлем нас. Сего ради аще прииду, воспомяну его дела, яже творит, словесы лукавыми укоряя нас (3 Ин. 1:9-10). Так и Павел о Коринфских порицателях рассуждает, говоря: так как некто говорит: он в письмах строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его низка; таковый пусть знает, что каковы мы на словах в письмах заочно, таковы и на деле лично (2 Кор. 10:10). Ибо те, коих жизнь представлена в пример для подражания, должны, если могут, обуздывать язык своих порицателей, дабы мнения сих последних не слушали те, которые могли слушать, и оставаясь в нечестии, не призирали добродетельной жизни. Но в этом деле необходимо тщательно испытывать самого себя, дабы не искать славы в похвале себе, и не притворяться в нашем помышлении, будто оно заботится о пользе душ. Ибо часто душа услаждается хвалою своею имени, и как бы под предлогом духовной пользы радуется, когда узнает, что о ней говорят хорошо. И часто при защищении своей славы гневается на поносителей, и воображает себе, будто она это делает по ревности к тем, коих сердца смущает речь поносителя на их добром пути. Итак о том, чтобы против их мнения не имели перевеса слова порицателей, чрезвычайно должны заботиться те, которые, тонко испытав свою совесть, находят, что они в ней не имеют никакого пристрастия к личной славе. Поэтому-то праведные и совершенные (люди) иногда проповедуют о своих добродетелях, рассказывают о благах, полученных свыше, не для того, чтоб им иметь успех в прославлении себя пред людьми, но для того, чтобы примером своим привлечь в жизни тех, которым они проповедуют. Поэтому-то Апостол Павел повествует Коринфянам, сколько раз били его палками, сколько раз побивали его камнями, сколько раз претерпевал он кораблекрушения, сколько претерпел за истину, что он восхищен был даже до третьего неба, восхищен был в рай (2 Кор. 11:25, сн. 2 Кор. 12:2, 4), — для того, чтоб отвратить мысль их от ложных проповедников, чтобы, дав знать о себе, кто он, унизить пред ними цену тех, о которых знал, что они несправедливо пользуются уважением. Когда совершенные (люди) это делают, т.е. когда говорят о своих добродетелях; тогда они даже в этом подражают всемогущему Богу, Который говорит людям о славе своей для того, чтобы люди познали Его. Ибо, если Он чрез Писание заповедует, говоря: да хвалит тя искренний, а не твоя уста (Притч. 27:2); то почему Сам Он делает то, что запрещает? Но если бы всемогущий Бог молчал о силах своих, то никто не знал бы Его; если никто не знал бы Его, то никто не любил бы; если бы никто не любил Его, то никто не возвращался бы к жизни. Поэтому и чрез Псалмопевца о Нем говорится: крепость дел Своих возвести людем Своим, дати им достояние язык (Пс. 110:6). Следовательно, Он возвещает о силах Своих, не для того, чтобы Самому преуспевать в хвалах Своих, но для того, чтобы познавшие Его достигали наследия вечного. Итак праведные и совершенные (люди) неукоризнены, не только тогда, когда опровергают бранные слова на них, но и тогда, когда говорят слабым о тех добродетелях, которые имеют; потому что своею жизнью, о которой поведают, приобретают к жизни души других. Впрочем надобно знать, что они никогда не открывают своих добрых дел, если не принуждает их к тому, как я сказал, или польза ближних, или решительная необходимость. Поэтому Апостол Павел перечислив свои добродетели Коринфянам, присовокупил: бых несмыслен хваляся: вы мя понудисте (2 Кор. 12:11). Но иногда бывает так, что они, вынужденные необходимостью, в добрых делах, которые поведают о ceбе, ищут пользы не других, а своей, как блаженный Иов исчисляет свои добродетели, говоря: око бых слепым, нога же хромым: аз бых отец немощным, распрю же, еяже не ведях, изследих (Иов. 29:15, 16). И многое другое, что сделал он хорошего, воспоминает. Но это потому, что святой муж, находясь в болезненных ранах, и терпя обличения друзей, которые говорили, будто он жил нечестиво, обижал ближних, притеснял бедных, видел, что душа его сильно потрясена и близка к рву отчаяния; он тотчас мог пасть, если бы не возобновил в памяти своих добрых дел, чтобы возвратить душу к надежде, дабы от мучительных слов и ран не погибнуть в отчаянии. Итак, что он исчисляет свои добрые дела, этим не желает как бы из тщеславия сделаться известным для других, но возвращает душу к надежде. Итак праведники, как без гордости говорят иногда о добрых делах, которые они совершают, так без ревности к личной славе обуздывают языки своих поносителей, потому что сии говорят вредное. Когда же языки поносителей не могут быть исправлены, тогда они во всем равнодушно должны быть терпимы. Поносительных слов бояться не должно, дабы, страшась поношения нечестивых, не оставит пути правого. Поэтому-то теперь Пророку Иезекиилю говорится: словес их не убойся, зане дом огорчеваяй есть. Но они менее были бы злы, если бы те, которые суть неверующие, менее были разорителями. Но они как сами не веруют, ни в награды царства небесного, ни в наказания геенны, будучи погружены в нечестие: так и других отклоняют от веры и добродетели так, чтоб и другие не достигали того царства, которого сами они не желают. Ибо они, как только узнают, что некоторые чувствительные люди начинают прилепляться к добру и уклоняться зла, то осмеянием того, что обещается на небе, то презрением того, чем угрожает всемогущий Бог в наказаниях ада, то хвалою временных благ, то обещанием наслаждений настоящего века, хитро убеждая, сбивают с толку сердца невинных, и превращают пути их. Радуются, если кого смогут уклонить от жизни, и привлечь к смерти; радуются в своем нечестии, торжествуют и о нечестии других. Наказания за себя недостаточно для тех, которые действуют так, чтобы не одним погибать. Но если они найдут какого-либо праведника с такою силою, что уже не решаются и говорить ему противное: то, не имея возможности быть разорителями, тотчас превращаются в скорпионов. Ибо скорпион ласково наступает, но жалит хвостом; не угрызает с лица, но вредит сзади. Итак скорпионы суть все льстивые и злые (люди), которые, хотя и не противятся добрым прямо в лицо, но тотчас, как только отойдут от них, злословят их, воспламеняют против них других, которых могут, всеми возможными средствами вредят им, и тайно не перестают наносить им смертельные раны. Итак скорпионы суть те, которые на вид кажутся ласковыми и невинными, но за спиною носят нечто такое, из чего изливают яд. Ибо те, которые язвят скрыто, скрыто как бы тащат за собою смерть. Поэтому-то и чрез Псалмопевца говорится: обыдоша мя яко пчелы сот, и разгорешася, яко огнь в тернии (Пс. 117:12). Ибо пчелы в устах имеют мед, но в хвосте ядовитое жало. И все те, которые языком ласкательствуют, а тайно по злости язвят, суть пчелы; потому что словами предлагают сладость меда, но скрытно уязвляя наносят рану. Но поступающее таким образом разгораются яко огнь в тернии: <e потому что пламенем поношающих не сожигается жизнь праведников, но выжигаются терния грехов, если какие-либо могли быть в них. Итак говорится: неверующие и разорители с тобою, посреди бо скорпиев ты живеши . Они неверующие, т.е. Богу, разорители же для слабых ближних, а скорпионы даже для мужественных и сильных. Хотя последним они не решаются противоречить в лицо, однако же тайно наносят им рану бесславия. Поэтому они вместе суть и неверующие, и разорители, и скорпионы; потому что, и не веруют тому, что слышали о Боге, и развращают добрые нравы в тех, которых пересиливают и сокровенными средствами уязвляют тех, которых совратить с пути не имеют силы. В этом деле замечательно еще то, что когда Пророку говорится: неверующие и разорители с тобою, посреди бо скорпиев ты живеши , тогда предлагается врачество утешения нам, которым часто бывает скучно жить, если мы не хотим жить вместе с злыми людьми. Ибо мы жалуемся, почему не все добры те, которые живут вместе с нами. Мы не хотим терпеть зла ближних, решаем, что уже все должны быть святыми, когда не хотим, чтоб было то, что должны мы переносить от ближних. Но в этом деле яснее солнца открывается, что когда мы отказываемся терпеть злых, тогда еще очень много доброго не имеем сами. Ибо тот не совершенно добр, если кто не остается добрым даже среди злых. Поэтому блаженный Иов утверждает о себе самом, говоря: брат бых сиринам, друг же птичий (Иов. 30:29). Поэтому Апостол Павел говорит ученикам: посреди рода строптива и развращена, в нихже является якоже светила в мире (Флп. 2:15). Поэтому Петр, пастырь стада Господня, говорит: праведнаго Лота обидима от беззаконных в нечистоте сожития избави (2 Пет. 2:7). Видением бо и слухом праведный живый в них, день от дне душу праведну беззаконными делы мучаше(2 Пет. 2:8). Но мы часто, жалуясь на жизнь ближних, стараемся переменить место, избрать уединение отшельнической жизни; не зная того, что если нет духа, место не помогает. Ибо тот же самый Лот, о котором говорим, в Содоме пребыл святым, а на горе согрешил (Быт. 19:2 и след.). А что места не укрепляют души тому свидетель первый родоначальник человеческого рода, который и в раю пал. Но все, что мы говорим о земле, ничтожно. Ибо, если бы место могло спасать; то сатана не пал бы с неба. Поэтому Псалмопевец, видя везде в этом мире искушения, искал места, куда мог бы убежать, но без Бога не мог найти укрепления. Почему и просил быть для него местом Того Самого, ради Которого отыскивал места, говоря: буди ми в Бога защитителя, и в дом прибежища, еже спасти мя (Пс. 30:3). Итак везде должны быть терпимы ближние, потому что Авель не может быть сильным, если его не упражняет злобою Каин. Но есть одно исключение, по которому должно убегать сожительства с злыми, дабы они не привлекли к себе, если сами не могут уже исправиться; и чтоб они не развратили тех, которые живут вместе с ними, когда сами не переменяются в своей злобе. Поэтому Павел говорит: тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 15:33). И как чрез Соломона говорится: не бывай друг мужу гневливу, и со другом жестокосердым не соводворяйся: да не когда научишися путем его, и приимеши тенета души твоей (Притч. 22:24, 25). Посему, как совершенные мужи не должны убегать от развращенных ближних; потому что они и сих последних привлекают к добродетельной жизни, и сами всегда безопасны от развращения: так все слабые должны уклоняться от сожительства с нечестивыми, дабы не соблазниться к подражанию тому злу, которое часто видят, а исправить не имеют силы. Ибо мы чрез слух принимаем душою ежедневно слова ближних так, как вдыхая и выдыхая принимаем воздух телом. И как вредный воздух, втягиваемый непрестанным дыханием, расстраивает тело; так нечестивые слова, непрестанно слышимые, расстраивают душу слабых, так что она начинает чахнуть от услаждения нечестием. — Затем следует: словес их не убойся, и от лица их не ужасайся, зане дом огорчеваяй есть. Добрые (люди) должны бояться того, чтоб им не оскорбляться, дабы чрез них не вызван был к гневу Тот, Кто всегда обитает в сердцах их. Ибо если мы, как выше сказано, оскорбляем злых людей, то не должны бояться, потому что наша деятельность не нравится тем, которым не нравится даже правосудие Создателя. Итак чего бояться, если к нам неблагодарны те, которых Бог не любит? Поэтому теперь справедливо говорится: словес их не убойся, и от лица их не ужасайся, зане дом огорчеваяй есть . Ясно как бы так было сказано: их должно было бы бояться, если бы они не преогорчевали Меня в своих делах.

О них еще присовокупляется: и возглаголеши словеса Мои к ним, аще убо услышат, или убоятся, зане дом прогневаяй есть Всякий, кто грешит, что другое делает, если не прогневляет Создателя своего? И мы знаем, что сколько раз мы грешим делом, словом, помышлением; столько раз прогневляем против себя Бога. Однако ж Он терпит, и милостиво ожидает, чрез Себя предлагает нам терпение, а чрез Проповедников Своих — слово увещания. Но всякий Проповедник правды, если его слушают, утоляет гнев раздраженного Создателя на непокорный народ. Поэтому необходимо, чтобы сам он не делал зла, которое обыкновенно возбуждает в народе ярость Создателя его. Для сего и присовокупляется: и ты сыне человечь, послушай глаголющаго к тебе, не буди огорчеваяй, якоже дом преогорчеваяй

И ты сыне человечь, послушай глаголющаго к тебе, не буди огорчеваяй, якоже дом преогорчеваяй. То есть, зла, которое ты видишь содеваемым, сам не твори, чтобы самому не делать того, к запрещению чего ты посылаешься. Ибо всякой Проповедник всегда должен с напряженным вниманием думать о том, чтобы посланный на исправление падших, сам не падал в нечестие с падшими, и твердо содержал в памяти мысль Павла, который говорит: имже судом судиши друга, себе осуждаеши (Рим. 2:1). Поэтому Валаам, исполненный Духа Божия для того, чтобы говорить, но удержанный своим духом в плотской жизни, сам о ceбe говорит:слышай словеса Божия, умея умение Вышняго, и видениe Божие видевый во сне, отверсты очи его (Чис. 24:16). Падая имел отверстые очи тот, кто видел, что должен был говорить правду, но презрел жизнь праведную. Он был падающим в беззаконие, и имеющим открытые глаза в святом проповедании. Впрочем есть и другое, что можно разуметь, почему блаженному Иезекиилю, посылаемому на проповедь, запрещается быть преогорчевающим. Ибо, если бы Пророк не повиновался, когда был посылаем на проповедь: то он своим молчанием так же преогорчил бы всемогущего Бога, как и народ своим нечестием. Потому что, как злые люди потому преогорчевают Бога, что говорят или делают злое: так иногда преогорчевают Его и добрые люди своим молчанием о добре. Итак тем ставятся в вину беззаконные дела, а этим — молчаниe в правде. Следовательно, в этом деле вместе с злыми и добрые преогорчеваютБога; потому что, когда они не обличают разврата, тогда своим молчанием попускают их своеволие идти далее и далее. Затем следует: отверзи уста твоя, и снеждь, яже Аз даю тебе. Мы отверзаем уста наши, когда говорим правду; и снедаем то, что приемлем от Бога, потому что и приписывается нам и умножается в наших чувствах пища жизни, когда начинаем проповедовать. Поэтому другой Пророк говорит: уста моя отверзох, и привлекох дух (Пс. 118:131). Ибо он не привлек бы духа, если бы не отверз уст, потому что, если бы не трудился в проповеди ближним, то не возрастала бы в нем благодать духовного учения.

Как чрез Пророка означается ряд проповедников, так чрез свиток, который он получил, означаются страницы Св. Писания. Но свиток свернутый есть темное изречение Св. Писания, которое завертывается глубиною мыслей так, что неудобно бывает проницаемо общим смыслом.

Но пред Пророком свиток развивается; потому что пред проповедниками темнота священного изречения проясняется. Свиток книжный рука Божия предложила, когда было говорено Апостолам: уподобися царствие небесное человеку сиявшу доброе семя на селе своем: спящим же человеком, прииде враг его, и всия плевелы посреде пшеницы, и отыде. Егда же прозябе трава, и плод сотвори, тогда явишася и плевелие(Мф. 13:24—26), и прочее, что любовь ваша воспоминает даже без моего напоминания. Но свиток, который она показывала свернутым, развила, когда сказанное загадочно изъяснила, говоря: сиявый доброе семя есть Сын человеческий; а село есть мир: доброе же семя, сии суть сынове царствия: а плевелы суть сынове неприязненнии: а враг всеявый их, есть диавол: а жатва, кончина века есть: а жатели Ангела суть. Якоже убо собирают плевелы, и огнем сожигают: тако будет в скончание века сего (Мф. 13:37—40). Итак книжный свиток развивается тогда, когда темное изречение объясняется пространным разумением. Этот книжный свиток Истина развила, когда совершила над учениками то действие, о котором написано: тогда отверзе им ум, разумети Писания (Лк. 24:46). Об этом свитке еще присовокупляется: в том писана быша предняя и задняя (внутри и снаружи). Ибо книга священного Писания внутри написана аллегориею, а снаружи историею. Внутри духовным разумением, а снаружи простым буквальным смыслом, принаровительным к слабым. Внутри, потому что обещает невидимое; снаружи, потому что располагает видимое по правоте своих заповедей, Внутри потому что обещает небесное, а снаружи, потому что заповедует, или как употреблять земные презираемые блага, каковы они есть, или как удаляться от них по желанию. Ибо иное говорит о таинствах небесных, а иное заповедует о действиях внешних. И то, что заповедует вовне, ясно, но то, что повествует о внутреннем, вполне понятным быть не может. Поэтому написано: простираяй небо яко кожу, покрываяй водами превыспренняя своя(Пс. 103:2—3). Ибо что означается именем неба, если не Св. Писание? От него сияют для нас — и солнце премудрости, и луна ведения, и звезды примеров и добродетелей древних отцов. Оно простирается, яко кожа, потому что, будучи образовано чрез своих Писателей языком плоти, развертывается при изъяснении пред очами нашими чрез слова учителей. Но что означается именем вод, если не святейшие лики Ангелов? О них написано: и вода, яже превыше небес, да восхвалят имя Господне (Пс. 148:4-5). Превыспренняя этого неба Господь покрывает водами; потому что высокое в Св. Писании, именно то, что оно повествует о природе Божества, или о вечных радостях, чего мы еще не знаем, тайно известно одним только Ангелам. Итак это небо простирается и пред нами, и однако же превыспренняя его покрываются водами; потому что и ясно для нас по откровению духа нечто из Св. Писания, и остается еще для нас сокрытым нечто, что может быть открыто одним только Ангелам. Впрочем чрез духовное разумение мы уже чувствуем часть из этого сокровенного, уже имеем залог Духа Святаго; потому что, хотя вполне и не знаем того, однако же сердечно любим, и во многих духовных смыслах, которые уже знаем, питаемся пищею истины. Итак пусть говорит (Пророк): в том писана быша предняя и задняя; потому что в Св. Писании и сокровеннейшими и высокими изречениями насыщаются сильные, и ясными заповедями питаемся мы малые. Поэтому написано: горы высокие еленем, камень же прибежище заяцем (Пс. 103:18). Ибо пусть имеют горы разумения те, которые успели возвыситься до созерцания. До пусть будет и камень прибежищем для зайцев; потому что мы, малые и покрытые терниями грехов наших, хотя не можем разуметь высокого, спасаемся в убежище нашего камня, т.е. верою во Христа. Поэтому и говорится некоторым: но судих ведети что в вас, точию Ииcyca Христа, и сего распята (1 Кор. 2:2). Он как бы так говорит: поелику я знал, что вы не можете понять таинств Божества Его, то говорил вам только о слабости Его человечества. — Далее следует: и вписано бяше в нем рыдание, и жалость (песнь), и горе. Нет сомнения, что слово песнь употребляется иногда в хорошем значении, а иногда в худом; потому что можно говорить: и радостная песнь, и печальная песнь . Но мы, следуя употреблению Св. Писания, которое обыкновенно употребляет слово песнь в хорошем значении, принимаем слово песнь в этом месте в хорошем значении. Ибо когда всемогущий Бог перевел народ свой чрез чермное море, то написано: тогда воспе, Моисей, и сынове Израилевы песнь сию Господеви (Исх. 14:31). И когда Давид одержал победу над врагами, то написано:и глагола Давид ко Господу словеса песни сея (2 Цар. 22:1). И Соломон говорит: уксус селитре, и поющий песни сердцу развращенному (Притч. 25:20). Поелику уксус, вливаемый в селитру, тотчас заставляет селитру кипеть и пениться. И развращенная душа, когда подвергается выговору, или приятности проповеди убеждается к добру, от исправления делается худшею, и воспламеняется несправедливостью негодования оттуда, откуда должна была получить обуздание в несправедливости. И чрез Иисуса о неблагодарном и отчаевающемся говорится: и не рече: где есть Бог сотворивый мя; устрояяи стражбы нощныя (Иов. 35:10). Потому что песнь в ночи есть утешение в скорби. Мы принимаем песнь в ночи, когда в теснотах настоящих утешаем себя радостями будущими. Песнь в ночи указал нам Апостол, когда говорил:упованием радующеся, скорби терпяще (Рим. 12:12). Песнь в ночи имел Давид, который говорил: Ты еси прибежище мое от скорби обдержащия мя, радосте моя, избави мя от обышедших мя (Пс. 31:7). Ибо кто говорит, что окружен несчастьями, и однако же Бога называет своею радостью; тот без сомнения поет песнь в ночи. Итак, почти всегда Священное Пиcaниe обыкновенно употребляло слово — песнь — в хорошем значении; то и нам в этом месте должно разуметь оное в том же значении. Но горе в Св. Писании чаще выражает, вечный плач, нежели настоящий. Так написано: горе беззаконному: лукавая бо приключатся ему по делом рук его (Ис. 3:11). И блаженный Иов говорит: аще нечетив буду, люте (горе) мне аще же буду праведен, не могу возникнути; исполнен бо есмь безчестия (Иов. 10:15). Ибо несчастие праведных есть временное. Следовательно, люте (горе) , о котором он сказал, различал от временного несчастья тот, кто утверждал, что и праведник имеет скорбь, и нечестивый горе. И лично сама Истина говорит: горе миру от соблазнов (Мф. 18:7), и, горе вам смеющимся ныне: яко возрыдаете (Лк. 6:25); и , горе имущим во чреве и доящым в тыя дни (Лк. 21:23). Итак нам надобно обсудить, как им образом в Св. Книге написаны эти три: рыдание, песнь и горе. Рыдание написано потому, что в ней написано покаяние грешников. Но песнь, потому что в ней предвозвещаются радости Праведных. Горе же потому что в ней выражено осуждение нечестивых. Итак, чтоб очистить грехи, читай в этой книге то, что написано о сокрушении: расторгните, сердца ваша, а не ризы ваша (Иоил. 2:13). И еще: постраждите и слезите и плачитеся: смех ваш в плачь да обратится, и радость в сетовaниe (Иак. 4:9). А чтоб иметь радость в обетовании будущей радости, познай, какие в этой книге написаны песни хвалы вечной: блажени живущии в дому Твоем: в веки веков восхвалят Тя (Пс. 83:5). И как чрез некоторого мудрого о небесном Иерусалиме говорится:стогны Иepycaлимския вириллом и анфраксом, и камением от суфира устелются. И рекут вся стогны его, аллилуиа, и восхвалят (Тов. 13:16-18). Об этой песни небесного отечества приходили возвещать нам граждане его, которые согласно взывали: слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение (Лк. 2:14). Но если ты еще привязан душою к настоящему веку, если еще услаждаешься земными удовольствиями; то ты не можешь любить вечных радостей, о которых слышишь. Итак познай в этой книге горе, которое в ней написано, и страхом прогони, от души то, что ты любишь, чтобы тебе иметь возможность со времени суда любить песнь, которую ты читаешь. Потому что там под видом одного осуждённого выражается все множество нечестивых, когда голосом Истины говорится: связавшe ему руце и нозе, возмите его, и вверзите во тму кромешную: ту будет плач и скрежет зубом (Мф. 22:13). Ибо тогда нечестивые попадут во тьму кромешную за то, что ни верою, ни делами, не ходили во свете Истины. В нее низвергаются они связанными по рукам и по ногам за то, что ныне, имея время действовать и ходить, не хотят иметь руки и ноги свободными на добрые дела. Там горе нечестивым написано: червь их не скончается, и огнь их не угаснет (Ис. 66:24). Там осужденным и отверженным говорится: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25:41). Итак в этой Книге содержится все, что назидает, все, что научает. Ибо, если ты согрешил, и уже начал сожалеть о том, что учинил недозволенное; то, для научения себя совершению покаяния, там находишь рыдание. Желая облегчить душу надеждою небесных радостей, там к утешению твоему находишь песнь. Но если ты и зло сотворил, и не сожалеешь о том, что сотворил его, но поднимаешь выю души, не приклоняешь ее ни к каким рыданиям покаяния, не исправляешься ни от какого ожидания небесных радостей: то, хочешь или не хочешь, там услышишь написанное горе, так что, кого ни страх не располагает к смиренному покаянию, ни надежда горних наград не восстановляет, тот уже ныне предвидит наказание своей виновности, и без извинения подвергается вечному наказанию. Итак что, братие, что должно делать нам несчастным, если не то, чтобы постоянно быть внимательными к словам книги сей, и грехи, содеянные нами, омывать слезами, чтобы чрез рыдание покаяния достигнуть песни жизни? Дабы, в случае нашего нехотения удручать себя покаянием, после не чувствовать бесконечного горя. Да не доводит нас до отчаяния множество ран наших, потому что могущество Врача выше, нежели великость нашего расслабления. Ибо чего не может возвратить ко спасению Тот, Кто мог все сотворить из ничего? Потому что Единородный (Сын) совечен всемогущему Отцу, Который с Ним живет и царствует, в единении со Св. Духом, Бог чрез все веки веков. Аминь.