Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Иванов А.В. профессор

О, несмыслении Галати, кто вы прельстил есть (ε̉βάσκανε, обманул из зависти). После обличений Апостол переходит к укору, показывая, до чего может довести их увлечение. Впрочем, и тут Апостол не забывает похвалить их, потому что вину их увлечения приписывает зависти врагов, а зависть там, где есть добро или богатство. Христос преднаписан бысть, в вас распят. Эти слова находятся в тесной связи с предыдущим, хотя и отсутствуют во многих кодексах. Галаты менее всего могли увлечься учением, что оправдание даётся Законом, а не крестными заслугами Иисуса Христа, потому что в них так сильна была вера в Распятаго, что они как бы собственными глазами видели Его перед собою на кресте. В этих словах Святая Церковь видит и историческое основание, и доказательство правильности употребления креста и изображения на нём распятаго Христа, а вместе с тем, и вообще употребления священных изображений (икон).

От дел ли Закона Духа приясте, или от слуха веры. Другое, что должно было убедить Галатов в безплодности дел Закона и, напротив, в необходимости веры — это обилие духовных даров, которых Закон не сообщал, сколько бы усердно они ни исполняли его — но которые они приняли через веру.

Наченше духом, ныне плотию скончаваете. То есть, получив духовныя дарования и ожив духом для Бога, вы теперь начинаете жить опять плотью, по Закону, по букве его предписаний, и отвергаете надобность даров Святаго Духа.

Толика пострадасте туне. Галаты, как и все Христиане, не мало перенесли страданий и, конечно, должны были признать, что эти страдания были за Христа, а не за Закон. Апостол заставляет их пожалеть об этих страданиях, потому что, если они возвращаются к Закону, то выстраданное ими за Христа окажется напрасным — и мало того, Апостол боится, чтобы эти страдания не обратились для них самих во вред.

Якоже Авраам верова Богу, и вменися ему в правду. Связь с предыдущим открывается из того, что дары Святаго Духа подаются только оправданным перед Богом; стало быть, если Галаты получают Духа Святаго, то они оправданы, а оправдание они получили через веру, как и об Аврааме сказано, что он веровал Богу и это вменилось ему в оправдание (подробнее смотрите: Рим. 4:3).

Сущии от веры, сии суть сынове Авраамли. Чтобы лучше доказать возможность оправдания через веру, Апостол открывает то духовное родство, которое существует между Христианами из язычников и Авраамом. Через веру во Христа обетованнаго, потомка Авраамова, они сделались сынами Авраама; тем самым получив права на всё то, что имел Авраам. И так как Бог всегда Тот же, то, оправдав через веру их праотца, Он должен таким же образом оправдать и его потомков. А что не только происшедшие от него по плоти получают обетование и спасаются верою, но и язычники, Апостол приводит буквально само обетование, в котором говорится, что о семени Авраама должны благословиться все народы; но такого благословения язычники не могли бы получить, если бы они не могли через веру вступить в родство с Авраамом (Сравните: Рим. 9:24; Рим. 4:11).

Елицы бо от дел Закона есть, под клятвою есть. Ничто так не могло доказывать безполезности Закона при вере, как сравнение между людьми, руководящимися верою — и находящимися под Законом. Первые несомненно получали благословение, потому что через веру делались потомками Авраама и наследниками даннаго ему обетования; последние же подвергались проклятию потому, что Закон угрожал проклятием всем, кто не исполнят всего написаннаго в Законе; исполнить же весь Закон, как доказано и опытом и Писанием, никто не может (Втор. 27:26).

Праведный от веры жив будет. В Рим. 1:17 замечено, что слова от веры относятся не к словам жив будет, а к слову праведный. Здесь именно открывается это отношение из того, что выше сказано о невозможности оправдаться Законом.

Закон же несть от веры. Закон требует не веры, а исполнения, и награждает не верующих, а исполняющих их.

Христос искупил есть ны от клятвы законныя, быв по нас клятва. Иисус Христос подвергается проклятию Закона не как нарушитель его, а как пострадавший на кресте, потому что в Законе было написано: проклят всяк висяй на древе (Втор. 21:23). Чтобы понять силу этого проклятия, нужно обратить внимание на то, что смерть на древе была наказанием за величайшия преступления, заслуживающие проклятия всей Земли. Таким образом осуждение на смерть на древе было уже проклятием за грех, и потому Закон спешил погребением повешеннаго, то есть проклятаго, чтобы проклятие не висело над Землёю, и чтобы останки висельника не свидетельствовали о проклятии, постигающем святую землю. Переходя к лицу Иисуса Христа, мы видим повешеннаго на кресте и, стало быть, проклятаго народом как величайшаго преступника перед Законом; между тем Он, как безгрешный, не был преступником и не должен был подвергаться ни смерти на древе, ни проклятию. Если же Он подвергся и тому и другому, то потому что принял на Себя грехи всего мира, и, стало быть, понёс на Себе и клятву всего мира (1 Пет. 2:24). Проклятием Закона между прочим объясняется и то, почему Иудеи соблазнялись учением о Христе распятом.

Да в языцех благословение Авраамле будет. Прямая цель и необходимое следствие страдания Иисуса Христа, чтобы снять с Иудея клятву Закона, а с язычника проклятие за грех — и тем и другим дать право на благословение, обещанное Аврааму или, вернее, благословить в Себе всех истинных чад Авраама. Да обетование Духа приимем верою. Ближайшее доказательство этого благословения — дары Святаго Духа, которые мы и усвояем силою веры и по мере веры. 2) Обетование и Закон (Гал. 3:15-29). Невозможность достигнуть оправдания путём Закона не даёт ещё человеку права отказываться от соблюдения Закона, потому что эта невозможность лежит в самом человеке, а не в Законе. Апостол находит другия основания для того, чтобы отказаться от Закона — именно в его временном назначении. Известно, что Христос (Мессия) явился по обетованию или как бы по завещанию, данному Богом ещё Аврааму, и что к Нему, как к главному Смыслу Завещания, относились все прочия обещания, данныя Аврааму и его потомству. Но как и между людьми принято, что никто не имеет права ни отменять, ни прибавлять ничего в сделанном завещании, так то же самое должно быть исполняемо и в отношении к Завету, данному Богом Аврааму. Закон, явившийся 430-ть лет спустя после завета о Христе, не мог отменить его и отнял у Израиля права на наследство, то есть на Христа (Гал. 3:15-18). Для чего же дан Закон? Для того, — отвечал Апостол, — чтобы указывать людям их преступления и руководить их до времени Пришествия Христа, а отнюдь не для того, чтобы доставить им оправдание, которое могло быть дано только верою во Христа (19-23). Отсюда само собою следовало, что, по Пришествии Иисуса Христа Закон, как детоводитель, должен потерять свою силу над теми, которых он воспитывал и приготовлял к вере (24-25). А как все те, которые уверовали во Христа, сделались Христовыми и перестали различаться по нациям, по состояниям и даже по полам*, то как принадлежащие Христу, потомку Авраама, и сами сделались потомками Авраама и наследниками данных ему обетований (26-29).

Человеческаго предутвержденна завета никтоже отмечает или приповелевает. Для уяснения своей мысли о важном значении обетования, относившагося ко Христу, Апостол пользуется значением слова завет (διαθήκη, testamentum), употребляемаго в обыкновенной речи в смысле духовнаго завещания и, понимая в этом смысле Завет Бога с Авраамом, сопровождающийся обетованием о происхождении от него Христа, говорит, что этого Завета никто не мог изменить или к нему что-нибудь прибавить. Здесь, конечно, не может быть и речи о правильности или неправильности и безусловном значении Завета, потому что он исходит от Бога и даётся родоначальнику тех людей, которые теперь спорят о необходимости исполнения Закона. Если они хотят оставаться истинными сынами и наследниками своего праотца Авраама, то должны исполнить завещание, данное ему и от него.

Аврааму речени быша обеты, и семени его. Апостол обращает внимание на то обстоятельство, что обетование дано было не всем потомкам а одному (τω σπέρματι) потомку, под которым разумеет Христа. В этом Апостол находит основание для такого умозаключения, что с рождением этого семени должно исполниться обетование, а Закон, данный другим потомкам Авраама, должен потерять свою силу. Не без намерения Апостол слово семя (σπέρμα), означающее вообще потомство, принимает в ограниченном смысле потомка, и вместо всего Израиля разумеет одного Мессию; и, понимая таким образом слово семя, относит обетование о Христе ко Христу же. Сущность обетования состояла в том, что Бог обещал быть Богом Авраама и семени его и через это семя дать благословение всем народам Земли. Если для Авраама ближайшим семенем был Исаак, то только как носитель того обетованнаго семени, через которое должно быть подано благословение всем народам; если, далее, таким семенем считался весь народ Израильский, то опять по той же причине. Сам же Исаак и народ Израильский не были семенем, сообщающим благословения. Стало быть, обетование относилось к лицу Иисуса Христа. Для Него-то Бог по преимуществу и был Богом, а через Него дал всем людям благословение (Быт. 17:7; Быт. 22:18).

Бывый по летех четыреста и тридесятих Закон. Здесь находят хронологическую неточность в показании числа лет, прошедших от установления Завета при Аврааме до вручении Закона Моисею. Но эта неточность относится к тексту еврейскому и Латинскому, а не к Греческому переводу 70-ти. Известно, что в книге Исход (Исх. 12:40) время пребывания Израильтян в Египте, по тексту еврейскому, определяется в 430-ти лет. Если сюда присоединить 130 лет жизни Иакова до прихода его в Египет (Быт. 47:9), 60 лет жизни Исаака до рождения Исаака (Быт. 21:5), то время, протекшее от установления Завета до вручения Моисею Закона, будет 621-й год — цифра, не оправдываемая никакими данными. И потому правильным будет, согласно с показанием Апостола, следовать в этом счислении Греческому переводу 70-ти и нашему Славянскому. В этом переводе читается: обитания сынов Израилевых, еже обиташа в земли Египетстей, и в земли Ханаани, сии и отцы их, лет четыреста тридесять (Исх. 12:40), то есть период 430-тъ обнимает собою не одно время пребывания евреев в Египте, а заключает ещё и время странствования патриархов Авраама, Исаака и Иакова в земле Ханаанской, со времени переселения Авраама из Халдеи (Быт. 12:4); так что за вычетом из 430-ти лет того времени, которое прошло от этого переселения из Халдеи до переселения в Египет, получится для пребывания евреев в Египте только 215-ть лет. В пользу этого числа лет говорит то обстоятельство, что между Левием, перешедшим в Египет с Иаковом и Моисеем, выведшим евреев из Египта, было только два лица, Кааф и Амрам (Исх. 6:16-20), и последний был женат на дочери Левия Иаоведе, то есть на своей тётке (Чис. 26:59). Самаританский текст, таргум бен-Ионафана и Иосиф Флавий (Древн. 2:15.2), считают согласно с переводом 70-ти и, таким образом, подтверждают счисление Апостола Павла. И после этого можно только задаваться вопросом: считал ли Апостол Павел 430-ть лет от прихода Авраама в землю Ханаанскую, или от утверждения Завета; в последнем случае хронологическая неточность будет в 24-х годах; в первом же случае — никакой.

Аще от Закона наследие. Под наследием нельзя разуметь обетованной земли, потому что она была во владении патриархов прежде Закона; а разумеется здесь обетование о Мессии, о благословении народов через семя Авраама, потому что это именно обетование составляло внутреннюю силу и богатство народа еврейскаго даже в то время, когда этот народ вовсе не владел обещанною землёю.

Что убо Законъ? преступлений ради приложения. Смысл этого выражения понимается различно. По блаженному Августину, Закон дан, чтобы показать человеку его греховность и безсилие его в освобождении от грехов, как и в другом месте Апостол говорит: Законом познание греха (Рим. 3:20); и пришедшей заповеди грех оживе (Рим. 7:9); иначе говоря, назначение Закона научить человека не полагаться на свои собственныя силы в исправлении себя, а искать их в Боге. По Златоустому, Феофилакту и другим толкователям, Закону принадлежит достоинство удерживать человека от преступлений указанием их или угрозою наказания. Действительно, Апостол Павел не раз говорит, что для живущих по духу, для праведных, Закона нет, а существует он только для неправедных, имея целью обуздать их страсти (Гал. 5:23; 1 Тим. 1:9). Вчинен Ангелы, рукою ходатая. Об участии Ангелов в объявлении Закона Синайскаго Ветхий Завет не упоминает, но по свидетельству Новозаветных писателей Закон дан при служении Ангелов (Деян. 7:53; Евр. 2:2 — Втор. 33:2); и можно предполагать, что как водительство народа еврейскаго — после поклонения золотому тельцу — было вручено Ангелам (Исх. 33:2-3), так и начертание Закона на новых каменных таблицах было совершено при посредстве Ангелов. На такое вчинение мог указать здесь Апостол. Ходатаем же здесь называется Моисей, каким он и сам себя почитает (Втор. 5:5), а не Иисус Христос, как думали некоторые толкователи, потому что нигде Иисус Христос не называется ходатаем Ветхаго Завета.

Ходатай единаго несть, Бог же един есть, о̉ δὲ μεσίτης ενός ου̉κ ε̉́στιν, ό δὲ Θεὸς ει̉ς ε̉στὶν. Одно из неудобовразумительных мест в Посланиях Апостола Павла. Критика насчитывает более 300-т различных толкований (которыя все можно разделить на три группы) этого текста, и — по замечанию одного из толкователей — ни одного вполне удовлетворительнаго. Неудобовразумительность произошла от быстроты и сжатости речи, столь привычной Апостолу, и лежит главным образом в определении отношения предыдущих мыслей к последующим и в слове ενὸς, которое можно относить и к слову σπέρματος, и к Θεοΰ, и к νόμος, и можно принимать безотносительно в значении ένὸς μέρους или ενὸς τρόπον. Было бы безполезным вдаваться в подробности разбора и в перечисление всевозможных оттенков мыслей, представляемых различными мнениями, — и потому мы ограничимся теми, которыя пользуются преимущественным вниманием толкователей по близости к тексту или по группировке мыслей Апостола. а) Апостол сравнивает Закон и обетование и показывает преимущества последняго в том, что Закон дан после обетования, дан случайно, ради обуздания преступлений, дан, наконец, многими Ангелами при посредстве ходатая Моисея, и потому, по изменчивости посредников, не может быть постоянным, неизменным; а обетование дано без посредников Самим Богом, всегда неизменяемым, единым, и, в силу этого, оно также будет вечно и неизменно (Корнелий а Lap. в: Curx, Compl.). Но здесь значение Закона выводится чисто внешним образом из обстоятельств его происхождения и забывается, что виновник Закона Тот же Бог, Который был виновником обетования, и что Ему было угодно обставить Законодательство такими, а не другими внешними условиями. б) Обращается внимание на значение посредника в Законодательстве, и на указание единства Божия. Законодательство было чем-то в роде завета между Богом и евреями. А так как народ Израильский по своему непостоянству, жестоковыйности и слабости не мог слышать даже гласа Божия и, потому, не мог непосредственно вступать в Завет с Ним, то и употребляется посредник, который мог лицом к лицу говорить с Богом и потом так же лично передавать слова Божии народу. Для обетования же не нужно посредника: оно даётся только одною стороною, одним Богом, и есть дар Его благодати (Балдуин, Шлейермахер и другие). Но и здесь не определяется взаимнаго отношения между Законом и обетованием; и опять не указывается, почему здесь важно единство Божие. в) Полагают поэтому, что Апостол устремляет взор к сущности обетования, даннаго Аврааму, и старается определить значение обетования и Закона через сопоставление их. Закон дан был при посредстве Моисея. Но как сам Моисей был лицом — в сравнении с Богом — далеко низшим и невечным, и так же народ Израильский, вступивший при Синае в Завет с Богом, не мог считаться постоянным; то нарушение Закона делало его нарушителем самого Завета и само собою указывало на временное значение Закона. Что касается обетования, то оно, будучи дано Аврааму, главным образом относилось к семени его — Христу, Который в одном лице есть и Бог и человек, то есть и лицо дающее обетование и лицо принимающее его, лицо вечное, постоянное, всегда единое, а это значит, что при таком лице нет надобности ни в каком посреднике, и само обетование должно остаться вечным (Биспинг). Здесь действительно, определяется взаимное отношение обетования и Закона, и выставляется преимущество перваго перед последним. Но такое изъяснение лучше прилагается к сопоставлению Закона с Евангелием, которое явилось после Закона, а не в отношении его к обетованию, данному прежде. Если обетование дано прежде, и должно быть исполнено, то необъяснимо появление Закона или, лучше, его временное значение. г) И потому выходят опять из понятия о посреднике и открывают, что он бывает нужен там, где произошло какое-нибудь разделение, распря между лицами, стоявшими прежде в близких отношениях. Действительно, замечают, что Закон дан преступления ради, то есть тогда, когда Израильтяне стали нарушать Завет, заключённый Богом с их праотцами; при точном исполнении Завета не было надобности в Законе. Закон, таким образом, дан был с целью поддержания Завета, нарушаемаго евреями, и для примирения их с Богом. А так как всякое примирение делается при участии посредников, то и избирается Моисей. Итак — заключает Павел, — появление Закона есть свидетельство нарушения Завета с Богом, есть доказательство разделения, происшедшаго между Богом и людьми. Где нет разделения, где бывает единодушие, единство, там нет надобности в посредниках. Теперь спрашивается, с чьей же стороны произошло нарушение Завета, кто произвёл разделение? Бог? Но Бог всегда Один и Тот же, то есть Он не мог изменить того, что Он раз дал. Апостол представляет самим читателям открыть виновников разделения и сделать вывод о значении Закона (Калмет; де Ветте). По такому объяснению, Закону приписывается очень много; он должен был служить средством возстановления нарушаемаго Завета — и примирения с Богом: цель, несоответствующая назначению Закона, по крайней мере, недостижимая им]. д) Лучше остановиться на кратком парафразе, который был предложен блаженным Феодоритом и который, несмотря на краткость, очень ясно выражает мысль Апостола. Феодорит сосредоточивает своё внимание на выражении: Бог един есть, и говорит: «Бог един есть — и давший Аврааму обетование, и поставивший Закон, и ныне показавший нам исполнение обетования. Ибо не иной Бог домостроительствовад первое, а иной последнее». В самом деле, если проследить мысли Апостола Павла по Посланию, то увидим, что главная цель его доказать недостаточность Закона для оправдания и необходимость веры. Сам Завет был основан на вере, был как бы наградою за веру Авраама, и сопровождался обетованием, которое опять требовало веры. Этого Завета, с которым были связаны права Израиля на наследие Царства Божия, или лучше, права на Самого Мессию, не мог отменить Закон, данный не скоро после Завета; и завещание, таким образом, должно быть непременно исполнено. Для чего же Закон? — спрашивает Апостол. Преступлений ради приложися: Закон должен был служить только пестуном во Христа, да от веры в Него оправдимся (стих 24), то есть должен был убедить людей в том, что, будучи виновны перед Богом, они безсильны достигнуть оправдания перед Ним своими добродетелями и строгим исполнением Закона, и что они должны ожидать Пришествия обетованнаго Семени и в Нём искать такого оправдания. Что же? Может ли Закон действовать вопреки данному Богом обетованию? Нет. Бог всегда Один и Тот же. Он неизменен в Своих обетах, не изменит и Своего Завета с Авраамом. Раз установив союз с человеком, Он уже не нуждается в посреднике, в споручнике правдивости обетований. Он Сам заключил Завет, который сохранит силу навсегда. Короче: ходатай (σεμίτησ), посредник для Того, Кто всегда один и тот же, не существует; а Бог всегда Один и Тот же (ει̉ς), как тогда, когда Он заключал Завет с Авраамом, так и тогда, когда давал Закон потомству Авраама, рукою ходатая Моисея. Если при таком объяснении не определяется назначение Моисея в Законодательстве, то в этом и не представляется надобности, по мысли Апостола. Нужно, впрочем, заметить, что предложенное изъяснение разбираемаго места не исключает вышеупомянутых других изъяснений, а скорее соединяет их в себе. Остаётся для полноты разбора прибавить, что употреблённое здесь слово εις в противоположность слову άλλος — иной, означает всегда один и тот же, неизменный и отличается от μόνος — единственный, один только; от οίος — уединённый, один, отдельный; и όμος — одинаковый, однородный, общный.

Аще бо дан бысть Закон могий оживити. Закон сохранил бы свою обязательную силу для наследников обетования в том только случае, если бы давал жизнь потомкам Авраама; но он не давал ее. хотя и обещал под условием полнаго исполнения всего написаннаго в Законе: потому что никто не мог исполнить его.

Затвори Писание всех под грехом. Здесь Писание олицетворяется, как средство обличения всех в грехах. Затвори — вместо обличило (Феодорит) — Рим. 3:9. Хотя язычники и не имели писаннаго Закона, но и они подпали под осуждение Божие, и Священное Писание свидетельствует о их виновности.

Под Законом стрегоми бехом затворени. То есть бывшее охранение Иудеев заповедями Закона. «Ибо Закон, содержа их в страхе и в жизни по Закону, как бы в стенах каких, тем самым соблюдал их для веры» (Златоустый).