Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Афанасий Великий святитель

Слух об Антонии дошел и до царей. Константин Август и сыновья его Констанций и Констанс Августы, по слуху сему, писали к нему как к отцу и желали получить от него ответ. Но для Антония немного значили и цар­ские письма: не восхитился он эти­ми посланиями, но пребыл таким же, каким был и прежде, нежели писали к нему цари. А когда принесли ему эти послания, созвал он монахов и сказал: «Не дивитесь, если пишет к нам царь, потому что и он человек; но диви­тесь паче тому, что Бог написал людям закон и глаголал к ним через собствен­ного Сына Своего». Поэтому думал он не принять писем, говоря: «Не умею отвечать на подобные писания». Но монахи представляли ему дело так, что цари эти суть христиане и могут соблазниться, если письма будут отри­нуты. Потому Антоний дозволил про­честь их и ответил на эти послания, восхваляя царей за то, что покла­няются Христу, и дал им спаситель­ные советы не высоко ценить насто­ящее, но памятовать паче о будущем суде и ведать, что Христос есть еди­ный истинный и вечный Царь. Про­сил также царей быть человеколюби­выми, заботиться о правде и о нищих. И они с радостью приняли ответ. Так был он возлюблен всеми; так все жела­ли иметь его отцом.

И опять, еще яснее увидит всякий несообразность ереси, если приведет себе на мысль, что Сын есть образ и сияние Отца, и начертание, и истина. Если, как скоро есть Свет, есть уже и Его Образ – Сияние, и как скоро есть Ипостась, есть и всецелое Ее Начертание, и как скоро есть Отец, есть и Истина, то измеряющие временем Образ и Начертание Божества пусть вникнут, в какой ров нечестия впадают они. Если Сын не был, пока не рожден, то в Боге не всегда была истина. Но сказать это нечестиво. Поелику был Отец, то всегда была в Нем истина, то есть Сын, который говорит о Себе: «Аз есмь... истина» (Ин. 14:6). Поелику была Ипостась, то, без сомнения, тотчас надлежало быть Ее Образу и начертанию, потому что не вне написуется Образ Божий, но Сам Бог – родитель сего Образа и, видя Себя в Нем, радуется о Нем, как говорит сам Сын: «Аз бех, о Нейже радовашеся» (Притч. 8:30). Когда же Отец не видел Себя Самого в Образе Своем? Или когда не радовался, чтобы осмелиться кому – либо сказать: Образ произошел из не сущего, и Отец не радовался, пока не произошел Образ? Да и как бы Творец и Создатель увидел Себя Самого в тварной и созданной сущности? Образу должно быть таким же, каков и Отец Его. Итак, рассмотрим свойства Отца, чтобы дознаться об Образе, точно ли Отчий это образ. Отец вечен, бессмертен, могущ, Он – Свет, Царь, Вседержитель, Бог, Господь, Создатель и Творец. Это же должно быть и в Образе, чтобы видевший Сына действительно видел Отца. Если же Образ не таков, а напротив того, как мудрствуют ариане, Сын сотворен и не вечен, то Он не истинный Отчий образ, разве только без стыда уже станут утверждать, что и наименование Сына образом не есть признак подобосущия, но одно только Его имя. Но это, христоборцы, опять уже не образ и не начертание. Ибо какое сходство между тем, что из ничего, и между Творцом, из ничего приводящим это в бытие? Или какое возможно подобие у Сущего с не сущим, имеющим уже тот недостаток, что никогда не имело бытия и помещено в числе вещей сотворенных? Ариане, желая таким представить Сына, придумали свои умозаключения и говорят: «Если Сын есть рождение и образ Отца и во всем Отцу подобен, то без сомнения Сын как рождается, так и Сам должен рождать и сделаться Отцом сыну, а также и рожденный Сыном сам должен рождать, и так далее до бесконечности. Ибо этим только показывается подобие рожденного родшему». Подлинно, изобретатели хулений эти богоборцы, которые, чтобы Сына не признавать Образом Отца, о Самом Отце представляют что – либо телесное и земное, приписывая Ему сечения, истечения и втечения. Итак, если Бог – то же, что человек, то пусть и родителем будет, как человек, чтобы и Сыну сделаться отцом другого сына, и тогда пусть сыны по порядку происходят друг от друга, чтобы, по словам еретиков, преемство богов возросло до множества. Но если Бог – не то же, что человек (а это и действительно так), то не должно представлять о Нем чего – либо человеческого. Неразумные животные и люди по силе зиждительного начала рождаются по преемству друг от друга, и рождаемый, родившись от отца рожденного, согласно с порядком вещей делается отцом другого, имея это в себе от отца, от которого и сам произошел, почему между ними нет в собственном смысле отца и в собственном смысле сын, и имена «отец» и «сын» у них не суть что – либо постоянное, потому что тот же самый есть сын родившего и отец рожденного им. Но о Божестве должно разуметь не так. Бог – не то, что человек, потому что Отец не от отца, почему и рождает не отца, который будет рождать, и Сын не через истечение происходит от Отца и не от рожденного рождается отца, почему рождается не для того, чтобы рождать. И посему – то в одном только Божестве Отец есть в собственном смысле Отец, и Сын в собственном смысле Сын, и для Них одних это постоянно – Отцу всегда быть отцом и Сыну всегда быть сыном. Поэтому допытывающийся, почему Сын не может рождать сына, пусть спросит: почему Отец не имел отца? Но и тот, и другой вопрос нелеп и исполнен всякого нечестия. Как Отец – всегда отец и никогда не был сыном, так Сын – всегда сын и никогда не будет отцом. В этом паче и открывается, что Сын есть начертание и образ Отца, пребывает тем, что Он есть, и не изменяется, но имеет от Отца тождество бытия. Посему если изменяется Отец, то пусть изменяется и Образ Его, ибо каков Родивший, таков и Образ Его, таково и Сияние. Если же Отец непременен, тем и пребывает, что Он есть, то по необходимости и Образ Его пребывает тем, что Он есть, и не пременится. Сын же – от Отца, поэтому Он не иное что, а то самое, что собственно принадлежит Отчей сущности. Следовательно, и это напрасно придумали безрассудные, намереваясь похитить у Отца Образ Его, чтобы Сына сравнять с тварями.

Апостол по необходимости при­совокупил: столько превосходнее анге­лов, желая показать, что сколько Сын отличен от раба, столько же и слу­жение Сына стало лучше служения рабов. Поэтому апостол, различая ветхозаветное и новозаветное слу­жение, с дерзновением пишет иуде­ям и говорит: столько превосходнее ангелов. Потому не сказал совершен­но сравнительно: «больше, или чест­нее быв», — чтобы не заключил кто об ангелах, будто бы одного с Ним рода, но сказал: лучший, — чтобы дать ура­зуметь отличие Сына по естеству от существ сотворенных. И на это имеем доказательство в Божественных Писаниях. Давид псалмопевствует: один день во дворах Твоих лучше тысячи (Пс. 83:11). И Соло­мон возглашает: Примите учение мое, а не серебро; лучше знание, нежели отбор­ное золото; потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не срав­нится с нею¹. И дей­ствительно, не различны ли по сущ­ности и по естеству премудрость и добытые из земли камни? Какое сродство между дворами небесны­ми и жилищами земными? Или в чем сходство у вечного и духовного с вре­менным и смертным? И в этом же смысле Исайя говорит: Ибо Господь так говорит об евнухах: которые хранят Мои субботы и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, — тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и доче­рям; дам им вечное имя, которое не истре­бится (Ис. 56:4-5). Итак, нет никако­го сродства у Сына с ангелами. А если нет никакого сродства, то слово «луч­ший» сказано в обозначение не срав­нения, но различения, потому что Сын по естеству отличен от ангелов. И сам апостол, толкуя слово «луч­ший» поставляет это превосходство не в ином чем, но в различии Сына с существами сотворенными, говоря, что Он Сын, а те служебные духи и что как Сын сидит одесную Отца, так они, будучи служебными, предсто­ят, посылаются и служат.