Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Толковая Библия А.П. Лопухина

Как видно из Втор. 9:9 и д., требование народа «сделай нам богов, которые бы шли пред нами», имело место незадолго до окончания 40-дневного пребывания Моисея на Синае и было вызвано его продолжительным отсутствием, наводящим на мысль, что он больше не возвратится с горы. Так как Моисей был для евреев представителем Бога (Исх. 20:1–2), то его невозвращение к народу служило для последнего ручательством за то, что он оставлен Всевышним (Втор. 31:1–6). Прямое указание на существование подобного взгляда имеется в словах «сделай... богов, которые бы шли пред нами». Народ не верит, что впереди него пойдет, как прежде, столб облачный, служивший видимым знаком присутствия и откровения Сущего Израилю, и просит заменить Его изображением другого бога. Стоящее в данном случае еврейское выражение «elohim» со сказуемым во множественном числе, каковое сочетание употребляется для обозначения богов языческих, дает понять, что евреи просят сделать изображение не Всевышнего, а бога языческого. Справедливость подобного понимания подтверждается словами Пс.105: «и променяли славу свою на изображение вола, ядущего траву. Забыли Бога, Спасителя своего, совершившего великое в Египте» (Пс. 105:20–21).

По собственному признанию Аарон, к которому, как заместителю Моисея (Исх. 24:14), обратились евреи с просьбой, уступил их требованию в виду того, что этот народ «зол» (Исх. 32:22), т. е. опасение за собственную жизнь (Исх. 17:4) заставило его исполнить народное требование. Что касается предложения принести «золотые серьги, которые в ушах... жен», то, по мнению Ефрема Сирина и блаженного Феодорита, оно было сделано с надеждой, что жены, жалея свои драгоценности, отклонят мужей от слияния тельца.

Избрав для изображения бога форму тельца, Аарон, как думает большинство древних (Филон, Лактанций, блаженный Иероним) и новых исследователей, подражал египтянам. В пользу подобного вывода говорит прежде всего несомненный факт почитания египтянами черного быка Аниса в Мемфисе и белого, или Мневиса, в Гелиополисе, причем свидетельства греческих писателей, Страбона, Плутарха, Геродота, дают основание предполагать, что египтянами употреблялись и изображения этих священных животных (хотя вообще зооморфизм гораздо меньше имел места среди египтян, чем собственно зоолятрия). На египетское происхождение золотого тельца указывает далее и самый характер совершенного в честь его торжества. Кроме жертвоприношения, оно состояло в пиршестве, играх (Исх. 32:6), пляске (Исх. 32:19) и шумных песнях (Исх. 32:18). Такие же приблизительно формы имели и египетские празднества в честь Изиды. Описывая их, Геродот говорит: «одни из женщин ударяют в цимбалы, другие играют на флейтах, прочие женщины и мужчины поют и рукоплещут». За египетское происхождение золотого тельца говорят, наконец, и слова первомученика Стефана: «отцы наши... обратились сердцами... к Египту, сказав:.. сделай нам богов» (Деян. 7:39–40). Так как телец или вол служил в древности образом силы и энергии, то и воплощенную в золотом тельце силу евреи признали за силу, изведшую их из Египта: «вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской». Но эта сила не была в их глазах силой (по крайней мере, в глазах подавляющего большинства) Всевышнего, и сам золотой телец не служил Его изображением. В справедливости этого, кроме вышесказанного, убеждают слова Господа Моисею (Исх. 32:8): служение золотому тельцу не есть служение Ему, Сущему (каким оно могло быть в глазах Аарона, Исх. 32:5, и других менее развитых религиозно членов народа), представленному в образе тельца, а поклонение этому последнему. Такой же точно взгляд высказывает Апостол Павел, называя служивших золотому тельцу идолопоклонниками (1 Кор. 10:7).

Словами: «завтра праздник Господу» Аарон старается исправить народный взгляд на золотого тельца; он является изображением невидимого Господа.

Но языческий характер совершенного в честь нового бога торжества доказывает, что народ в массе своей остался при своем убеждении.

Служение золотому тельцу, как нарушение первой заповеди, идолопоклонство, в духовном смысле разврат (Втор. 4:16), являлось со стороны народа изменой данному им обещанию исполнять все то, что скажет Бог (Исх. 19:8; Исх. 24:7). При таких отношениях к Иегове евреи перестают быть богоизбранным народом: «развратился народ Твой» (ср. Втор. 32:5). И если дарование законов обусловливается сыновним отношением Израиля к Богу, верностью Его постановлениям, то с изменой Иегове, с утратой народом своей богоизбранности прекращается и самое законодательство: «поспеши сойти отсюда».

Частный случай непослушания служит проявлением народного характера, — той жестокости (Исх. 33:3, 5; Втор. 9:6, 13), которая сказывается противлением божественному водительству, нежеланием сгибать свою шею под иго закона.

При таком отношении евреев к Богу уже нет места для Его милосердия; оно исключает даже возможность ходатайства: «оставь Меня» (Иер. 7:16; Иер. 11:14). Милосердие сменяется гневом, который сказывается наказанием (Наум. 1:2 и д.). Но наказание недостойных потомков Авраама не исключает возможности исполнить данные ему обетования: богоизбранный народ будет произведен от потомка Авраама — Моисея.

Умоляя об отмене грозного суда над преступным народом, Моисей не пытается умалить его вину. Он только указывает на прежние благодеяния Бога к евреям, как на основание вновь явить милость.

Другим основанием для этого является со стороны Всевышнего ревность о славе Своего святого имени: если Он истребит Израиля, то другие народы и прежде всего египтяне с злорадством скажут: «от того, что нет у Господа силы ввести этот народ в землю, которую Он с клятвою обещал Ему, погубил Он его в пустыне» (Втор. 11:28).

Не может Господь погубить Израиля и в силу данных его предкам обетовании. Обещания размножить, сохранить и ввести в землю обетованную даны семени Авраама вообще (Быт. 48:19), а потому перенесение их на колено Левия, в частности — на поколение одного Моисея, было бы прямым нарушением клятвой подтвержденного завета.

Грозное определение отменяется только до времени (ст. Исх. 32:34; Чис. 14:22 и д.).

Скрижали с написанными на них заповедями являлись как бы документом завета между Богом и народом. Народ засвидетельствовал свою готовность исполнить волю Божию (Исх. 19:8; Исх. 24:3), а Господь обещал со Своей стороны дать скрижали (Исх. 24:12) и действительно дал (Исх. 31:18). Но как скоро Израиль не исполнил своего обязательства, нарушил завет, утрачивается всякий смысл в существовании его документа — скрижалей: он разбивается. «Поелику, — говорит блаженный Феодорит, — скрижали представляли собою образ брачного обязательства, невеста же, не входя еще в брачный чертог, уклонилась в любодеяние, то весьма справедливо Моисей раздрал сие брачное обязательство».

Нарушен завет со Всевышним — разбиты скрижали. Но Израиль не может остаться и при новом своем боге — золотом тельце: его существование — прямой повод к продолжению идолопоклонства. Поэтому он и предается уничтожению. Телец был сожжен, — сожжена деревянная болванка, имевшая форму тельца, а не сгоревшие части — золото — были разбиты, растерты, брошены в поток, текущий с горы (Втор. 9:21), и его водой напоены евреи. Уничтожение тельца не означает снятия с народа виновности. Наоборот, он пьет воду, в которую всыпан порошок, оставшийся после сожжения тельца, т. е. воспринимает, берет на себя грех с его последствиями.