Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Антоний Сурожский митрополит

И тут, когда Христос говорит о том, что придет волк и рассеет овец, что все Его скоро оставят, Петр бахвальствует: “Если и все Тебя оставят, я не оставлю Тебя!”. И что? Через несколько часов он не только заснет во время страшной Гефсиманской ночи, но позже отречется от Христа, чтобы спасти себя от возможной опасности, со страху. Другие ученики тоже чувствуют, что они за Христа и на плаху пойдут, — но все Его оставят... Легко нам дивиться этому, но не то же ли самое мы делаем постоянно: нам стыдно называться Христовыми, нам стыдно сказать, что мы православные, нам стыдно поступать наперекор течению, нам боязно. Только в храме, только когда мы между собой, мы вдруг делаемся смелыми — но не перед лицом даже мнимой опасности, даже насмешки, даже пожимания плечами...

Есть страшное место в Евангелии, в рассказе о событиях страстной седмицы. Воины взяли Христа, привязали Его к столбу, покрыли Его глаза, начали Его ударять в лицо и говорить: «Ну что, Пророк? Теперь прореки, кто тебя ударил…» (см. Мф. 26:68, Мк. 14:65, Лк. 22:64,). Разве мы не поступаем так — не только по отношению к Богу, но и ко многим людям? Мы закрываем глаза, чтобы не видеть, мы другого человека ударяем в лицо и говорим: «А разве я тебя ударил? Я же тебя люблю, я тебе друг». Поставим перед собой вопрос: не сомкнули ли мы недоброй волей свои глаза? не заткнули ли уши? не отупели ли мы от того, что заняты всем, кроме того, что насущно? (Я сейчас говорю не только о Божественном, но и человеческом). Не закрыт ли я к тому, что во мне самого глубинного и человеческого есть: чувство благородства, чувство величия, чувство достоинства, чувство красоты, чувство правды? Открыт ли я ко всему этому? Готов ли я услышать голос, который меня зовет к правде, к честности, к жертве, к благородству? Или отворачиваю я свой слух, закрываю свои глаза?..