Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Павел Матвеевский протоиерей

Родившемуся Христу поклонились не пастыри только вифлеемские, верные чада Израиля, среди которого по обетованиям и пророчествам вочеловечился Сын Божий, но и «начаток языков», по выражению Святой Церкви, – волхвы, в предзнаменование того, что и язычники также будут призваны в благодатное Царство Христово.

В повествовании святого евангелиста Матфея сказано, что волхвы пришли с востока, но из какой страны, на это нет прямого указания. Посему мнения об отечестве их разделились: производили их из Аравии, Халдеи, Эфиопии и Персии. Последнее мнение принято знаменитейшими Отцами Церкви, как например, святителями Иоанном Златоустом и Василием Великим: оно вошло и в богослужебные книги, в которых волхвы называются не только «восточными царями», «звездоблюстителями», «звездосмотрителями», «звездословцами», но и пришедшими «от Персиды», «персидскими царями». В Персии еще со времен Даниила было известно под именем волхвов особое ученое сословие (Дан. 1:20; Дан. 2:2; Дан. 4:4; Дан. 5:7). Этот пророк, снискавший уважение персидского царя своею мудростью и прозорливостью, был поставлен правителем всего царства (Дан. 6:1–4) и князем волхвов (Дан. 5:11). Он также получил от Бога откровение, определявшее время пришествия Мессии семидесятью седминами лет, начиная от указа царского о восстановлении Иерусалима (Дан. 9:25). Без сомнения, волхвы немало слышали как от старейшины своего, так и от прочих пленных иудеев, об ожидаемом Мессии. Не оставалось им неизвестным и еще более древнее пророчество Валаама о звезде, имевшей воссиять от Иакова (Чис. 24:17). Это ожидание Спасителя, и именно из Иудеи, переходило между восточными мудрецами из рода в род и сделалось особенно сильным около времени Рождества Христова, указанного в седминах Даниила. Увидев появление чудной звезды, волхвы, естественно, могли себе представить, что она означает рождение того необыкновенного Царя, Которого ожидают иудеи. Но это простое гадание их получило ясность и определенность от непосредственного внушения и откровения Божия, как и замечает святитель Иоанн Златоуст: «Достойно исследования то, откуда волхвам пришла мысль идти и кто их побудил к тому? Мне кажется, что это было делом не одной звезды, но Сам Бог подвиг их сердце. Но скажешь, – продолжает святой Отец, – почему не всем волхвам открыл это? – потому что не все поверили бы, а сии были готовее других». Древнее предание, называя трех волхвов, поклонившихся Христу, именами Мельхиора, Гаспара и Валтасара, говорит, что они были люди знатные и богатые.

Необычайное небесное явление, приведшее волхвов к родившемуся Христу, составляло предмет разных предположений. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что это была «какая-то невидимая сила, принявшая вид звезды», и эта мысль разделяется блаженным Феофилактом. Но другие святые отцы, как то: святители Игнатий Богоносец, Григорий Богослов, считали звезду Рождества Христова звездою в собственном смысле, превосходившею своим блеском все прочие звезды. «Эта звезда, – замечает святитель Игнатий Богоносец, – воссияла на небе ярче всех звезд, и свет ее был неизреченный, а новость ее произвела во всех изумление; все прочие звезды, вместе с солнцем и луною, составляли как бы хор около сей звезды, и она разливала свет свой на все (другие светила); и было недоумение в народе, откуда это новое, столь необычайное явление». Она имела течение прерывистое, так что, указав волхвам рождение Спасителя, исчезла, а потом опять появилась на пути их к Вифлеему и здесь остановилась над самым вертепом Рождества.

Волхвы знали, где должно искать родившегося необыкновенного Мужа, а посему, прибыв в Иерусалим, стали расспрашивать о Нем, называя Его Царем иудейским и прибавляя: видехом бо звезду Его на востоце и приидохом поклонитися Ему.

Казалось бы, что весть о рождении давно ожидаемого Мессии произведет всеобщую радость в столице того народа, который много веков приготовлялся к сретению Его и видел в Нем завершение заветных своих надежд и лучших чаяний. Но Иерусалим не разумел времене посещения своего (Лк. 19:44); он не знал, что Христос родился, и даже, получив эту весть от людей, пришедших из дальней страны, не спешил исправить свое нерадение и беспечность, и вслед за своим царем встревожился. Кто же был причиною этой тревоги? Младенец, Который только лишь родился в крайней бедности, о Котором никто из окружающих царя ничего еще не знает, – вот Кто тревожит и страшит мощного властителя, смущает и приводит в замешательство приверженцев его! Об этом Младенце сказано, что Он – Царь Иудейский, – и Ирод видит в Нем своего соперника, который впоследствии вооружится против него правами своего рождения и поддерживаемый народною любовью к роду Давидову может низвергнуть его с престола. Одной этой мысли было достаточно для того, чтобы наполнить душу властолюбца мрачными подозрениями и ужасом. Ирод опасался, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «за себя и за детей», или, по словам блаженного Феофилакта, «боялся потерять царство, ибо, как иноплеменник, знал, что оно не принадлежит ему». Жители Иерусалима имели свои причины тревоги: большинство опасалось, что жестокий Ирод, по этому слуху, прибегнет к насильственным мерам, а приверженцы его не желали расстаться с теми выгодами, какими пользовались.

Вопрос, предложенный волхвами, говорит святитель Иоанн Златоуст, «послужил к яснейшему и точнейшему познанию истины как для них самих, так и для иудеев: иноплеменники и иудеи взаимно научаются друг от друга и наставляют друг друга чему-то великому. Иудеи слышали от волхвов, что и в персидской стране звезда проповедала Христа, а волхвы узнают от иудеев, что о Том, Кого проповедала звезда, пророки задолго предвозвестили». Ирод, собрав всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где Христос рождается? И что же? «Враги истины против воли принуждены были прочесть слова Писания и изъяснить пророчество», как бы для того, чтобы быть безответными пред судом Божиим. На основании слов пророка Михея (Мих. 5:2) члены синедриона указали место рождения Мессии в Вифлееме.

Тогда в мрачной душе Ирода зарождается намерение, которое, в случае исполнения, могло бы превзойти все злодеяния, совершенные им. Этот властитель, принесший уже много жертв своему ненасытному честолюбию, запятнавший себя кровью друзей самых искренних, родственников самых близких, замышляет еще ужаснейшее преступление: он готовится быть убийцею Богомладенца, соединяя с жестокостью крайнее лицемерие. Тайно, во избежание огласки, призвав волхвов, Ирод выведывал от них время появления звезды, – «выведывал не время рождения Младенца, но явления звезды, с хитростью уловляя добычу». После сего, послав их в Вифлеем, сказал: шедше испытайте известно о Отрочати: егда же обрящете, возвестите ми, яко да и аз шед поклонюся Ему.

Чужеземцы не догадывались, что Ирод лицемерил и желал воспользоваться от них ближайшими сведениями о Младенце с тою затаенною мыслью, чтобы вернее погубить Его (ст. 20). «Не имея злонамеренности, они думали, что и он говорил незлонамеренно» (блж. Феофилакт); благочестивые и добрые души их не могли проникнуть всю глубину коварства подозрительного, жестокого и властолюбивого правителя.

Следуя указанию, полученному в Иерусалиме, волхвы направили свой путь в Вифлеем. Только лишь они вышли за город, увидели тот небесный свет, который явился им еще на Востоке – в родной стране: они узнали свою звезду и возрадовались радостью весьма великою, в той уверенности, что теперь, под руководством ее, скоро и безошибочно найдут место Рождества и Самого Младенца (свт. Иоанн Златоуст). «Звезда-благовестница, – по изъяснению преподобного Исидора Пелусиота, – совершала течение не как обычно звездам, потому что дальнее отстояние звезд в высоте не соделало бы удобным обретение искомого, но течение ее было иное и новое, и необычайным своим шествием, как перстом, указывала она и святую пещеру, и в ней досточтимые ясли, вмещавшие в себе Господа».

Звезда остановилась над местом, где был Младенец. Что же увидели волхвы, достигнув цели своего дальнего путешествия? Евангелист говорит, что они вошли в дом, – вероятно, вблизи пещеры и яслей Рождества, – куда переселилось Святое Семейство после того, как уменьшилось в Вифлееме стечение народа (блж. Феофилакт). «Для чувств не было там ничего великого, были только хижина и бедная Матерь, – ничего не было такого, что бы могло поразить и привлечь» (свт. Иоанн Златоуст). Но волхвы и пришли не за тем, чтобы видеть пышность и славу, – они хотели поклониться будущему великому Царю, Которого указала им чудная звезда. Не обращая внимания на бедность и убожество, окружавшие Христа, не соблазняясь ничем видимым и внешним, они приступили к Нему, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «не как к простому человеку, но как к Богу и Благодетелю».

Удовлетворив благочестивому чувству своему, поклонившись Христу на месте Рождества Его, волхвы намерены были предпринять обратный путь в Иерусалим, чтобы известить царя о своем открытии. Но, получив наставление от Бога во сне они изменили намерение и отошли в свою сторону другою дорогою, пролегавшею к югу от Мертвого моря по каменистой пустыне, более трудною, но и более безопасною на случай преследования со стороны жестокого и мстительного властителя. Лукаво и, по-видимому, искусно задумано покушение Ирода, мечтавшего воспрепятствовать делу Божию, но все хитросплетение его рушилось от одного мановения Промысла, подобно тому, как тонкая паутина исчезает от простого дуновения ветра.

Предание сообщает, что впоследствии апостол Фома крестил волхвов и они проповедовали Евангелие.

Колыбель Иисуса Христа была уже целью кровожадных замыслов Ирода. Впрочем, Иосиф и Мария не знали, какая опасность угрожала Богомладенцу со стороны льстивого и жестокого царя: до сего времени они видели славу Новорожденного; видели, как пришли в убогий вертеп пастыри и поклонились Ему; слышали чудные слова Симеона и хвалу пророчицы Анны, видели звезду, приведшую из дальней страны волхвов, которые принесли Ему дары, как Богочеловеку. И среди этих радостных событий – как благовременно было предречение Симеона о том, что Младенец будет предметом пререканий и что Сама Матерь испытает великое, пронзающее сердце горе! Чудные обстоятельства, окружавшие Рождество Христово, утверждали веру в Божество Спасителя, а пророчество Симеона, указывая на уничиженное состояние Его, предупреждало сомнение и колебание веры. Иосиф и Мария должны были удостовериться, что Христос, сделавшись человеком, благоволил пройти, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «все степени уничижения», и уже в самое раннее время Своего младенчества спасать жизнь бегством в Египет. В Домостроительстве нашего спасения это бегство было необходимо, потому что еще не пришел час (Ин. 7:30) и не настало время (ст. 6), чтобы Сын Человеческий был предан в руки грешников (Мф. 26:45). «Неужели, – спрашивает тот же святой Отец, – Отроча должно было впасть в руки Ирода, и, впавши, не подвергнуться смерти? Но тогда могли бы усомниться в том, что Он принял плоть, и не поверить величию Домостроительства». «Посему-то, – по замечанию святителя Афанасия Александрийского, – Слово, сделавшееся для нас человеком, благоволило, подобно нам, скрываться, когда искали, а также бегать и уклоняться от злоумышляющих, когда воздвигали гонение, ибо как алканием, жаждою и страданием, так и укрыванием Себя и бегством подобало Ему доказать о Себе, что носит плоть и стало человеком». «Зная, какое время Сам Он определил на страдание телу Своему, потому что нас ради стал человеком, до наступления сего времени и Сам, подобно нам, скрывался, когда Его искали, убегал, когда Его гнали».

И в этот раз, как и прежде – при смущении Иосифа, явление Ангела указало ему, что он должен был делать. Ангел Господень явился во сне Иосифу и сказал: востав пойми Отроча и Матерь Его, и бежи во Египет, и буди тамо, дондеже реку ти. «Здесь уже он не говорит: жену свою, но Матерь Его, ибо когда рождение совершилось, сомнение кончилось и муж был убежден, то Ангел открыто беседует с ним» (свт. Иоанн Златоуст), а словом: бежи – указывает на то, что от угрожающей опасности нужно спасаться поспешным бегством. Местом убежища Святого Семейства был избран Египет, потому что эта страна с давнего времени считалась не чуждою Палестине. В Египте скрывался Иеровоам, спасая жизнь свою (3 Цар. 11:40); сюда же, при первом разорении Иерусалима, удалилось множество иудеев разных званий и возрастов (4 Цар. 25:26; Иер. 43:7). Эти переселения продолжались при Птоломеях, которые покровительствовали пришельцам, предоставляя им разные права и преимущества и открывая доступ к почетным должностям, так что иудеи могли считать Египет как бы своим вторым отечеством.

Грубое идолопоклонство, подобно густой мгле, покрывало страну фараонов, но ей суждено было освятиться пришествием Самого воплощенного Сына Божия. Пророк Исайя, по толкованию святых Отцов (свт. Афанасий Александрийский), задолго прозрел это событие и, проникая в отдаленнейшую будущность, в пророческом вдохновении соединил с пришествием Христовым потрясение египетских идолов и оплодотворение пустыни, как образ христианства, которое впоследствии распространилось и утвердилось в Египте: се, Господь седит на облаце легце, и приидет во Египет, и потрясутся рукотворенная египетская от лица Его (Ис. 19:1); радуйся, пустыня жаждущая, да веселится пустыня, и да цветет яко крин, и процветет, и возвеселится пустыня иорданова: и слава Ливанова дадеся ей, и честь кармилова, и узрят людие мои славу Господню и высоту Божию. Утешитеся малодушнии умом, укрепитеся, не бойтеся – се Бог наш суд воздает, и воздаст, Той приидет и спасет нас. И безводная будет во езера, и на жаждущей земли источник водный будет: тамо будет путь чист и путь свят наречется (Ис. 35:1, 2, 4, 7, 8). В пределах Египта Святое Семейство могло быть в совершенной безопасности от ухищрений Ирода, на которые Ангел указал Иосифу: хощет бо Ирод исками Отрочате, да погубит е.

Всегда послушный внушениям свыше и внимательный к велениям Божиим, Иосиф встал, взял Младенца и Матерь Его ночью и пошел в Египет – ночью, потому что в темноте легче было укрыться от преследования, да и самое путешествие в ночной прохладе удобнее было для новорожденного Младенца и Матери, чем во время дневного зноя.

Не надеясь на свои слабые силы, Иосиф взял с собой своего сына Иакова, который впоследствии был назван братом Господним.

Евангелист умалчивает об обстоятельствах бегства в Египет Святого Семейства, а также и о пребывании там, замечая, что возвращение оттуда последовало по смерти Ирода. Но т. к. Ирод умер вскоре после Рождества Христова, то очевидно, что и время пребывания Богомладенца в Египте было непродолжительно.

Бегство в Египет и возвращение оттуда Богомладенца евангелист поставляет в связи с пророчеством Осии: из Египта воззвах Сына Моего (Ос. 11:1). В прямом смысле эти слова относятся к изведению израильтян из Египта при Моисее, и сыном Божиим здесь называется избранный народ Божий. Но т. к. древний Израиль во многих отношениях прообразовал Лицо Иисуса Христа и события новозаветные, то эти же самые слова, в смысле таинственном, прилагаются к воплощенному Сыну Божию. Израиль был не только сыном, но и первенцем Божиим (Исх. 4:22) между всеми другими народами. – Иисус Христос также есть Истинный, Единородный и Первородный (Евр. 1:6) Сын Божий; израильтяне «шли в Египет, убегая от голодной смерти, а Христос – избегая смерти, приготовляемой коварством» (свт. Иоанн Златоуст), – и когда они, воззванные оттуда Богом возвращались в землю обетованную, то, по замечанию святого Отца, «представляли образ возвращения Христова».

Величественное видение окончилось, и небесная песнь замолкла. Пастыри опять остались в уединении ночи, но уже не стадо и не стража ночная были у них на уме. Они сказали друг другу: прейдем до Вифлеема и видим глагол сей бывший, егоже Господь сказа нам. Веря словам Ангела, как откровению Самого Бога, они поспешно пришли в Вифлеем и нашли все так, как слышали от Ангела, – нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях. Здесь – у колыбельных яслей Спасителя – глубоки и искренни были чувствования этих простых и в красоте своей мудрых людей. Пастыри были первыми поклонниками родившегося Христа и в радостном восторге рассказали о том, что было возвещено им о Младенце. Безыскусственный рассказ о чудном событии с ними возбудил удивление и Пресвятой Девы. Богоматерь, зная тайну Божию, соблюдаше, по выражению евангелиста, вся глаголы сия, слагающи в сердцы Своем, запоминала их и сравнивала с тем, что слышала от Ангела во время Благовещения, почерпая из такого сравнения радостную увереннность, что все, совершающееся с Нею, есть дело Божие.

Пастыри, поклонившись Спасителю, возвратились опять к своим прежним занятиям, и каждый раз, вспоминая об обстоятельствах знаменательной ночи, славили и благодарили Бога за то, что удостоились видеть и слышать.

В то время, как Богомладенец был вне опасности, в Вифлееме и окрестностях его совершилось событие, поразительное по жестокости даже и после тех злодеяний, которыми запятнал себя мрачный и подозрительный властитель Иудеи. Отпустив волхвов в Вифлеем, Ирод с нетерпением ожидал известия от них о новорожденном Царе. Но ожидания его были напрасны: волхвы не возвращались, так что Ирод, быть может, первый раз в жизни со стыдом должен был сознаться, что задуманная им хитрость не удалась. В гневе, считая себя осмеянным волхвами, он решился достигнуть своей цели во что бы то ни стало – ценою крови множества невинных младенцев. Всегда жестокий и кровожадный, в последние годы своей жизни этот царь, преследуемый призраками умерщвленных им жертв, терзаемый совестью, предался беспредельной лютости, и по своей мстительности, «не желая упустить виновных, часто – как говорит иудейский историк – неистовствовал против невинных». Сообразив слышанное от волхвов о времени появления звезды на Востоке, он дал жестокое повеление истребить в Вифлееме и окрестностях его всех младенцев мужеского пола, начиная с двухлетнего возраста. Синедрион указал место рождения Христа в Вифлееме, но Ирод распространил свое повеление и на окрестности, и на двухлетний возраст, для того чтобы вернее погубить искомую жертву.

Вифлеемские поля, на которых недавно слышалось пение Ангелов, славословивших воплощение Сына Божия, огласились стонами и воплями невинных страдальцев. Какая резкая перемена! Тогда – мир и радость, теперь – ужас и кровь. «Кто может описать вифлеемское бедствие? – восклицает святитель Григорий Нисский. – Какой повествователь в состоянии изобразить страдание, – это всеобщее рыдание, этот жалостный вопль детей, матерей, родственников, отцов? Кто представит это ужасное бедствие во всех видах его, со всеми подробностями»? Так предвечный Младенец, восприявший наше естество, с самого рождения Своего уже страждет страданиями избиенных за Него; да и самые младенцы вифлеемские, крещенные не водою, а кровью, явились в преддверии Христианской Церкви предтечами тех мучеников, которые кровью своею свидетельствовали Христову истину. Они, будучи невинны, страдали не за грехи, которых не имели, но, по замечанию блаженного Феофилакта, «для умножения венцов». «Если нет грехов, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – то за здешние страдания там воздается награда; Бог немалую предлагает им награду за то, что они лишились жизни по такой причине, иначе Он и не попустил бы ранней их смерти».