Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Евфимий Зигабен

Нечто человеческое испытывали тогда ученики. Видя, что Петр предпочтен, – хотя и Иаков был старше и некоторые другие, но ничего такого Христос не сказал о них, – они скорбели, и, однако, стыдились признаться в своем чувстве, а спрашивают Учителя неопределенно: кто из них больше? И не одно только это чувство испытывали ученики, но и многие другие. Еще прежде Господь назвал его блаженным и многое ему обещал; и в другое время, видя дерзновение Петра, ученики возревновали: Марк (Мк. 9:34) говорит, что сначала они между собою рассуждали, кто больше; с ним согласен и Лука (Лк. 9:46). Прежде, чем пришли к Петру собирающие дидрахмы, они рассуждали об этом же на пути; а придя в Капернаум, где подошли к Петру эти собиратели, и видя, что он опять предпочтен, еще больше были возбуждены, – и тогда именно спросили. По-видимому, они спрашивали о том, о чем знали уже; но на самом деле не так. На основании того, что они видели, они знали только, что Петр предпочитался им на земле; но они хотели знать, будет ли он пользоваться большею честью и на небе. Тогда они негодовали на это, но впоследствии, сделавшись совершенными, они взаимно друг другу уступали первенство.

Марк (Мк. 9:36) говорит: и объем е, рече им, а Лука (Лк. 9:47): постави е у Себе. Все это было: прежде всего поставил его посреди них, затем – подле Себя, и потом обнял его. Примером дитяти желает потушить их страсть.

Вы спрашиваете Меня о первенстве в Царстве Небесном; а Я говорю вам, что если вы не обратитесь от лукавства к незлобию, и не сделаетесь невинными, как дети, совсем не войдете в него. Дитя – просто, беззаботно, не тщеславно, скромно, оно не имеет зависти, ревности, желания первенствовать, и вообще свободно от всяких страстей собственной воли, не вследствие подвига, но вследствие природной простоты. Итак, если кто укротит страсти своей воли, тот будет – как дитя, приобретая подвигом то, что дети имеют по природной своей чистоте.

Всякий, кто по своей воле в значительной степени смирится, как смиряется дитя не по своей воле. Нужно подражать дитяти, которое, имея, как сказано, много добродетелей, не гордится ни одною из них.

И всякий, кто примет одно такое дитя, какое я сказал, или – одного какого-либо человека, ставшего таким, как это дитя, т.е. смиренного, простого и уничиженного. Во имя Мое, т.е. ради Меня, ради того, что такой человек есть Мой. Смотри, как Он любит такого. Принимающий его, говорит, принимает Меня. Марк (Мк. 9:37) же присоединил: и иже Мене приемлет, не Мене приемлет, но Пославшаго Мя. Смысл всех этих слов такой: всякий, кто примет сделавшегося таким, как дитя, чрез него принимает и Меня, а чрез Меня – и пославшего Меня Отца. Отец присваивает Себе честь, принадлежащую Мне, а Я – принадлежащую тому, кто сделается таким, как дитя. Итак, какое же блаженство может быть больше того, когда кто-либо принимает Блаженную Троицу? Если он принимает Сына и Отца, то, конечно, принимает и Святого Духа, потому что Блаженная Троица – нераздельна. Но тогда еще не время было учить о Святом Духе. Что касается прибавки: не Мене приемлет, то это – особенность речи. И мы часто говорим по привычке: что ты делаешь для меня, не для меня делаешь, а для Бога. Поэтому Лука (Лк. 9:48), поставив все остальное, это пропустил, как идиоматизм речи.

Соблазном здесь называет бесчестие. Итак, говорит: подобно тому как оказывающие честь таковым, принимая их ради Меня, удостаиваются великого блаженства, – так и причиняющие им бесчестие, презирая их, понесут тяжкое наказание. Одного из малых сих, т.е. малых с виду, простых. Говорит здесь о тех, которые становятся такими, как дети. Говоря же, что лучше ему понести тяжкое наказание здесь, показывает, что в будущем веке он потерпит более тяжкое.

Горе миру от соблазн. Предсказывает будущий вред от соблазнов, чтобы, ожидая их, не только одни апостолы, но и все вообще люди бодрствовали всегда. Миром называет живущих в мире, а соблазнами – препятствия к хорошей жизни. Оплакивает мир по причине соблазнов, так как он должен много пострадать от них. Нужда бо есть приити соблазном. Поэтому-то некоторые говорят: если необходимо прийти соблазнам, то необходимо и грешить, а если необходимо грешить, то несправедливо грешники терпят наказание, так как то, что происходит по необходимости, не подлежит ответственности. Таким мы скажем: прийти соблазнам было необходимо, как необходимо и быть демонам, но нет необходимости людям добродетельным соблазняться, так как они имеют свободную волю. Поэтому не от нас зависит то, что приходят соблазны, но всецело зависит от нас то, что мы соблазняемся. Итак, Христос, зная, что вообще придут соблазны, предсказывает о них, чтобы мы остерегались, как уже сказано; и, однако, не потому они придут, что Он предсказал, но потому Он и предсказал, что они придут. Обаче горе человеку тому, имже соблазн приходит. Соблазн сеется диаволом, но воспринимается, питается и взращивается человеком, имеющим дурную и испорченную волю, о котором Христос здесь и сетует, как о слуге диавола. Затем научает и тому, каким образом нам избегать соблазнов.

Не о членах тела говорит этим, но о родных, знакомых и друзьях, которые служат нам вместо членов, – как мы обстоятельнее изъяснили это в пятой главе. В ней сказано то же; поэтому найди там и изъяснение. Но там была речь о страсти, а здесь о всякого рода вреде. Бедным здесь называет безрукого.

Сказано и об этом в той же главе, и излишне было бы повторять. Действительно, нет ничего настолько вредного, как сообщество с злыми. Если мы часто отсекаем и некоторые из своих членов, когда они и сами остаются неизлечимыми и другие заражают, то гораздо более необходимо это по отношению к родным, знакомым и друзьям, когда они служат для нас соблазном или препятствием к хорошей жизни. Лучше без них спастись, чем с ними погибнуть. Дав совет избегать злых, повелевает почитать добрых. Говорит:

Блюдите, да не презрите единаго (от) малых сих..., т.е. таких, которые людям кажутся малыми по своей простоте, но Богу – великими по своей добродетели. Конечно, если не должно презирать одного из них, то очевидно, что не должно и двух, и более. Затем Он представляет их достойными уважения и в другом отношении. Глаголю бо вам, яко Ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего Небеснаго. Отсюда видно, что люди праведные имеют Ангелов хранителей; ибо Давид говорит: ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его, и избавит их (Пс. 33:8). А тех, которых охраняют Ангелы, имеющие пред Богом такое дерзновение, что всегда созерцают на небе Бога, – тех, конечно, не должно презирать, если не ради их собственной добродетели, то, по крайней мере, ради их хранителей. Лице Отца Моего, т.е. Отца Моего (Видят Его не так, как Он есть по Своей сущности, но насколько им возможно. Бога, – говорит, – никтоже виде нигдеже (Ин. 1:18), не только телесная тварь, но и бестелесная). Далее представляет и другую основательную причину, почему не должно их презирать.

Пришел Я, говорит, в мир, или вочеловечился, чтобы спасти тех, которые погибли прежде. И если Я так заботился, то каким образом вы будете презирать их? Затем предлагает и притчу, которая показывает величие Его любви.

Человеком называет Себя Самого, а стами овцами – всю разумную тварь Ангелов и людей; овцами, потому что они подчинены и пасутся Им, а стами – по причине совершенства видов этих разумных тварей: их столько, сколько нужно. Число сто Он обыкновенно употребляет для обозначения совершенства, как напр. и о земле, приносящей плод во сто крат, как сказано в тринадцатой главе. Заблудившаяся овца это человеческий род, отделившийся от стада Божия и последовавший за коварными демонами. Горы, по мнению одних, – это небо, по причине его высоты, на котором Господь оставил другие виды (разумной твари), а по мнению других – земля, потому что на ней любят пребывать дикие демоны, как на горах звери, и потому что она приносит не добрый плод, радующий всеблагого нашего Владыку, а дикий, доставляющий удовольствие дикому сатане. К этим-то демонам Он и пошел, чтобы найти заблудившуюся овцу. Если человек не презирает заблуждающейся неразумной овцы, хотя имеет много незаблудившихся, то тем более не презирает разумной овцы Бог, милосердие Которого по отношению к милосердию человеческому ведь то же, что целое море по отношению к капле воды.

Мы не столько радуемся тому, чем владеем безопасно, сколько тому, что мы приобрели после потери. Владея первым всегда, мы не ощущаем столь великой радости, но потеряв второе и сильно опечалившись происшедшим отсюда вредом, мы, найдя потом, сильно радуемся, как бы получив какую-нибудь прибыль.

Так, как научила притча. Отцом учеников называет Самого Себя, не только как их Учителя, но и как Творца. Нужно знать, что Отцом учеников Он иногда называет Своего Отца, а иногда – Себя. «Пред Отцем вашим» – вместо: в Отце вашем; это выражение тоже есть идиоматизм. Но почему Он не дал признака, по которому мы могли бы отличать этих малых? Чтобы, не зная достойного, мы не презирали никого, но заботились обо всех.

Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единем. Окончив Свою сильную речь против соблазняющих и отовсюду их устрашив, переходит и к соблазняемым и повелевает им не пренебрегать соблазняющими. Братом называет единоплеменника и единоверца. Так как соблазнивший неохотно придет для оправдания, краснея и стыдясь соблазненного, то и посылает к нему этого последнего. Пойди, говорит, и обличи его, т. е. напомни ему, что он тебя соблазнил, докажи ему, что он тебя обидел, но только по-братски и с желанием исправить его, а не враждебно и с желанием порицать. И чтобы это обличение легче было принято, советует, чтобы оно происходило только между двумя, чтобы обличенный публично не сделался еще наглее и неисправимее. Аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего. Если он послушает твоих увещаний, раскается и осудит самого себя, то ты получил великую прибыль, именно – самого брата своего, член свой. Прежде ты потерял его, отторгнувшегося было вследствие соблазна от братского общения, что для истинных братьев составляет большую потерю.

Так как ты один не мог уврачевать, то возьми с собою еще немногих, – чтобы опять-таки он не ожесточился еще более, думая, что изобличен всенародно, – а одного или двух помощников для того, чтобы в том случае, когда он не смягчится, они были свидетелями твоей кротости и его жестокости, чтобы по положению древнего закона при устах, или устами, двух или трех свидетелей стало, или подтвердилось, всякое слово, т. е. что ты со своей стороны сделал все и ничего не опустил, придя сперва к нему сам один, а после взяв с собою и других.

Аще же не послушает их, повеждь Церкви. Церковью здесь называет предстоятелей Церкви верующих. Открой им все, относящееся к нему. Может быть, они убедят его, уважающего достоинство их. Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь. Прекрати с ним после этого всякое общение, как с неисцелимым. К неверующим язычникам присоединил и мытарей по причине их любостяжания, корыстолюбия, бесчувственности и несправедливости. Итак, послушаем же мы, подверженные такого рода страстям. Смотри, какое старание Он заповедует прилагать для исправления соблазнивших нас; а мы не стараемся врачевать даже тех, которых мы сами соблазнили. Но что же? одно ли это наказание будет для неисцелимого? Нет; слушай, что дальше следует.

Повелев сказать, наконец, Церкви, т.е. предстоятелям Церкви, теперь направляет речь к ним, говоря: елика аще свяжете на земли и пр. Это Он сказал (Мф. 16:19) и Петру; там найди и объяснение. Смысл этого изречения такой: всякое решение ваше на земле Бог утвердит на небе, отсечете ли вы неизлечимых от Церкви, или же раскаявшихся после опять примете. А этим Он угрожал не для того, чтобы это случилось, но для того, чтобы всякий, устрашенный и отсечением от Церкви, и определением Божиим, избежал бы этого. Для того Он и установил первый, второй и третий суд, и только после этого считал его достойным отвержения, чтобы, если он не послушает первого суда, то покорился бы второму, – а если презрит этот, страшился бы третьего, – а если не уважит и этого, то ужаснулся бы страшного отсечения и еще более страшного высшего суда, и все-таки исправился бы.

О, как много Он заботится о любви, повторяя в разных местах Евангелия речь о ней. И теперь, высказав сильные угрозы соблазняющим и неисправляющимся, несмотря на старания самих соблазненных, высказывает опять великие обещания любящим, то угрозами, то обещаниями собирая христиан к любви. Итак, говорит: если двое из вас, конечно, живущие в любви, согласятся просить у Бога чего-либо, то будут услышаны; если двое, то тем более многие. Но почему часто два какие-нибудь человека, живущие в любви и согласившиеся просить Бога о чем-либо, не бывают услышаны? Потому что они не подобны апостолам; а Спаситель не просто сказал: если двое согласятся, но аще два от вас, т.е. подобно вам добродетельные. Итак, они или не исполняют всего с своей стороны, или просят бесполезного, или приносят молитвы против оскорбившего, или молятся за недостойного, или вообще есть какая-либо другая причина, от которой зависит неуспех; но проводящие жизнь добродетельную, живущие в любви и согласившиеся просить тотчас получают, так как Обещавший лгать не может. Конечно, и один добродетельный человек, если попросит, будет услышан, – но не настолько, насколько двое согласившихся на это. Сказав: будет има от Отца Моего, далее показывает, что дает не только Отец, но и Он Сам.

Во имя Мое, т.е. ради Меня, ради заповедей Моих, а не по какой-либо другой причине. Итак, где они соберутся по этой причине, там и Я посреди их, соединяющий и охраняющий их, и исполняющий их прошения. Не сказал: буду, но тотчас же есмь. Говорят же о Боге, что среди этих Он есть, а среди тех Его нет, не потому что Он ограничен (ибо Он не ограничивается никаким местом), но потому, что сила Его пребывает в людях достойных.