Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Мефодий (Кульман) епископ

В то время, когда Иисус Христос проповедовал по берегам озера Галилейского, слух о Нём дошёл до правителя Галилеи Ирода Антипы, который убил Предтечу Господня Иоанна. Ирод мог слышать о Нём и раньше, вероятно, и слышал, но по беспечности и суетности своей вовсе не обращал внимания на Того, Кого считал простым раввином из Назарета. А теперь заговорила в нём преступная совесть

Кто это, о Котором я слышу столько чудесного? Наверное, это Иоанн Креститель, Которому я отсёк голову, он воскрес из мертвых и потому, — что Он не обыкновенный человек, а — воскресший из мёртвых — чудеса делаются Им, совершаются Им такие чудеса. Что, если Он вздумает возмущать народ, чтобы отомстить мне за свою смерть? — "Так, человек злой боится и мёртвых, а человек добродетельный возбуждает к себе страх в живых и после своей смерти," — замечает один древний толковник. "Примечай, — говорит св. Златоуст, — сильное действие страха: Ирод не смеет ещё выговорить всенародно, но и тогда говорит своим придворным: "он как бы ищет у них уверенности и успокоения себе, что Иисус не есть воскресший Иоанн, что поэтому и бояться Его, нет причины. Евангелист Лука (Лк. 9:9) говорит, что Ирод искал случая даже видеть Иисуса Христа, но Господь удалился из Галилеи.

Далее св. Матфей рассказывает нам самое событие. "Почему же он не описал его прежде? — вопрошает св. Златоуст и отвечает, — потому что единственным намерением его было говорить о делах Христовых, а Евангелисты ничего не говорили лишнего и постороннего; и теперь они не упомянули бы о происшествии, если бы оно не касалось Христа, и Ирод не сказал, что Иоанн воскрес." Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его, заковал его в узы, и послал в мрачную темницу в крепости Махерус или Махеронт, находившейся на границах пустынной Аравии, к северо-востоку от Мёртвого моря, за Иорданом. Развратный властелин не мог переносить обличений грозного пустынника-пророка, за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, которую Ирод отнял у живого мужа.

"Обличая Ирода, св. Иоанн хотел разрешить его душу, связанную грехом, а Ирод связал того, кто хотел разрешить его; но пророк Божий, и связанный, не переставал говорить, и заключённый в темницу, продолжал обличать и учить" (св. Златоуст). Среди бесед со своими учениками и другими слушателями, которые могли иметь доступ к святому узнику, нередко слышалась и обличительная его речь против Ирода.

Слух об этом мог доходить и до Иродиада, возмущать её и подстрекать, чтобы она настойчиво требовала у Ирода смерти пророка-обличителя. Ирод не мог не слышать злых наговоров своей любимой сожительницы, и сам желал освободиться от ненавистного ему обличителя, но всё ещё не решался исполнить своё намерение. И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка, ибо он и в самом деле был больше, чем пророк. Бывали минуты, когда даже сам Ирод, этот бессовестный сластолюбец, ни во что ставивший Божии законы, невольно внимал прямому, вдохновенному слову Иоанна и многое делал, слушаясь его, как пишет св. Евангелист Марк. Таково было величие духа этого большого из рожденных женами мужа! Тем не менее, Ирод продолжал держать Иоанна в темнице, может быть, оберегая от мстительной Иродиады, а в то же время надеясь, что народ мало-помалу, если не забудет пророка, то, по крайней мере, охладеет к нему. Это было совершенно согласно с характером Антипы, которого Христос Спаситель назвал лисицею. Но мстительная Иродиада, эта новая Иезавель, нашла удобный случай ускорить кровавую месть над своим бесстрашным обличителем. По случаю войны с прежним своим тестем, аравийским князем Аретою, который, в союзе с пустынными соседними племенами, мстил Ироду за бесчестие дочери, Ирод переехал из Тивериады в Махеронт.

Во время же празднования дня рождения Ирода он давал пир вельможам своим, тысяченачальникам или офицерам римских легионов, помогавшим ему в войне против Ареты, и старейшинам Галилейским. У Иудеев не было обычая праздновать день рождения; но Ирод хотел во всём подражать обычаям восточных властителей, которые пышно справляли дни своего рождения. По примеру Римлян были приглашены для развлечения гостей музыканты, певцы, лицедеи и танцовщики. Столы были переполнены всевозможной роскошью, вино лилось рекой. Сама Иродиада, по восточному обычаю, не присутствовала за пиршеством, но она постаралась доставить царю-мужу неожиданное удовольствие, которое должно было привести в восхищение его гостей. В конце пира, когда сердца собеседников Иродовых разгорячены были вином, вдруг появляется Саломея, дочь Иродиады от Филиппа. Но Востоке гостей обыкновенно рассаживали полукругом; Саломея вошла в этот полукруг и под звуки музыки начала танцевать, воспламеняя страстные чувства в гостях: дочь Иродиады плясала пред собранием, и угодила Ироду и гостям его. "Позорище было сатанинское, — говорит св. Златоуст, — побуждением к нему было пьянство и сластолюбие; зрители были люди развратные, а дающий пиршество всех бесчестнее; забава была безумная; девица, через которую брак Ирода делался противозаконным, и которой надлежало скрываться от света по причине позора своей матери, пышно является в собрание и, отложив девический стыд, всех блудниц затмевает собой." "И угодила Ироду и гостям его."

Ничтожный властелин воскликнул: "Проси у меня чего хочешь и дам тебе даже до полцарства моего!" (Мк. 6:23). Посему он с клятвой обещал ей дать, чего она ни попросит. Вот до чего может ослепить страсть! Ирод обещает отдать полцарства — за что? За пляску бесстыдной девицы!

Она не высказала дяде никакого желания, а тотчас вышла из залы пирующих к своей матери и обратилась к ней с вопросом: чего просить мне? (Мр. 6:24). Трудно представить, какою сатанинской радостью затрепетало сердце Иродиады при этих словах. Ответ у неё давно был готов. Настал для неё желанный час утолить мучившую её жажду крови пророка-обличителя!. И вот Иродиада спешно хватает первое попавшее ей блюдо из-под кушаний, суёт его в руки дочери и, посылая её к Ироду, говорит, чтоб сейчас же, здесь на пиру, вот на этом самом блюде была тебе дана голова Иоанна Крестителя! "Что может быть хуже такого зверства, — говорит св. Златоуст, — просить об убийстве, как о милости, просить об убийстве беззаконном, просить об убийстве среди пиршества. Просить об убийстве бесстыдно!" О, однако же, девица послушно исполняет волю своей злой матери: она же, по наущению матери своей тотчас, с поспешностью отправилась к царю, и с хладнокровием потерявшего всякое человеческое чувство разбойника, — сказала: дай мне здесь, прикажи немедленно принести сюда, вот на этом блюде голову Иоанна Крестителя. "Видишь ли, — восклицает св. Златоуст, — как она потеряла весь стыд, как вполне предалась дьяволу? И о достоинстве Крестителя помнит, и того, однако же, не стыдится; но будто говоря о какой-нибудь снеди, просит принести на блюде сию священную и блаженную главу. Даже не присовокупляет причины, почему просит, так как никакой и не имела; но просто изъявляет желание, чтобы в уважение ей было сделано зло другому. Не сказала: приведи его сюда и умертви, потому что не вынесла бы дерзновения готовящегося к смерти Иоанна; она боялась услышать грозный голос умерщвляемого, ибо Иоанн не умолчал бы и пред усечением. Посему сказала: "дай мне здесь, на блюде." Хочу видеть этот язык молчащим! Она не только желала освободиться от обличений, но и наступить на лежащего и посмеяться над ним."

Не без смущения принял Ирод её ужасную просьбу: и опечалился царь. "Он, может быть, полагал, что дочь Иродиады попросит у него какой-нибудь изящного и блестящего подарка: дорогого платья, ожерелья, дворцов и подобного; но обманулся. Когда же увидел зло, какое из того вышло, "опечалился"… Почему же печалиться? — Такова добродетель, что и по суду злых людей она достойна удивления и похвал." — Но искренняя ли, не лицемерная ли была самая печаль Ирода? "Смотри, — говорит блаж. Феофилакт, — какое безрассудство у Ирода: он поклялся дать плясавшей всё, чего бы не попросила. Но дал ли бы ты ей, безумный, если бы она попросила у тебя твоей же головы"? Ирод не мог не понимать, что жизнь одного человека нельзя делать подарком другому. Вот почему блаж. Иероним прямо говорит, что печаль Ирода была только на лице… "Антипа боялся быть клятвопреступником, а не страшился поступка бесчеловечнейшего; боялся иметь свидетелей своего клятвопреступления, а не страшился иметь так много свидетелей столь беззаконного убийства!"(св. Златоуст). Но ради клятвы и возлежащих с ним, ради гостей, пирующих с ним, Ирод решил не отказывать племяннице и повелел дать ей, чего просила.

Он тотчас подозвал одного из телохранителей и приказал немедленно принести главу Иоанна: И послал отсечь Иоанну главу в темнице.

Святая глава его ещё дымилась кровью, когда внесли её в пиршественную палату. И принесли голову его на блюде, как приносили на этот пир разные кушанья, и дали девице... "Кто бы не ужаснулся, видя сию священную главу, лежащую в крови среди пира? — говорит св. Златоуст, — что должны были чувствовать присутствовавшие, когда среди общего веселия увидели кровь, каплющую с главы, только что усечённой?" Едва ли могли долго выносить это зрелище даже и опьянённые собеседники Ирода; но не смутилась девица-плясунья: она сама, собственными руками приняла блюдо с главой Иоанна, а она отнесла, понесла, как дорогой подарок, преступнице матери своей. А эта кровопийца со злобной радостью схватила блюдо из рук дочери, и, как пишет блаж. Иероним, иглою начала колоть язык, обличавший её беззакония… Поистине — "дьявольское пиршество, — восклицает св. Златоуст, — сатанинское позорище! Беззаконная пляска, награда за пляску — беззаконнейшая! Да обратят на это внимание те из девиц, особенно из замужних женщин, которые на чужих браках не отказываются срамить свой пол! Да обратят также внимание те из мужчин, которые любят роскошные и провождаемые в пьянстве пиршества! Да убоятся они бездны, изрытой дьяволом! Но как ни беззаконно поступил Ирод, однако, жена была всех беззаконнее. И дочь из повиновения ей бесчинствовала, плясала, просила об убийстве. Видишь ли, как справедливо сказал Христос: "кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф. 10:37). Если бы дочь Иродиады соблюдала этот закон, то не совершила бы этого гнусного убийства. И Бог потерпел это, не послал молнии свыше, — не повелел расступиться земле и поглотить злое это сонмище, чтобы и праведника увенчать больше и тем, которые впредь будут терпеть неправду, доставить обильное утешение." " Попуская праведникам страдать невинно, Господь показывает нам и то, какой строгостью суда поразит Он грешников, если испытывает страданиями жизнь тех, коих Сам Он преисполняет похвалами" (св. Григорий Великий). В самом деле, страдания святого Иоанна могут ли сравниться даже с тем прославлением, какое воздаётся ему ещё здесь, на земле? Святая Церковь не находит слов, чтобы достойно восхвалить предтечу и Крестителя Господня — пророков честнейшего и в рождённых жёнами большего. Святой Иоанн был как в жизни своей, так и по смерти Предтечею Христа Спасителя. Он прежде Господа сошёл в ад, благовестил там Бога, явившегося во плоти и утешал души праведных. "Бренный сосуд Иоанна повержен был на землю, — говорит св. Златоуст, — но не мерцающий светильник духа его облистал ярким светом веры и находившихся во аде." Когда разорён был ад, Иоанн исшел со Христом оттуда, и сподобился многих венцев на небе, как девственник, как пустынножитель, как проповедник покаяния, как пророк, как Христов Предтеча и Креститель, и, наконец, — как мученик. Обезглавленное тело его, как труп казнённого, было выброшено из стен крепости в пустыню, но оно не осталось без погребения... * * * Казнь Божия скоро постигла Ирода и его нечестивое семейство за убиение Предтечи и за поругание над Самим Господом в день Его страданий. Предание говорит, что Ирод нигде не находил покоя, мучимый своей преступной совестью: на пирах, в лакомых блюдах, в чашах вина — везде ему виделась голова Иоанна и слышался грозный, обличительный её голос: Не должно тебе иметь жену Филиппа, брата твоего! Его родной племянник, брат Иродиады, оклеветал дядю пред Римским императором в измене Римлян, и Ирод был лишён царства, послан в ссылку сначала в Галлию, потом в Испанию, куда последовали за ним Иродиада и Саломия. Однажды Саломия зимой переходила по льду реку Сикорис, среди реки лёд подломился и она погрузилась в воду так, что лёд отрезал ей голову… Труп погрузился в воду, а Ироду и Иродиаде принесена была голова погибшей. Ирод же с Иродиадой, по преданию, были поглощены живыми землёй. Заключая свою беседу об усекновении главы Предтечи Господня, св. Златоуст говорит: "чем более хочешь утаить грех, по примеру Иродиады, тем более его обнаруживаешь. Ибо грех покрывается не присовокуплением греха, а покаянием и исповедью. Смотри при этом ещё, как спокойно Евангелист о всём повествует, и даже, что только мог, приводит в оправдание. Об Ироде сказал: "ради клятвы и возлежащих с ним," и — "опечалился"; а о девице, что "по наущению матери своей" и "отнесла матери своей," как бы желая тем сказать, что дочь исполняла приказ матери. Ибо и все праведники болезнуют не о терпящих, но о делающих зло, потому что, делающие зло, в большой мере и терпят его. И теперь, не Иоанну сделано зло, а подверглись ему те, которые довели Иоанна до смерти. Будем и мы подражать праведникам, и не только остережёмся осмеивать грехи ближнего, но постараемся, сколько должно, их прикрывать. Евангелист, говоря о развратной женщине и гнусной убийце, не показал негодования, не сказал: наваждена кровожадною и преступною матерью, но просто — "матерью," употребляя самое почтительное имя. А ты, когда бываешь в досаде, не хочешь так помянуть о брате, как Евангелист о блуднице, но называешь его злодеем, негодяем, безумцем… Не так поступают святые. Они больше плачут о согрешающих, чем проклинают их. Будем и мы поступать так же, будем плакать об Иродиаде и о подражающих ей!…

Ученики же его, пришедши, взяли тело его, перенесли в Самарию, и погребли его с честью близ этого города вместе с пророками Елисеем и Авдием. Поражённые глубокой скорбью, ученики Иоанновы надеялись найти себе утешение у Божественного Друга Иоаннова: и пошли, возвестили Иисусу обо всём, что произошло, а вместе с тем предупредили Его и о возможной для Него Самого опасности от Ирода, который считал Его за воскресшего Иоанна.

Всеведующий, конечно, знал всё, что было с Иоанном, но как истинный Человек, не мог без глубокой скорби принять вести о страдальческой кончине Своего друга и сродника. Ведал Он и то, что враги Его — книжники и фарисеи наговаривают на Него Ироду, будто Он выдаёт Себя за Царя-Мессию. И, так как не пришёл ещё час Его страданий, то — услышав, Иисус удалился оттуда, из пределов Галилеи, на лодке, через озеро Галилейское, в пустынное место близь Вифсаиды один, но народ не хотел расстаться с Ним: а народ, услышав о том, пошёл за Ним, берегом, из городов пешком.

Когда Апостолы возвратились с проповеди, Господь сказал им: пойдите вы одни в пустынное место, и отдохните немного. И сам отправился с ними в лодке на северо-восточный берег озера Галилейского, к Вифсаиде. Но народ видел, куда они поплыли, и пешие, берегом, побежали туда. Выйдя из лодки, Господь взошёл на гору и там сидел с учениками. Толпы всё пребывали. Время было весеннее, около праздника Пасхи; к жителям окрестных городов и селений присоединились богомольцы, отправлявшиеся в Иерусалим. Спаситель видел это усердие народное: И вышед Иисус, спустившись с горы, как любящий отец к детям, увидел множество людей, и сжалился над ними, потому что они были, как овцы, без пастыря, и много и долго беседовал сними о царствии Божием, и исцелил больных их. Благодеяния Господа превышали усердие народа к Нему. Он исцелял на этот раз всех недужных, не спрашивая даже о вере, "так как о вере их уже свидетельствовало то, что они оставили города, тщательно искали Его и не хотели расстаться с Ним, когда даже принуждал их к тому голод," — говорит св. Златоуст.

Евангелист Иоанн благовествует, что Господь, окинув взором множество народа, сказал апостолу Филиппу: где нам купить хлебов, чтоб их накормить? Он знал, что хотел сделать, но этим вопросом испытывал веру Своего ученика, который некогда при первой же встрече с Ним признал в Нём Мессию, предсказанного Моисеем и пророками. Филипп мог бы сказать: Ты всё можешь, Ты можешь напитать и этих людей, ради Твоего учения забывших о насущном хлебе. Но он думал по земному: "И на двести динариев, — сказал он, — будет не довольно хлеба, чтобы досталось каждому из них, хотя понемногу." Для Апостолов было ясно, что пособить нужде не было средств, кроме чуда; но о чуде они не думали. А сам Господь не приступал к чуду, а ожидал, пока обратятся к Нему с просьбой, таково было у Него правило. Между тем народ подавлял в себе чувство голода благоговейным желанием быть около дивного Чудотворца. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его, заботливо помышлявшие о том, что народу надобно подкрепить себя пищей, и сказали: место здесь пустынное, и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в ближайшие селения и купили себе пищи. "Если, — говорит св. Златоуст, — и по совершении чуда ученики забыли о нём, то тем паче, не видевши ещё на опыте такого чуда, не могли и ожидать чего-либо подобного."

Добрый Пастырь, насытив Своих овец духовно, не хочет отпустить их голодными и телесно. "Заметь мудрость Учителя, — говорит св. Златоуст, — как прямо ведёт их к вере. Не сказал вдруг: Я напитаю их, — сему они не скоро бы поверили; не сказал: Я дам, но — вы дайте. А они отвечают Ему, как простому человеку: разве пойти нам купить хлеба динариев на двести? Но на что купить? У нас в ковчежце и такой суммы не найдётся, да и где теперь купить можно? Селения не близко"…

Но Господь, как бы не замечая этого, сказал: сколько у вас есть хлеба? Пойдите посмотрите. Апостол Андрей сказал Ему: здесь есть один мальчик, к которого есть пять ячменных небольших хлебов и две рыбки, но что этот для такого множества? Видно, Апостолы уже заботливо справлялись: есть ли у народа какая пища? Они же, может быть, купив скудные запасы у мальчика, говорят Ему, Господу: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Хотя близость к Спасителю уже заронила в их сердце искру евангельской любви к ближнему, но это сердце, по замечанию Евангелиста Марка, в то время было окамененно.

"Хотя "место пустынное," но здесь Тот, Кто питает вселенную: хотя "время уже позднее," но с вами беседует Тот, Кто не подлежит времени" (св. Златоуст).