Читать толкование: Евангелие от Матфея, Глава 13, стих 13. Толкователь — Александр Горский протоиерей

Не все прямо можно было сообщать и простому народу, более к Нему расположенному, но вообще сильно еще напитанному многими предрассудочными мнениями касательно царства Мессии. Не вдруг, не в тот короткий остаток времени, который Сыну человеческому предоставлено провести еще на земле, можно было уничтожить их и заменить их истинными понятиями (чего стоило образовать и избранных учеников!). Напротив скорее можно было опасаться вредных недоразумений и перетолкований Его слов о предмете столько важном. При том фарисеи и в народе имели своих агентов.

У Господа было уже общество, которому Он мог доверить свои тайны: это – Апостолы. Они для сей цели Им и избраны, – они имели полное доверие к Господу, – были Ему преданы всей душей, – близким обращением с Ним несколько к тому приготовлены.

Но чтобы не оставить совсем и фарисеев, и народ без возбуждения и руководства, Господь не хочет лишать их общих нравственных наставлений, которые не смотря на множество учителей в народе Иудейском, были слишком не часты, будучи вытеснены утонченными исследованиями раввинской учености – Его любовь не решается вовсе скрывать от них и самые тайны свои, она придумала в премудрости своей еще средство к сообщению их в доступной для народа мере: это в притчах. Да, притчи Господа суть не что иное, как прекрасная ткань; измысленная и составленная Его любовью и премудростью отчасти для прикрытия истины до времени, чтобы она не ослепила чьи-нибудь слабые очи, отчасти для возбуждения внимания к скрывающемуся под этим таинственным покровом. Их некоторая темнота привлекала к Иисусу за разрешением.

Такой образ учения мог быть весьма полезен и для самих учеников Господа при тех объяснениях, которые они получали от Него на Его притчи. Истины высокие, облеченные в образы природы видимой, или примеры жизни человеческой после объяснения, чрез сличение с сими образами становились удобопонятнее, глубже укоренялись в памяти, чаще повторялись, живее действовали на воображение и сердце.

Такой образ учения не только был сроден с общим характером двойственности в природе человека и в его словах и делах, но и со всем Ветхозаветным устройством: весь Ветхий Завет казался одной великой притчей Нового. К притче Иудеи имели особенные вкус и любовь, подобно прочим восточным народам. Наконец Сам Господь уже неоднократно употреблял притчу для изображения своих уроков, напр. в нагорной проповеди, в обличении фарисеев (Мф. 11:16; Лк. 7:36; Мк. 3:23).

И так отселе Господь, начиная тайное руководство и наставление своих Апостолов, посторонним положил сообщать о тайнах своего царствия не иначе как только в притчах. Под тайнами царствия небесного здесь разумелись предначертания Божественные относительно устроения и судьбы Церкви Новозаветной. Впрочем, иногда притчей облекались и нравственные истины (Мф. 12:44, 45).

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 123-124++