Читать толкование: Евангелие от Иоанна, Глава 3, стих 2. Толкователь — Михаил (Лузин) епископ

Он пришёл к Иисусу ночью: Никодим решился обратиться к Самому Господу лично, от Него Самого узнать, что Он за лице, какое Его призвание и назначение. Но как исполнить это решение, как прийти? Ему, почтенному возрастом и летами, занимающему такое высокое место в Синедрионе, уважаемому фарисею, учителю народному, идти к только что явившемуся учителю назаретскому; ему, одному из представителей израильского православия и благочестия, идти слушать учение и посмотреть ближе на жизнь Учителя галилейского, — не будет ли это унизительно для его фарисейской важности? Притом, как посмотрят на это другие, если узнают? Не пострадает ли, от этого его честь; не ослабится ли уважение к нему? Фарисеи и князья любили славу человеческую более чем славу Божию, и не выражали открыто веры своей во Христа (Ин. 12:42-43). И Никодим, конечно, был подвержен этой слабости, — он был и после лишь тайным учеником Христовым, подобно Иосифу Аримафейскому, с которым и приходил на погребение Христа. Таким образом, в открытом приходе его к Иисусу пострадали бы его гордость и славолюбие. «Никодим готов верить; но, побеждаемый недобрым стыдом и, не презирая славы человеческой, не осмеливается говорить открыто, но хромает, как написано, на обе плесне, с одной стороны привлекаемый к вере побуждениями совести, по причине величия чудес, с другой — опасаясь лишиться власти, которую имел в народе (ибо был он князь иудейский). Думая, что можно сохранить достоинство сие у своих, и тайно быть верным, приходить к Иисусу, тая намерение во мраке ночи» (Кирилл Алекс.). Таким образом, Никодим, решившись слушать учение Иисуса Христа, решился прийти к Нему ночью. Этим он хотел укрыться от взоров посторонних, чтобы не подать повода к каким-либо неблагоприятным для него толкам и это было действительно удобно. Но гордость и ложный стыд? Никодим, как видно, имел настолько силы воли и настолько любви к истине, что мог победить их. Его совесть, конечно, могла в этом случае находить успокоение в обычае иудеев, освящённом преданиями старцев, — поучаться ночью; это считалось признаком мудрости; может быть, ещё он утешал себя при этом надеждою в ночное время, наедине, полнее услышать учение пророка-чудотворца; ибо днём Он постоянно был окружён народом или Своими учениками. Как бы то ни было, во всяком случае, в приходе Никодима к Иисусу нельзя не видеть некоторого самоотвержения с его стороны, неполного, конечно потому что пришёл ночью. Впрочем, в положении Никодима это извинительно; он ещё не верил вполне в Иисуса как Христа Мессию, не признавал Его божественного достоинства и потому не имел смелости открыто следовать за Ним; ещё слабая совесть его могла ужасаться, и осторожность в таком случае казалась полезною. И Спаситель Сам никогда не осуждал подобной осторожности, и здесь не осудил. «Человеколюбец Бог и при этом не отверг его, не укорил и не лишил Своего учения, а с великою кротостью беседует с ним, открывает ему весьма высокие предметы веры: ибо человек этот гораздо более достоин был снисхождения, нежели те, которые делали это из лукавства» (Злат.). Приветствуя Иисуса Христа почтенным именем раввина — учителя, Никодим прямо высказывает своё воззрение на Иисуса, как он понимает Его, и в этом — побудительную причину своего ночного прихода к Нему, знаем, что Учитель, пришедший от Бога, ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог (ст. 2). — От чьего лица вместе со своим Никодим выражает такой взгляд на Иисуса, знаем? Разумеет ли он здесь свою секту, своих сочленов в Синедрионе или некоторых из них? Судя по тому, что во всех евангельских повествованиях фарисеи и члены Синедриона представляются решительно неверующими в Иисуса Христа, нельзя бы, кажется, думать, будто Никодим говорил от лица некоторых из своей секты или — Синедриона, тем более от лица целой секты и целого Синедриона. Если так, то Никодим высказал бы ложь; между тем Богочеловек, зная как нельзя лучше внутреннее состояние души и расположение единомышленников Никодима, не обличает сего последнего во лжи, а оставляет выражение — знаем как справедливое. — Но при сем нужно вспомнить; что происшествие это случилось ещё в самом начале служения Христова, — в первую Пасху, когда фарисеи и Синедрион не были ещё озлоблены против Спасителя, не производили чудес Его от содействия тёмных сил и не имели повода гнать Его, потому что Он ещё не обличал их; в это время, можно думать, у них ещё не было одного, определённого, понятия о лице Иисуса, и многие могли понимать Его так неопределённо, как понимал Никодим. Следовательно, он мог так говорить от лица, по крайней мере, некоторых из своей секты и Синедриона. С другой стороны, он мог так говорить Иисусу от лица тех из народа, которые действительно видели в Иисусе от Бога пришедшего учителя-чудотворца и веровали в Него (Ин. 2:23). Может быть даже, что Никодим сказал это слово — знаем, не имея в виду определённо никого и как бы безлично. — Свой взгляд на Иисуса Христа Никодим выражает словами: Ты от Бога пришедший Учитель?ki>. По-видимому, Никодим высказывает истинное понятие о лице Богочеловека в общей черте — от Бога пришедшего Учителя. Сам Спаситель называет Себя от Бога исшедшим и пришедшим (Ин. 8:42) и посланным от Бога (Ин. 17:3, 8), название же Учителя усвояет единственно Себе (Мф. 23:8). Но когда Он Сам о Себе употребляет такие выражения — пришёл от Бога, послан от Бога, то соединяет с ними особенное, высшее значение, прикровенно выражает тайну Своего отношения к Богу Отцу как посланного и пришедшего в мир, но пребывающего в лоне Отца, и означает тем Своё лице как Мессию — Сына Божия, и Своё послание как особенное, чрезвычайное. В устах Никодима это выражение — пришедший от Бога — не имеет сего значения, не выражает понятия о божественности лица Иисусова; он употребил его в таком же смысле, в каком употребляется оно обо всех пророках и учителях-чудотворцах. Он не смешивает Иисуса с обыкновенными учителями иудейскими — раввинами, но не отличает и от всех нарочито, по временам, посылавшихся от Бога учителей-пророков, из коих некоторые облечены бывали властью чудотворения. Это видно из той причины, которую приводит Никодим в основание своего взгляда на Иисуса как от Бога пришедшего Учителя: ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог. Итак, Никодим почитает Иисуса Христа от Бога пришедшим потому только, что Он творит знамения, и притом великие, какие может творить только тот, с кем Бог. Из этих чудес он заключает, что Бог с Иисусом, что Бог Ему помогает; он видит в Нём присутствие силы божественной, и потому заключает об особенном призвании Иисуса — и только; божественности самого лица Иисусова он ещё не признаёт, не думает, что Он Сам есть Сын Божий, не орудие, посредством которого Бог совершает чудеса, а самая действующая причина чудес. «Никодим ещё долу вращается, ещё человеческое понятие имеет о Христе, и говорит о Нём, как о пророке, не предполагая в Нём ничего особенного по знамениям, — выражает ещё мысль еретическую, когда говорит, что Иисус совершает дела Свои при постороннем содействии и имеет нужду в помощи других» (Злат.).·"Когда называет (Никодим) Его (Иисуса Христа) от Бога пришедшим Учителем, которому содействует Бог: то не признает ещё Его Богом по существу, и явно не понимает причину воплощения, — но разумеет Его, как простого человека и малое о Нём имеет понятие» (Кирилл Алекс.). «Называет Его учителем, как простого человека, ибо такое имел о Нём мнение» (Феофил.).