Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Филарет Московский (Дроздов) святитель

Скажут: мы уже возродились в крещении. Справедливо, но если сие новое порождение неповрежденно сохраняется в вас, живет и возрастает, как свойственно всякому порождению живому: то покажите в себе жизнь духа в ее движениях и действиях чистых, святых: «аще живем духом, духом и да ходим» (Гал. 5:25). Покажите «плод... духовный», который «есть во всякой благостыне и правде же и истине» (Еф. 5:9), покажите же дела правды, достойные царствия Божия, которое есть «правда, и мир и радость о Дусе Святе» (Рим. 14:17). Кто после благодати крещения не приносит сих живых плодов духа: в том жизнь духа стеснена и подавлена паки жизнию плоти, и должно опасаться, чтоб оная совсем не угасла. Желаешь ли возбудить в себе жизнь духовную, которая одна может наследовать царствие Божие? Возбуждай в себе действия, ей свойственные, сей и возращай плод правды. Не заботься условливаться с миром и плотию, чем бы тебе пользоваться от них, а им от тебя; помышляй, что всякое неправедное приобретение, неправедное употребление, неправедное удовольствие повреждает в тебе царственную жизнь нового, духовного человека, и низвергает паки тебя в осужденную жизнь ветхого человека, тлеющаго в похотех прелестных, – и потому как убегаешь яда, так убегай всякой вещи в мире, которою питается неправедное желание, или похоть; как желаешь жизни, так желай правды; как непрестанно бережешь жизнь, так непрестанно наблюдай правду. «Ищите... царствия Божия и правды Его».

Учение Господне о возрождении человека странным показалось Никодиму, хотя ему нельзя приписывать ни неблагонамеренности, пoелику он признал Божественное посланничество Иисуса по Его чудесам, – ни грубой необразованности, потому, что был Князь и Фарисей. Сперва возстал в нем чувственный разум, разсуждающий о предметах по понятиям телеснаго только мира, и вопросил: «како может человек родитися, стар сый? еда может второе внити во утробу матере своея и родитися?» 

Креститься, по слову Господню, есть «родиться водою и духом» (Ин. 3:5). Крещены все мы. Что ж? Помышляем ли мы о том, что носим в себе новое духовное рождение? Тщимся ли хранить, питать, возращать сие вышнее рождение?

См. толкование на Еф. 5:18

Не дивися, яко pеx ти: подобает вам родитися свыше. (3 7). 
Не удивительно, если рождение некоторых людей, которых жизнь особенно угодна Богу, и благотворна для прочих человеков, и предусматривается с обещанием радости, и воспоминается праздником. Так о рождении Великаго Предтечи Господня предрек Ангел: «мнози о рождестве его возрадуются» (Лк. 1:14). Но когда видим, что и день рождения каждаго человека обычай делает праздником личным или домашним: тогда раждаются помыслы недоумения, и даже удивления.
Рождение, за которым следует убегающая жизнь и неизбежная смерть, достойно ли быть предметом праздника? Человек, говорит Иов, «рожден от жены малолетен, и исполнь гнева» (Иов. 14:1): это ли праздновать? «В беззакониих зачат есмь», говорит Давид, «и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50:7): что тут праздновать? – Блажен, кто может праздновать то рождение, которым восполняются недостатки, исправляются несовершенства, прекращаются бедствия сего перваго рождения, – рождение новое, рождение духовное, рождение свыше.
«Подобает вам родитися свыше»: сказал Господь Никодиму в ночной, уединенной с ним беседе. Не сказал: надобно «тебе» родиться вновь, хотя говорил с одним только человеком; но сказал: «подобает вам»: дабы видно было, что речь идет не о потребности сего или другаго человека в особенности, но что изрекается закон всем вам, которые желаете быть истинными учениками небеснаго Учителя Иисуса Христа. «Подобает вам родитися свыше».
Учение Господне о возрождении человека странным показалось Никодиму, хотя ему нельзя приписывать ни неблагонамеренности, пoелику он признал Божественное посланничество Иисуса по Его чудесам, – ни грубой необразованности, потому, что был Князь и Фарисей. Сперва возстал в нем чувственный разум, разсуждающий о предметах по понятиям телеснаго только мира, и вопросил: «како может человек родитися, стар сый? еда может второе внити во утробу матере своея и родитися?» (Ин. 3:4) А когда сие грубо-стихийное мудрование опровержено понятием о высшем рождении водою и духом: тогда еще вступил в состязание разум философский, и требовал объяснения и доказательства: «како могут cия быти?» (Ин. 3:9) Не бывает ли подобнаго сему и ныне? Что такое возрождение? Что за мысль – человека в течении его бытия, производить вновь, тогда как он, без сомнения, должен оставаться одним и тем же лицем? К чему сие изысканное мудрствование, сия непонятная таинственность? Не довольно ли быть просто добрыми Христианами? Такия слова против глубокаго Христианскаго учения не вырываются ли у некоторых, как камни, бросаемые наудачу, без сознания, что ими поразить желают? Знайте же, что дело идет не о произвольно-возносящемся мудрствовании, пoелику с Апостолом, и я желаю «всякому сущему в вас не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. 12:3); не о пристрастии к темной таинственности, которую впрочем, не знаю, кто захотел бы предпочесть ясности возможной; не об уклонении от простоты, о которой со Апостолом, и я забочусь, «да не како истлеют разумы ваша от простоты, яже о Христе» (2 Кор. 11:3): но дело идет о том, чтоб или приобресть, или утратить царствие Божие. Возрождение требуется не для того, чтобы сделаться мудрецом или таинственником, но для того, чтобы приобресть Царствие Божие. Если ты удаляешь от себя мысль о возрождении: то удаляешь от себя возможность видеть царствие Божие. «Аще кто не родится свыше, не может видети Царствия Божия» (Ин. 3:3), глаголет Господь. Итак повторяю: блажен, кто может праздновать свое рождение свыше.
На сие вы можете сказать: почему же нам и не поздравить себя с блаженством возрождения, когда мы рождены водою и духом во святом крещении? – Вот мысль, достойная внимательнаго изследования, в учении о возрождении.
Различим крещение водою и крещение духом, как различает их Сам Иисус Христос в Своем изречении к Апостолам: «Иоанн убо крестил есть водою, вы же имате креститися Духом Святым» (Деян. 1:5), и спросим: крещение, котораго мы сподобились, есть ли только крещение водою? – Нет без сомнения. Если бы оно было только крещение водою: то почти не разнилось бы от простых очистительных омовений, употреблявшихся во времена ветхаго Завета; оно было бы обряд, и не заслуживало бы наименования Таинства, которое отличительно дает оному Церковь; владычественное имя Отца и Сына и Святаго Духа представлялось бы в Крещении странно бездейственным; утверждать, что мы крестились во имя Святаго Духа, но не крестились духом, было бы непримиримое само в себе противоречие. «Елицы во Xpистa крестистеся, – сказует Апостол, – во Xpистa облекостеся» (Гал. 3:27): без сомнения, сего не может сделать вода, но разве дух. Если же крещение наше есть более, нежели крещение только водою: то нельзя не признать, что оно есть крещение водою и духом, или, по слову Господню, рождение водою и духом, и по выражение Апостола, «баня пакибытия» (Тит. 3:5); одним словом, возрождение. Итак подлинно во святом крещении мы сподобились возрождения, «порождени, – как изъясняет Апостол, – не от семене истленна, но неистленна, словом живаго Бога, и пребывающа во веки» (1 Пет. 1:23), – силою имени Отца и Сына и Святаго Духа.
Что ж? Итак подлинно есть Царствие Божие внутрь нас? – Должно быть так. Итак мы блаженны? – Пусть и сие скажет о себе, кто может; а я не смею, потому что вижу слишком много такого, что сему противоречит; вижу более явлений и дел человека невозрожденнаго, ветхаго, нежели возрожденнаго, новаго, более бедности Адамовой, нежели блаженства Христова.
Посмотрите, какими чертами описывает истинно возрожденных Священное Писание.
«Всяк рожденный от Бога, греха не творит, яко семя Его в нем пребывает; и не может согрешати, яко от Бога рожден есть» (1 Ин. 3:9). То есть: благодать Божия, как семя, как начало новой жизни в человеке, одушевляя его верою и любовию к Богу, непрестанно производит в нем добрыя помышления, намерения и дела; и потому совсем не сродно ему делать грех и находить в нем удовольствие. Всякой ли из нас крещенных отважится сказать о себе, что он таков?
«Всякий рожденный от Бога побеждает мир» (1 Ин. 5:4). Всякой ли из нас чувствует себя таким победителем? Не многих ли из нас побеждает корысть, или слава, или суета мира, и влекут в плен его прелести?
«Вы, – пишется к возрожденным, – помазание имате от Святаго и весте вся» (1 Ин. 2:20). «И не требуете, да кто учит вы, яко то само помазание учит вы о всем» (1 Ин. 2:27). Укажите мне здесь хотя одного из сих ведущих вся, чтобы мне научиться от него разрешению трудностей излагаемаго теперь учения.
Мы стали теперь между противоположностями. С одной стороны есть причины думать, что мы причастны духовнаго возрождения чрез святое крещение; с другой есть признаки, по которым не льзя не признаться, что в нас большею частию не достает свойств и действий человека возрожденнаго. Как же изъяснить и согласить сии несообразности?
Здесь приличествует слово притчи Господней: «подобно есть царствие небесное сокровищу сокровену на селе» (Мф. 13:44). Село, или поле, изображает человека. Глубина, в которой скрыто сокровище, означает сердце или внутренность человека, более или менее открытую верою. Сюда в таинстве крещения Дух Божий, «дышущий идеже хощет» (Ин. 3:8), дхнул невидимо, и внес в Своем дыхании сокровище, нетленное семя возрождения, новую жизнь от Бога. Итак сокровище положено, и точно есть на поле нашем: но каждый ли из нас сделал с своей стороны то, чего далее требует притча? «Обрел» ли оное глубоким самопознанием и вхождением внутрь себя? «Скрыл» ли от невидимых татей, смирением? «Продал ли вся, елика имать» (Мф. 13:44), отвергся ли мира и плоти, отдал ли без остатка страсти и пожелания, чтобы взять внутреннее сокровище и употребить к своему блаженству? Если мы ничего такого не сделали; если совсем не позаботились проникнуть, что скрыто на нашем поле; если мы только на поверхности его пасемся чувственным удовольствием, как безсловесное злаком; если скрытое сокровище глубже и глубже зарываем уметами и дрязгом помыслов и дел суетных, нечистых, беззаконных: то сокровище лежит, но мы им не пользуемся; нетленное в нас семя не прозябает, не цветет, не плодоносит; духовная жизнь наша или в зародыше, или в обмороке; надобно желать, чтобы о нашем возрождении вновь попекся кто-нибудь, как Святый Павел о возрождении, крещенных еще прежде, Галатов, когда он писал к ним: «чадца моя, имиже паки болезную, дóндеже вообразится Xpистoc в вас» (Гал. 4:19). То есть: как раждающая мать, нахожусь я в подвиге и страдании, дабы споспешествовать вашему духовному рождению, и притом уже не в первый раз: сперва сие было нужно, когда надлежало посредством веры и крещения положить в сердцах ваших начаток духа; но когда вы, «наченше духом, ныне плотию скончаваете» (Гал. 3:3), то потребен новый болезненный подвиг, дабы погребенное под преобладающею плотию духовное сокровище открыть, дабы задержанный росток духа возрастить до приношения плодов духовных, дабы впечатленный в душу крещением образ Христов прояснить и проявить во всех ея способностях, силах, расположениях и делах Христоподобных и Богоугодных. «Паки болезную, дóндеже вообразится в вас Христос».
Кто соглашается с сими размышлениями в том, сколь важно и необходимо для истиннаго Христианства возрождение; а между тем в своей жизни, делах и совести не обретает успокоивающаго свидетельства, что он действительно пользуется плодами возрождения; тому надлежит не без заботы подумать, в каком же он состоянии находится, и к чему сие ведет. Суд Христов произнесен и, верно, не переменится. Как судил Он в безмолвную ночь в присутствии одного Никодима: так же будет судить и в славный последний день в присутствии всех Ангелов и всех человеков: не рожденный свыше, не может видети Царствия Божия!
Иные думают: можно ли определить все шаги к Царствию небесному? Может быть, спасемся как-нибудь и мы. – Это походит на то, как если бы кто, приметив трудность и неизвестную надежду земледелия, сказал: может быть, родится хлеб и без возделывания и без посева. «Сеяй в дух, – говорит Апостол, – от духа пожнет живот вечный» (Гал. 6:8). Если не сеем: то верно и жать нечего будет.
Иной напротив, скажет: хорошо же; я непременно буду сеять в дух, и сделаюсь возрожденным. – Нет, возлюбленный! И это не есть надежный путь. Ни безпечное: «может быть», ни самонадеянное: «непременно», не годятся в делах духа. Кто как будто на заказ думает сделаться возрожденным: тот всего скорее сделается мечтателем. Не может младенец родиться, когда и как захочет: родить его должна мать, по порядку природы. Равным образом не может человек возродиться, когда и как захочет: возродить его должен Дух Божий, по порядку благодати.
Между крайностями безпечной недеятельности и самонадеянной предприимчивости лежит скромный, но деятельный путь духа, который указует Апостол следующими словами: «со страхом и трепетом свое спасение содевайте» (Флп. 2:12). «Содевайте спасение», а не думайте, что оно соделается само собою, но содевайте со «страхом и трепетом», не полагаясь на то, что делаете сами, и остерегаясь непрестанно, чтобы не противиться действованию в вас Божию. «Бог бо есть действуяй в вас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении» (Флп. 2:13).
Хотите ли знать в особенности о возрождении, что наиболее зависит от нас, и что наиболее нужно с нашей стороны? Посмотрите, по указанию Апостола, на образ возрождения, представленный в рождении естественном. Не одна раждающая болезнует родами, но и раждаемое болезнует и плачет. Вот живая притча для учения о возрождении. Болезнуй о ветхой, плотской жизни, от которой ты еще не разрешился; плачь о грехах своих, не только потому, что ад угрожает тебе за них, но еще более потому, что ты Богу, тебя сотворившему, и тебя любящему, не был верен, что пред Христом, за тебя пострадавшим, явился неблагодарен, что Святаго Духа опечалил; плачь слезами сердечными, слезами печальной любви; найди себе пищу в сих слезах, по написанному: «быша слезы мне хлеб день и нощь» (Пс. 41:4). «Печаль бо, яже по Бозе, покаяние не раскаянно во спасение соделовает» (2 Кор. 7:10) – покаяние не словесное только, но деятельное, не кратковременное, но решительное и постоянное, то, которое в крещенных Церковь знаменательно называет вторым крещением, и следственно существенною принадлежностию возрождения, то, о котором радость бывает на небесах.
Познайте, ищущие быть чадами Божиими, духовный вкус чистой, Божественной печали, и познаете возрождение, и вкусите новую жизнь, на радость себе и Небу, на радость полную, неотъемлемую во веки. Аминь.
«Она произошла из слова на день рождения Государя Императора Николая Павловича июня 25 дня, но года произнесения его в рукописи не означено.
В беседе изменено находящееся в рукописи след. вступление:
Не удивительно, что рождение царя делается предметом праздника народнаго, что рождение Царя Благочестивейшаго делается предметом и церковнаго праздника. «Егда царь праведен на престоле сядет, не противится пред очима его ничтоже лукаво», говорит премудрый (Притч. 20:8). Когда Бог благоволит родиться такому царю: тогда Он уготовляет России краеугольный камень колеблющемуся, может быть, зданию царства, подает новое врачевство против народных зол и бед, открывает новое сокровище народнаго блага, воздвигает новую стену против врагов, простирает над своею церковию новый покров тихаго и безмятежнаго пребывания – есть что праздновать и высоко торжествовать! Это праздник любви и благодарности к цapю, как верховному созидателю народнаго блага, и вместе любви, благодарности и молитвы к Богу, Единому Всевышнему Подателю всякаго блага, и Единому могущему на долго сохранить дар, от Него ниспосланный. Неговорю счастлив царь, для котораго так празднуют, ибо не ему в одолжение сие делается, но настоятельно скажу: счастливым да почитает себя народ, что он может так праздновать, ибо любовию к царю и молитвою за него утверждает собственное благоденствие.
И так не удивляюсь, но радуюсь, что день рождения царева есть праздник. Но когда по сему случаю привожу себе на мысль, что и день рождения каждаго человека обычай делает праздником личным или домашним: то недоумеваю и почти удивляюсь. Рождение, за которым следует убегающая жизнь и неизбежная смерть – что тут праздновать?» 

И Дух, который свидетельствует духу их, не есть ли тот Дух, который «идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит, и камо идет» (Ин. 3:8)? Когда Он, «не веси, откуду приходит»; тогда исполняет тебя Божественным: а когда «не веси, камо идет», тогда не найдешь в себе ничего, кроме человеческаго. 

 А когда сие грубо-стихийное мудрование опровержено понятием о высшем рождении водою и духом: тогда еще вступил в состязание разум философский, и требовал объяснения и доказательства: «како могут cия быти?» (Ин. 3:9) Не бывает ли подобнаго сему и ныне? Что такое возрождение? Что за мысль – человека в течении его бытия, производить вновь, тогда как он, без сомнения, должен оставаться одним и тем же лицем? К чему сие изысканное мудрствование, сия непонятная таинственность? Не довольно ли быть просто добрыми Христианами? Такия слова против глубокаго Христианскаго учения не вырываются ли у некоторых, как камни, бросаемые наудачу, без сознания, что ими поразить желают? Знайте же, что дело идет не о произвольно-возносящемся мудрствовании, пoелику с Апостолом, и я желаю «всякому сущему в вас не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. 12:3); не о пристрастии к темной таинственности, которую впрочем, не знаю, кто захотел бы предпочесть ясности возможной; не об уклонении от простоты, о которой со Апостолом, и я забочусь, «да не како истлеют разумы ваша от простоты, яже о Христе» (2 Кор. 11:3): но дело идет о том, чтоб или приобресть, или утратить царствие Божие. Возрождение требуется не для того, чтобы сделаться мудрецом или таинственником, но для того, чтобы приобресть Царствие Божие. Если ты удаляешь от себя мысль о возрождении: то удаляешь от себя возможность видеть царствие Божие. «Аще кто не родится свыше, не может видети Царствия Божия» (Ин. 3:3), глаголет Господь. Итак повторяю: блажен, кто может праздновать свое рождение свыше.

Единородный Сын Божий, не оставляя престола своего Божества, сокровенно от самого неба сошел на землю; облекся, как бы в странническую одежду, в естество человеческое, нарекся Сыном человеческим Иисусом Христом; и не только странствовал по земле, но простер свое странствование даже до ада, всюду взыскуя погибшее человечество, чтобы спасти его. И чего не сделал Он для сего?

 
Тако возлюби Бог мир. Ин. 3:16. 
Ныне ли о любви, скажут, может быть, некоторые? Ныне ли, когда плод вражды созрел в вертограде Возлюбленнаго; когда и земля трепещет от ужаса, и сердца камней разрываются, и око неба помрачается негодованием? Ныне ли о любви к миру, когда и Сын Божий, страждущий в мире, оставлен без утешения, и молитвенный вопль Его: «Боже мой, Боже мой, Вскую Мя еси оставил» (Мф. 27:46) – без ответа Отеческаго?
Правда, христиане! День вражды и ужаса день сей, день гнева и мщения. Но если так, то что с нами будет, когда и земля не тверда под нами и небо над нами не спокойно? Куда убежать с колеблющейся земли? Куда уклониться из-под грозящаго неба? Взирайте прилежнее на Голгофу: и там, где видится средоточие всех бед, вы откроете убежище. Тогда, как «трепетна бысть земля и основания гор смятошася и подвигошася, яко прогневася на ня Бог» (Пс. 17:8), не видите ли, как непоколебимо там стоит неукорененное древо Креста? Тогда, как и мертвые не почивают в гробах своих, не видите ли, как мирно почиет Распятый на кресте Своем, сколько ни старались Его совлещи самою славою Спасителя: «иныя спасе, себе ли не может спасти» (Мф. 27:42); самым достоинством Сына Божия: «аще Сын еси Божий: сниди со креста» (Мф. 27:40); самым благом веры в Него: «да снидет ныне со креста, и веруем в Него» (Мф. 27:42)? Итак, утвердим в сердцах наших сию странную и страшную для мира, но радостную для верующих истину: что во всем мире нет ничего тверже Креста и безопаснее Распятаго. Ужасы от Голгофы для того и разсеяны по всему миру, чтобы мы, не видя нигде безопасности, бежали прямо на Голгофу, и повергались у ног, и скрывались в язвах и погружались в страданиях Распятаго Спасителя. О солнце! для чего бы тебе закрывать от Него лице свое в полдень, когда великое дело тьмы еще при твоем свете достигло уже своей полуночи, и когда «очи Всевидящаго, тмами тем светлейшии» (Сир. 23:27) света твоего, и во тьме столь же ясно видят позор Богоубийства? – Так! в твоем негодовании впечатлено было наше вразумление; ты поспешало совершить видимый день вражды и гнева, дабы препроводить нас к созерцаемому дню любви и милосердия, освещаемому незаходимым светом трисолнечнаго Божества.
Христианин! Пусть «тьма покрывает землю!» Пусть «мрак на языки»! Востань от страха и недоумений! «Светися» верою и надеждою! Сквозь тьму «приходит свет твой» (Ис. 60:1-2). Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; вниди во внутреннее Святилище страданий Иисусовых, оставя за собою внешний двор, отданный языкам на попрание. Что там? – Ничего, кроме святыя и блаженныя любви Отца и Сына и Святаго Духа к грешному и окаянному роду человеческому.
Любовь Отца – распинающая.
Любовь Сына – распинаемая.
Любовь Духа – торжествующая силою крестною.
«Тако возлюби Бог мир!» 
О сей-то любви, христиане, да будет позволено мало нечто немотствовать пред вами, пoелику изрещи ея даже и не возможно, так что само Слово Божие, дабы совершенно изобразить ея, умолкло на кресте. Сие же Слово и сия любовь да дарует нам и немотствовать и внимать немотствованию, подобно как дети одной матери ея сердцем и ея словами взаимно немотствуют и разумеют немотствование.
Итак, кто распинает Сына Божия? Воины? – Они суть почти столько же страдательныя орудия, как крест и гвоздие. Пилат? – Он, кажется, истощил все усилия в защищении Праведника и торжественно изъявил свое несогласие на пролитие крови Его: «прием воду, умы руце пред народом, глаголя: неповинен есмь от крове Праведнаго сего» (Мф. 27:24). Народ? – Как мог он искать смерти Того, Котораго старался воцарить? Первосвященники? Старейшины? Фарисеи? – Они признаются, что не имеют власти ни над чьею жизнию: «нам не достоит убити никогоже» (Ин. 18:31). Предатель? Он уже свидетельствовал во храме, что «предал кровь неповинную» (Мф. 27:4). Князь тьмы? – Он не мог коснуться и жизни Иова: ныне же сам осуждается и изгоняется. Но кто лучше, как Распятый, может знать распинателей? И что же глаголет Он? – «Не ведят, что творят» (Лк. 23:34). Коснулся было истинной причины дела сего Каиафа, сказав, что «уне есть, да един человек умрет за люди»: однако и «сего о себе не рече, но Архиерей сый лету тому» (Ин. 11:50-51); он прозвучал, как кимвал, в который на тот день надлежало благовестить для церкви, но и сам же не уразумел своего благовестия. Таким образом то, чего не хотели, не могли, не знали, пред целым светом совершилось теми самыми, которые не хотели, не могли, не знали.
Впрочем, сие не значит того, чтоб и не было виновных в убиении Невиннаго! Нет! Кто не мог, если бы только восхотел, уразуметь то, что уразумел и проповедал отчаянный даже Иуда? Но «аще Быша разумели, не Быша Господа славы распяли» (1 Кор. 2:8).
Нам должно приметить здесь то, какую ничтожную паутину составляло все сплетение видимых причин, произведших великое Голгофское событие. Как же сия паутина в первых нитях своих не расторглась или от дхновения гнева Божия, или даже от ветра суеты человеческой? Кто связал ею льва от Иуды? Как сделалось то, чего не хотели, не могли, не знали, и что столь удобно было и уразуметь и отвратить? Нет! «Хулители Голгофские также не знают, что говорят, как распинатели не знают, что делают; в самом же деле» В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г. этих слов нет.  не человеки здесь ругаются Божию величеству: Божий Промысл посмевается буйству человеческому, «без нарушения свободы» В отд. изд. этих слов нет. , заставляя его служить высочайшей Своей Премудрости. Не лукавые рабы прехитряют Господа: Всеблагий Отец не щадит Сына, дабы не погубить рабов лукавых. Не вражда земная уязвляет любовь небесную, – небесная любовь скрывается во вражду земную, дабы смертию любви убить вражду и распространить свет и жизнь любви сквозь тьму и сень смертную. «Бог возлюби мир, и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный» (Ин. 3:16).
Кажется, мы, и приникая в тайну распятия, и усматривая в страданиях Сына Божия волю Отца Его, более ощущаем ужас Его правосудия, нежели сладость любви Его. Но сие долженствует уверять нас не в отсутствии самыя любви, а токмо в недостатке нашея готовности к принятию ея внушений. «Бояйся, не совершися в любви» (1 Ин. 4:18), говорит ученик любви. Очистим и расширим око наше любовию, и там, где оно смежалось страхом Божия суда, насладимся зрением любви Божией. «Бог любы есть» (1 Ин. 4:16), говорит тотже созерцатель любви. Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все Его свойства суть облачения любви; все действия – выражения любви. В ней обитает Его всемогущество всею полнотою своею; она есть Его истина, когда осуществует возлюбляемое; она есть Его премудрость, когда учреждает существующее или существовать имеющее, по закону истины; она есть Его благость, когда премудро раздает истинные дары свои; наконец, она есть Его правосудие, когда степени и роды ниспосылаемых или удерживаемых даров своих измеряет премудростию и благостию, ради высочайшаго блага всех своих созданий. Приближьтесь и разсмотрите грозное лице правосудия Божия, и вы точно узнаете в нем кроткий взор любви Божией. Человек своим грехом заградил от себя «присносущий» В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г.: «приснотекущий».  источник любви Божией: и сия любовь вооружается правдою и судом, – для чего? – дабы разрушить сей оплот разделения. Но как ничтожное существо грешника, под ударами очищающаго Правосудия, невозвратно сокрушилось бы, подобно сосуду скудельному: то непостижимый Душелюбец посылает единосущную Любовь Свою, то есть единороднаго Сына Своего, дабы Сей, «носящий всяческая глаголом силы Своея» (Евр. 1:3), восприятою на Себя плотию нашею, кроме греха, понес и тяжесть наших немощей, и тяжесть подвигшагося на нас правосудия: и Един истощив стрелы гнева, изощренныя на все человечество, в крестных язвах своих открыл бы незаградимые источники милосердия и любви, долженствующие упоить всю, проклятую некогда, землю благословениями, жизнию и блаженством. «Тако возлюби Бог мир».
Но если Отец небесный из любви к миру предает единороднаго Сына Своего; то равно и Сын из любви к миру предает Себя Самого: и как любовь распинает, так любовь же и распинается. Ибо хотя не «может Сын творити о Себе ничесоже» (Ин. 5:19), но ничего также не может Он творить и вопреки Себе. «Он не ищет Своея воли» (Ин. 5:31), но потому, что есть вечный наследник и обладатель воли Отца Своего. «Пребывает в Его любви», но в ней и сам восприемлет в Свою любовь все, Отцу любезное, как глаголет: «возлюби Мя Отец, и Аз возлюбих вас» (Ин. 15:9-10). И таким образом любовь Отца небеснаго, чрез Сына, простирается к миру: любовь единосущнаго Сына Божия вместе и восходит к Отцу небесному, и нисходит к миру. Здесь имеющий очи да видит глубочайшее основание и первоначальный внутренний состав креста, из любви Сына Божия ко всесвятому Отцу Своему, и любви к человечеству согрешившему, одна другую пресекающих, и одна другой придержащихся, повидимому разделяющих единое, но воистину соединяющих разделенное. Любовь к Богу ревнует по Боге, – любовь к человеку милует человека. Любовь к Богу требует, чтобы соблюден был закон правды Божией, – любовь к человеку не оставляет и нарушителя закона погибать в неправде своей. Любовь к Богу стремится поразить врага Божия В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г. далее следует: «любовь к человеку хощет умереть вместо его. Наконец...» , – любовь к человеку вочеловечивает Божество, дабы посредством любви к Богу обожить человечество и, между тем как любовь к Богу «возносит от земли Сына человеческаго» (Ин. 12:32:34), любовь к человеку разверзает объятия Сына Божия к земнородным, сии противоположныя стремления любви соприкасаются, сорастворяются, уравновешиваются и слагают из себя то дивное средокрестие, в котором прощающая «милость и судящая истина сретаются, правда» Божества «и мир» человечества «лобызаются», чрез которое небесная «истина возсиявает от земли, и правда» уже не грозным оком «приникает с небеси; Господь дает благость земле», и «земля дает плод свой» небу (Пс. 84:11-13).
Крест Иисусов, сложенный из вражды Иудеев и буйства язычников, есть уже земный образ и тень сего небеснаго Креста любви. Без сего мог ли бы оный не токмо удержать на себе, даже до смерти, Держащаго дланию жизнь всего живущаго, но даже и коснуться рамен Того, для избавления Котораго вящше дванадесяти легионов Ангелов ожидали токмо мановения. Вотще мрачное полчище подъемлет оружие, дабы взять Его в плен, и готовит узы Ему: освещая путь свой огнем злобы, оно не видит, что Он уже пленен и связан собственною Своею «любовию, яко смерть, крепкою» (Песн. 8:6). Вотще вопиет беззаконное соборище: «мы закон имамы, и по закону нашему должен есть умрети» (Ин. 19:7), – Он умрет не по иному, как по сему Своему закону: «больши сея любве никтоже имать, да кто душу положит за други своя» (Ин. 15:13). Вотще повторяют хулители: «аще Сын еси Божий, сниди со креста » (Мф. 27:40), – Сын Божий тем-то самым и дает познать Себя, что не снидет со креста, доколе не истощит всего Себя в сугубом стремлении любви к Отцу Своему, Которому наконец предает дух Свой, и к человекам, для которых источает воду очищения и кровь жизни. «О сем познахом любовь, яко Он по нас душу Свою положи» (1 Ин. 3:16). Углубляйтесь, христиане, в сие великое познание не одним словом и языком, или слухом праздным, но духом и истиною: и вы приидете наконец в то, если можно так сказать, содружество креста, что не будете находить сладчайшаго удовольствия, как в духе созерцания взывать с Богоносным мужем: «Любовь моя распялася!» (Игнат. Богонос.).
Любовь Божия, непосредственно действующая в кресте Иисусовом, без сомнения долженствовала сообщить ему Божественную силу. И как быстро, как обильно, как неизмеримо далеко течет из него сия победоносная сила!
«Аще зерно», так говорил Иисус Христос о Себе Самом, – «аще зерно пшенично пад на земли, не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит» (Ин. 12:24). О, как скоро сие зерно Божественнаго семени, умирающее на кресте, дает окрест себя отрасли новыя жизни! Смотрите, как, еще прежде кончины Иисуса, на древе проклятия, в устах разбойника, процветает молитва: «помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!» (Лк. 23:42), и сей подлинно райский цвет в тот же день преносится в рай Божий. Смотрите, как, вместе с потрясенною землею и разседшимися камнями, сокрушается каменное дотоле сердце язычника и немедленно износит зрелый плод устен, исповедующихся Спасителю: «воистину Божий Сын бе Сей» (Мф. 27:54). Каким непреодолимым влечением оставившие Иисуса оставившие Иисуса – В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «оставившие и отрекшиеся Иисуса».  живаго собираются окрест Его креста и гроба! Наипаче же явилась победа креста в Иосифе Аримафейском. Доколе он знал Иисуса, как пророка и чудотворца, он не имел мужества открыть себя Его учеником: «потаен страха ради Иудейска» (Ин. 19:38). Но когда узнал, что Иисус умер смертию осужденнаго смертию осужденнаго – В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «смертию преступника». , то Вознесенный от земли повлек его к Себе с такою силою, что он не внял ни чести, ни боязни человеческой, и не поколебался обнаружить даже пред правительством свое участие в Распятом: «дерзнув вниде к Пилату, и проси телесе Иисусова» (Мк. 15:43). Не тою ли же силою и давно согнившия в вертограде смерти зерна показали необычайный плод, – «и многа телеса усопших святых восташа»? (Мф. 27:53).
Чем далее простираться будет сила Креста, тем более торжественны будут ея действия. Она сосредоточит в едином Иисусе распятом всякую власть на небеси и на земли; даст ощутить силу благодатнаго владычества Его и сущим в темнице духовом; вознесет Его превыше всех небес; низведет Им оттоле Утешителя, Который не пришел бы, если бы Иисус не прошел путем Креста и не соделал его путем истинно царским. Тогда «любы Божия» безпрепятственно и преизобильно «излиется» в жаждущия «сердца» верующих «Духом Святым» (Рим. 5:5), и, не смотря ни на какия препятствия, поведет крестными подвигами искупленный мир ко всеобщему торжеству освящения и прославления. Пусть враги креста Христова устроят новый крест для Его Церкви: они готовят ей тем новую победу и новую славу. Пусть мудрецы века сего огласят «слово крестное юродством»: оно будет юродством только для «погибающих» (1 Кор. 1:18). Пусть «Иудеи» – древние или новые – «просят знамения», не примечая знамений, совершающихся пред их очами, и «Еллины ищут» собственной «премудрости» (1 Кор. 1:22) слова там, где должно деятельно веровать в Премудрость Божию: истинная Церковь всегда будет «проповедовать Христа распята; Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие» (1 Кор. 1:23), и Он всегда будет, для «званных» Богом Богом – В отд. изд.: «от Бога». , «Христос, Божия сила и Божия премудрость» (1 Кор. 1:24). Пусть наконец настанут и те лютыя времена, когда человеки «здраваго учения не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом, и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся" и к баснем уклонятся – В отд. изд. этих слов нет.  (2 Тим. 4:3-4); во след за лжеучением приведут богоотступление, и самую любовь изсушат преумножением беззакония: по мере сих событий сила крестная, как при втором распятии Господа, проникнет с новым обилием все человечество и всю природу, сотрясет всю землю, разрушит в ней то, что было твердо, низринет то, что возвышалось, затмит то, что блистало, не столько в отмщение врагам Божиим, которые обыкновенно сами уготовляют себе гибель, сколько для того, чтобы ускорить и довершить привлечение всего к Вознесенному от земли. Равным образом и любовь, подобно предуготовленному елею мудрых дев, неприметно для юродивых, соблюдется дотоле, как явится вожделенный Жених, и она седмеричным пламенем воспылает в день брака агнчаго; – и дотоле, как прейдут и небо и земля, и вера и надежда, «и будет Бог всяческая во всех» (1 Кор. 15:28), пoелику во всех Богоносных сердцах будет «любовь, излиянная» в них «Духом Святым» (Рим. 5:5) чрез язвы крестныя.
Вот, христиане, и начало, и средина, и конец креста Христова – все одна любовь Божия! Как в чувственном сем мире, куда ни прострем взор к Востоку или Западу, к Югу или Северу, всюду зрение упадает в неизмеримость неба: так в духовной области таин, по всем измерениям креста Христова, созерцание теряется в безпредельности любви Божией. Прекратим дерзновенное о сем немотствование. Слово крестное чем более изрекается, тем более онемевает язык плоти, и око земнаго ума слепотствует от избытка небеснаго света крестнаго. Сам вечный Художник креста, «Отец Господа нашего Иисуса Христа, да даст вам по богатству славы Своея, силою утвердитися духом Его во внутреннем человеце; вселитися Христу верою в сердца ваша: в любви вкоренени и основани, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же в сем непостижимом многокрестии единую преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие» (Еф. 3:14-19).
Впрочем, вспомним, что если мы не по имени токмо христиане, но или есмы, или хотя желаем быть истинными последователями Иисуса Христа, то имеем и свой крест, по его заповеди: «аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мат. 16:24). Пoелику же наш крест должен быть подобием Креста Христова, то не отрадно ли теперь помыслить, что и наш крест должен состоять из единыя любви? Так, христиане, сей крест, от котораго миролюбцы бегут, как от мучителя В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «и убийцы». , и от котораго самые крестоносцы не редко стонут, но большею частию потому, что благое и легкое бремя Христово, по неведению, малодушию, неопытности, увеличивают собственными тяжестями, – сей страшный крест весь из любви – что может быть утешительнее? – весь из любви состоять должен. Но да принесет ныне каждый из нас малый крест свой и приложит к великому Кресту Христову, дабы видеть, сообразен ли оный своему первообразному: ибо мы должны ведать, что всякий крест, не подобный Кресту Христову, не вознесет нас от земли, но падет и с нами и истрыется под нами в дрова огню геенскому. Итак, воззрим еще раз на Крест Господень. Се любовь Отца небеснаго распинает за нас единороднаго Сына Своего, – как сообразуется сему наша любовь? Совершаем ли мы дело Авраама (22), возношение на жертвенник любви Божией всего нам любезнаго, без колебания, без остатка собственности, паче упования? Се любовь Сына Божия сама предает себя на распятие не токмо Святейшей руке Отца Своего, но и рукам грешников: научила ли любовь и нас неограниченной сей преданности судьбам Божиим, с которою бы мы, как Исаак, всегда были готовы быть жертвою – для славы ли Божией, для очищения ли собственнаго, для блага ли ближних? Се любовь Божия, изливающаяся Духом Святым, наполняет горняя и дольняя, объемлет время и вечность, дабы и ожестевшее и омертвевшее враждою против Бога растворить в живоносную и блаженную любовь: умеет ли и наша любовь побеждать злое благим, благословлять кленущих, молиться за распинающих и не знать ни одного врага во всем мире, хотя бы он не давал нам ни одного друга? – Не умножим сих вопрошений. Здесь должна продолжать беседу – совесть каждаго, которая и возвестит нам, ныне, или некогда, непременно, или горе, ожидающее врагов креста, или победу, мир и славу его любителей, по суду закланнаго на кресте Агнца Божия, Ему же от всякаго создания «благословение и честь и слава и держава во веки веков///» (Откр. 5:13). Аминь.

Третие изречение: «тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный» (Ин. 3:16). Бог не может делать ничего излишняго и ненадобнаго: ибо сие было бы не сообразно с Его премудростию. Итак, если Бог дал Единороднаго Сына Своего миру: то видно, сие было нужно. Для чего? – Для того, как сказует Сам Сын Божий, «да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный». Неужели иначе погиб бы мир, и не имел бы живота вечнаго? – видно, так. Почему? – Чтобы сделать сие, по возможности, понятным, взойдем мыслию к началу тварей. В книге премудрости написано: «Бог смерти не сотвори» (Ин. 1:13). Сию строчку из книги премудрости Божественной без затруднения может переписать в свою книгу всякая премудрость человеческая, если она не совсем лишена понятия о Боге Творце всесовершенном. Бог есть чисто жизненное начало. Тварь, как тварь, подвержена переменам: но ея перемены, в творении и под управлением всесовершеннаго Творца, могут быть устроены в порядке, к совершенству, без страдания, без разрушения грубаго, нечистаго, мертваго, даже в случае разрешения оных на составныя начала, которое может происходить легко и приятно, как например (поколику В рукописи Автора: сколько.  можно найти примеры в нынешнем несовершенном устроении тварей), разрешение чистаго елея в свет, или разрешение ладана в благовонное курение. Откуда же безпорядок, безобразие, нечистота, страдание, разрушение, тление, словом: смерть? – Мне кажется, что и естественное разсуждение не найдет на сие сказать ничего другаго, как то, что говорит откровенное Богом учение: «грех в мир вниде, и грехом смерть» (Рим. 5:12). Грех, как отлучение от Бога, есть вместе «отчуждение от жизни Божия» (Еф. 4:18), и следственно, раньше или позже, – смерть для существа телеснаго, разрушимаго, временная, а для духовнаго, неразрушимаго, вечная, потому что, кроме Бога, нет, и никогда не будет, другаго источника жизни. Таким образом грех и смерть ручаются в мире друг за друга, что они тут. Видишь ли владычествующий в мире грех: ты можешь сказать: мир находится на пути смерти. Видишь ли в нем смерть: ты также можешь сказать: мир, видно, согрешил, и идет к погибели. Кто не так слеп, чтобы не видеть в мире владычества ни того, ни другаго, ни греха, ни смерти; тот может понять, сколь нужно миру избавление от погибели, дарование вновь вечной жизни. И для сей-то потребности, Бог «Сына Своего Единороднаго дал есть». Смерть и погибель приходят на человека, и как естественное следствие удаления от Бога, и вместе, как действие правосудия Божия над грехом. Посему для спасения человека нужно, во-первых, удовлетворить правосудию Божию (потому что никакое свойство Божества не может лишено быть свойственнаго ему действия; и потому что объявление безусловнаго прощения или ненаказанности, стоящаго уже на пути греха человека всего легче повело бы далее по сему пути, и следственно не ко спасению, а к погибели); – во-вторых, вновь ввести в человечество жизнь Божию, которая бы воцарившуюся в нем смерть победила и уничтожила. Требования трудныя, и естественно невозможныя! Удовлетворить правосудию Божию значит предать грешника вечной смерти: за сим совершенно исчезает для него возможность вечной жизни. Как и приближить жизнь всесвятаго Бога к человеку грешнику? Столь резкая противоположность сближаемых крайностей более угрожает истреблением недостойной твари, как сена от огня, нежели обнадеживает спасением. Что же творит Бог чудес? Он вводит Свою Ипостасную жизнь, Своего Единороднаго Сына, в малую, избранную долю человеческаго естества, долгим, сокровенным действием судеб Его приготовленную, от заразительной примеси греха предохраненную, соединяет Божество и человечество в единую Ипостась Богочеловека; низводит облеченное человечеством Божество в состояния человеческия, кроме греха, даже в немощи, в страдания, в смерть. И что же? – Правосудие Божие всесовершенно удовлетворено, потому что в лице Богочеловека человечество понесло присужденную себе смерть, и понесло вполне, так как и мгновение смерти Богочеловека, по соприсутствию вечнаго Божества, равняется вечности; на удовлетворении правосудию основано право Искупителя, простить кающагося грешника, без пагубной надежды ненаказанности для некающагося; и в то же время жизнь Божия, низшедшая в глубину человеческой смерти, но смертию по своему естеству не одержимая, из глубины смерти сияет во все умершее грехом человечество, и вносит вечную жизнь во все души, которыя ей открывают себя верою, а не отражают ее от себя неверием и ожесточением. «Тако возлюби Бог мир».

Сыны века сего, которые, по отзыву о них самой Премудрости, в своем роде еще мудрейши суть паче сынов века оного, думают, что и у них есть свое оправдание против сего суда сынов премудрости. Не всем же, говорят они, оставить мир и пойдти в пустыню. И мир создан для человеков: для чего же и миром не пользоваться? Наши звания в обществе земнородных, по необходимости заставляют нас пещися о земном. И Самому Богу, Который дал нам предусмотрительность, искусство, силу, было ли бы угодно, если бы мы, оставя все сие без употребления, вздумали ожидать беспечно, чтобы сами собою пришли нам пища в уста, и одежда на рамена, – и чтобы жилище для нас без нас создалось вокруг нас и над нашею головою? Но что говорит о сих и сим подобных земных мудрованиях небесная Премудрость? Вот что говорит Слово посредством Своего гласа, вопиющего в пустыне: «сый от земли, от земли есть, и от земли глаголет» (Ин. 3:31). И еще чрез Пророка: «мудри суть, еже творити злая, благо же творити не познаша» (Иерем. 4:22). То есть: кто живет только по земному рождению, в плотском и душевном человеке, а не по небесному рождению от Духа Божия, – в том земное только и открывается и действует; и потому, если он защищает и оправдывает земные дела, то сим оказывается только его земное свойство, и не доказывается достоинство самых дел. Мудрствующие земное могут остроумно давать благовидность даже злым делам, которые они любят, и которых не хотят оставить; между тем как истинное добро, для которого они не делают никакого подвига, хотя и близко и доступно, пребывает выше их познания и чувства, они не имеют в нем убеждения, потому что не старались найти в нем вкуса.
Не забудем, ученики Небесного Учителя, что «грядый с небесе, над всеми есть» (Ин. 3:31), что как существом Своим Он выше всякого иного существа, так и Его учение выше всякого мудрования В Чтен.: Он выше всех, так и выше всякаго мудрования. . Восставать против небесного учения сомнениями и прекословиями, значит метать стрелы на небо: небо не страшится от них ран и не имеет нужды отражать оных; они опасны для тех самих, которые пускают их над главами своими. Не испытанием и состязанием, но верою и послушанием достигаются успехи в небесном учении: «веруеши – узриши» (Ин. 11:40), таков порядок божественного просвещения! Темное объясняется, трудное облегчается, несообразимое приводится в согласие, невозможное становится возможным, когда решимся однажды, навсегда, не заповедь Христову применять к нашей воле, но волю нашу предать Христу и Его заповеди. «Аще кто хощет волю Божию творити, разумеет о учении» (Ин. 7:17).