Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Августин Иппонийский блаженный

Первый день недели¹ ныне в христианской традиции именуется днем Господним в честь Воскресения Господа.

***

В первый день недели, когда было рано, как соглашаются все евангелисты, жены пришли ко гробу. К тому времени уже случилось то, что упоминает только Матфей, то есть произошло великое землетрясение, был отвален камень от двери гроба, а стражники, устрашившись, лежали как мертвые². Тогда и пришла, как сообщает Иоанн, Мария Магдалина, которая, без сомнения, пылкостью любви к Господу превосходила прочих жен, служивших Ему. Так что Иоанн имел основание упомянуть только ее, не назвав других женщин, которые, однако, были с ней, как свидетельствуют остальные евангелисты.

***

Первым днем недели по христианскому обыкновению называется день Господень (diem dominicum) из-за воскресения Господа; Матфей — единственный из евангелистов, кто назвал его начальным днем недели primam sabbati) (Мф. 28:1) [В данном случае дается неточный перевод цитат как из Евангелия от Иоанна, так и из Евангелия от Матфея. В латинском переводе блж. Иеронима 20-я глава Евангелия от Иоанна начинается фразой та autem sabbati, которую можно перевести «один же [день спустя от субботы», притом, что unus, una — числительное количественное (один, одна), а не порядковое. В латинском тексте Евангелия от Матфея, действительно, схожая фраза звучит как in prima sabbati, где используется уже порядковое числительное (первый). В данном случае дается перевод «начальный», а не «первый», чтобы показать отличие фразы из Евангелия от Матфея от той, которую истолковывает блж. Августин. — Пер.].

В некоторых греческих списках стоит: «Унесли Господа моего», что могло быть сказано тем, кто испытывал более близкое чувство, чем чувство прислужницы. Однако в списках, которые нам были доступны, мы этого не обнаружили¹.

***

В некоторых кодексах, даже греческих, написано так: «унесли Господа моего», что, как кажется, могло быть сказано под влиянием большой любви или в раболепном чувстве. Однако в большинстве кодексов, которые были у нас под рукой, мы этого местоимения не встретили.

Здесь нужно обратить внимание на повторение и не обходить молчанием то, каким образом рассказ вернулся к тому, Col. 1955 что было пропущено, и тем не менее присоединено так, будто бы это следовало своим чередом. Ибо когда Иоанн уже сказал «пришли ко гробу» В латинском тексте используемый глагол venerunt стоит в перфекте, поэтому блж. Августин говорит о приходе как о уже случившемся. — Пер., он вернулся, чтобы рассказать, каким образом они пришли, и сказал: побежали оба вместе и так далее. Здесь он показал, что, бежав скорее, ко гробу первым пришел тот другой ученик, как он называет самого себя, говоря как бы о другом.

Неужели мы должны полагать, будто это ничего не означает? Я бы так не стал думать. Но мы спешим к другим вопросам, на которых мы вынуждены будем задержаться, потому что того требует необходимость разобраться в них и даже некоторая их неясность. Ведь разбираться в тех вещах (что каждая из них означает), которые сами по себе очевидны, хотя и является святым удовольствием, но — для людей праздных, кем мы не являемся.

Здесь некоторые, не будучи надлежащим образом внимательными, полагают, будто Иоанн уверовал в то, что Иисус воскрес. Однако в последующих словах нет указания на это. Ведь что он имеет в виду, тут же добавляя: Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых? Не мог он поверить в то, что Иисус воскрес, не зная, что Ему надлежит воскреснуть. Что же он увидел? Во что уверовал? А увидел он пустой гроб и поверил тому, что слышал от женщины, то есть что Господа унесли из гроба. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. Они, слыша это от Самого Господа, притом что Он говорил совершенно открыто, по обыкновению Его говорить притчами, Его не поняли и подумали, что Он подразумевает нечто иное.

***

Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу (Ин. 20:8). Первым пришел и последним вошел. Это, конечно, не лишено смысла, но у меня нет времени для этого Блж. Августин использует игру слов: Neque hoc utique vacat, sed mihi ad ista non vacat (букв.: Это, как бы то ни было, не свободно [от смысла, но я не свободен для этого). — Пер.] . «И увидел, говорит, и поверил» (ср. Ин. 20:8). Здесь некоторые, недостаточно внимательные, полагают, что Иоанн поверил в то, что Иисус воскрес; однако то, что следует далее, не указывает на это. Ибо что он имел в виду, тотчас добавив: Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых (Ин. 20:9)? Стало быть, он не мог поверить в то, что Он воскрес, поскольку не знал, что Ему надлежало воскреснуть. Что же он увидел? Во что поверил? Конечно же, он увидел пустой гроб, а поверил тому, что сказала женщина: что унесли Его из гроба. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. И потому, когда они услышали об этом от Самого Господа, хотя это и было сказано самым ясным образом, однако же из-за привычки слышать от Него притчи они не уразумели этого и думали, что это означает что- то другое. Однако то, что следует далее, мы отложим до другой проповеди.

Господь был унесен из гроба. Об этом ученикам Его Петру и Иоанну сообщила Мария Магдалина. Те, явившись ко гробу, нашли только пелены, которыми было окутано Его тело. И что иное они могли подумать, кроме того, что она им сказала и о чем она сама подумала? Итак ученики опять возвратились к себе, то есть туда, где они жили и откуда побежали ко гробу.

Чего же хотела она, когда, плача, снова наклонилась во гроб? Не потому ли, что так была охвачена горем, что не могла поверить ни своим, ни их глазам? Или по Божьему наитию ей на ум пришло желание заглянуть внутрь?

***

А Мария стояла у гроба и плакала . В самом деле, в то время как мужчины возвратились, женщина, слабейший пол, не ушла, потому что была привязана к тому месту более крепкой любовью. И у глаз, которые искали Господа и не находили, теперь не осталось ничего — только причина лить слезы, скорбя скорее о том, что Господь унесен] из гроба, нежели о том, что Он был убит на древе, ибо не осталось даже памяти (memoria) об Учителе, Чья жизнь была отнята у них. Со. 1956] Поэтому уже скорбь удерживала теперь женщину у гроба. И, когда плакала, наклонилась и заглянула во гроб. Я не знаю, зачем она это сделала. Ведь она знала, что Того, Кого она искала, там уже нет, поскольку сама сообщила об этом ученикам; и те пришли ко гробу и искали тело Господа, не только оглядывая гроб, но и войдя туда, — и не нашли. Что же означает то, что она, плача, наклонилась и еще раз заглянула во гроб? Может быть, скорбь ее была столь велика, что она решила: нельзя верить ни собственным глазам, ни глазам тех учеников? Или, может быть, по какому-то божественному побуждению дух ее склонился к тому, чтобы заглянуть внутрь? Ибо она заглянула и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса (Ин. 20:12).

Почему же один ангел был у главы, а другой у ног? Не потому ли, что те, кого по-гречески называют ангелами, по-латыни зовутся вестниками? Не означали ли они таким образом, что Евангелие Христово проповедано будет с головы до ног, от начала до конца?

***

Что означает, что один сидел у главы, а другой — у ног? Не потому ли, что те, которые по-гречески называются Ангелами, по-латыни — nuntii (вестниками), символизировали то, что Евангелие Христово должно быть возвещено от начала до самого конца, будто бы от главы до ног?

Мария называет бездыханное тело Господа Господом своим, принимая часть за целое. Так и все мы исповедуем, что Иисус Христос, Единородный Сын Божий, Господь наш, Который, разумеется, в одно и то же время есть и Слово, и душа, и плоть, был распят и погребен, хотя погребена была лишь Его плоть.

***

Ангелы остановили ее слезы. Что иное они возвестили этим, если не грядущую радость? Ведь они так сказали: что ты плачешь? — как бы гово-ря: «не плачь». Но она стала рассказать о причине слез, думая, что они задали вопрос, не зная этой причины. Унесли Господа моего, — сказала она, называя Господом своим бездыханное тело Господа своего, указывая на часть от целого. Так все мы исповедуем, что Иисус Христос, единственный Сын Божий, — наш Господь, что Он, конечно же, является одновременно Словом, душой и телом, и тем не менее был распят и погребен, хотя погребена была только плоть Его. И не знаю, где положили Его, — сказала она. Вот она, более серьезная причина ее скорби, поскольку она не знала, куда пойти, чтобы унять скорбь. Но уже настал тот час, когда радость, которую некоторым образом возвестили Ангелы и тем остановили ее слезы, должна была прийти вслед за слезами.

Пусть никто не подумает плохо о женщине, назвавшей Господа садовником и Иисуса учителем¹. <...> Первое было знаком почтительности к человеку, у которого она искала расположения. Второе — знаком должного уважения к учителю, у которого она училась различать божественное и человеческое. Она назвала господином того, кому не была служанкой, чтобы через него прийти к Господу, Которому принадлежала. Итак, «господин» употреблено по-разному: Унесли Господа моего (Ин. 20:13) и Господин! если ты вынес Его.

***

Пусть никто не обвиняет женщину, что она садовника назвала господом (dominus) То есть обратилась, как к Господу. Латинское существительное dominus имеет широкий спектр значений, от обобщенного «господин», когда выражается уважение, и до вполне конкретного «господин» в значении «хозяин». — Пер., а Иисуса — Учителем. Ибо там она спрашивала, а тут уже отвечала; там выражала уважение к человеку, у которого испрашивала милости, здесь вспомнила Учителя, у Которого училась различать человеческое и Божественное. Она назвала господом человека, кому не приходилась служанкой, чтобы благодаря ему прийти к Господу, служительницей Чьей она была. Поэтому она в одном смысле использовала «Господь», говоря: Унесли Господа моего, в другом смысле, произнеся: господи! если ты вынес Его. Ведь и пророки называли господами тех, которые были людьми, но в ином смысле — Того, о Ком написано: имя Ему: Господь (Пс. 67:5). Но почему эта женщина, которая уже оборачивалась и видела Иисуса (когда сочла Его садовником и, конечно же, разговаривала с Ним), почему, как сказано, еще раз обратилась назад, чтобы сказать Ему: Раввуни! — Col. 1957 если не потому, что тогда она, обратившись телом, думала, что это — не Он, теперь же, обратившись сердцем, узнала, что это — Он?

Рассмотрим при помощи Самого Господа, что значат сии слова Его. Когда восшел Он ко Отцу? По свидетельству Деяний апостольских, в четыредесятый день по воскресении Своем, день, который мы еще будем праздновать во имя Его; тогда восшел ко Отцу; тогда ученики, осязавшие Его руками, проводили Его очами, тогда раздался глас ангельский: Мужие Галилейстии, что стоите зряще на небо? Сей Иисус, вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, имже образом, видесте Его идуща на небо (Деян. 1:11). Если же тогда восшел Он ко Отцу, то что сказать нам, братия? Как Мария, не могшая прикоснуться к Нему, стоящему на земле, могла прикоснуться к седящему на небе? Если здесь не могла, то не тем ли паче там? Что же значат слова сии: Не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему?

Ужели скажет какой-либо неразумный, что до восшествия ко Отцу мужи могли касаться Его, а жены не могли, как только по восшествии ко Отцу? Такая мысль нелепа, такое мнение превратно. Что же значат слова сии: Не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему? Ты, видя Меня, почитаешь только человеком, а еще не знаешь равенства Моего со Отцом; не прикасайся ко Мне, как к простому человеку, не принимай Меня такою верою, но уразумей во Мне Слово, равное Отцу. Взойду ко Отцу — и тогда прикасайся. Для тебя взойду Я тогда, когда ты уразумеешь Меня как равного Отцу. Доколе же почитаешь Меня меньшим, Я еще не взошел для тебя.

Да слышит убо Церковь, которой образ имела Мария, да слышит, что слышала Мария. Все мы да прикасаемся, когда веруем. Уже Он восшел ко Отцу, седит одесную Отца. Сие исповедует ныне вся Церковь, веруя во восшедшаго на небеса и седяща одесную Отца. Сие слышат крещаемые и сему веруют еще прежде крещения. Когда они веруют, Мария прикасается Христу. Это разумение неясно, но спасительно: оно заключено для неверующих, а для толкующего верою отверсто. Сам убо Господь Иисус Христос и там, и с нами есть; и со Отцом, и в нас; и от Него не отступает, и нас не оставляет, и научает нас молиться как Наставник, и внимает молитве нашей вместе со Отцом как Сын.

***

В этих словах есть то, что мы должны рассмотреть, пусть и коротко, но все же с должным вниманием. Иисус, ответив ей таким образом, наставил в вере женщину, которая признала Его и назвала Учителем; и этот Садовник посеял в сердце ее, словно в саду Своем, горчичное зерно. Ведь что означает: не прикасайся ко Мне? И, словно бы обнаруживая причину этого запрещения, Он добавил: ибо Я еще не восшел к Отцу Моему. Что это значит? Если нельзя прикасаться к Нему, стоящему на земле, то каким образом люди могут прикоснуться к Нему, сидящему на небесах? Однако несомненно то, что, прежде чем Он вознесся, Он дал прикоснуться к Себе ученикам, сказав, как свидетельствует евангелист Лука: осяжите Меня и рассмотрйте; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня (Лк. 24:39). И когда сказал ученику Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои (Ин. 20:27). Кто же будет столь глуп, чтобы сказать, будто Он хотел, чтобы ученики коснулись Его, прежде чем Он взошел к Отцу, но не хотел, чтобы коснулась женщина, прежде чем Он взойдет к Отцу? Однако давайте не позволим оказаться настолько безрассудным тому, кто хотел бы так думать. Ведь мы читаем, что и женщины после Его воскресения и до вознесения к Отцу касались Иисуса, в числе которых была и сама Мария Магдалина. Ведь, по рассказу Матфея, Иисус встретил их и сказал: радуйтесь! И они, по словам его, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему (Мф. 28:9). Иоанн это обошел молчанием, но Матфей сказал вполне определенно.

Остается одно: в этих словах сокрыта некая тайна; откроем ли мы ее или вовсе не сможем ее обнаружить, тем не менее никоим образом не следует сомневаться нам в том, что она существует. Так вот, это не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему, — было сказано так либо потому, что эта женщина служит прообразом Церкви из язычников, которая уверовала во Христа не раньше, чем Он вознесся к Отцу; либо Иисус возжелал, чтобы именно так верили в Него, то есть так, чтобы духовным образом прикасались к Нему, понимая, что Он и Отец Его — одно. Ибо Он вознесся к Отцу как бы во внутреннем чувстве того, кто настолько преуспел в восприятии Его, что признает равным Отцу. Иначе не прикасаются к Нему правильно, то есть иначе не веруют в Него правильно. Мария же, возможно, так верила, что не считала Его равным Отцу, что, разумеется, запрещалось ей посредством слов: не прикасайся ко Мне. То есть «Не веруй в Меня так, как ты все еще разумеешь; пусть чувства твои не достигают лишь того, чем Я стал ради тебя, не возвышаясь до того, благодаря чему ты стала иметь бытие». Ибо каким иным, если не плотским образом она все еще верила в Него, Кого оплакивала как человека? «Ибо Я еще не восшел к Отцу Моему, — сказал Он, — где ты прикоснешься ко Мне, когда уверуешь в Меня как в равного Отцу Бога».

Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему. Он не сказал: «к Отцу нашему». То есть в каком-то смысле следовало сказать «к Моему», в каком-то смысле — «к вашему»: по природе — «к Моему», по благодати — «к вашему». К Богу Моему и Богу вашему. И здесь Он не сказал «к Богу нашему». Col. 1958 Стало быть, и здесь в каком-то смысле — «к Моему», в каком-то — «к вашему». «К Богу Моему», то есть «под Которым и Я пребываю в качестве человека»; «к Богу вашему», то есть «между Которым и вами Я выступаю Посредником».

Закрытые двери не воспрепятствовали телу, ибо там пребывала Божественная природа. Конечно, смог войти, не отворяя их, Тот, после Чьего рождения осталась нерушимой целомудренность Матери.

Надо прочно держаться истинности и ясности суждения Священного Писания о том, что тела видимые, земные, которые ныне именуются скотами¹, станут духовными при воскресении верующих и праведников. Духовность же тела, ныне нам неведомую, не знаю, как передать или объяснить. Понятно, что не будет тления, а потому тела не будут нуждаться в той тленной пище, в которой нуждаются теперь. Однако не будут они и неспособны принимать такую пищу, только без нужды. Иначе Господь после Воскресения не принимал бы пищу². А Он дал нам пример телесного воскресения, так что апостол говорит о Нем: Если мертвые не воскресают, то и Христос, не воскрес (1 Кор. 15:16). Он же, явившись со всеми членами тела Своего и их употребляя, показал и места ран Своих³. Я всегда их принимал за рубцы, не раны, видя в них силу Его, но не необходимость. Он эту силу показывал более всего тогда, когда либо представал в ином виде, либо в Своем истинном виде являлся Своим ученикам, собравшимся в доме с запертыми дверями.

***

Ибо гвозди пронзили руки, а копье открыло Его бок: знаки от ран были сохранены там для исцеления сомневающихся сердец.

Повторение же является подтверждением; ибо Он Сам дает через пророка обещанный мир на мир (ср. Ис. 26:3). Как послал Меня Отец, — сказал Он, — так и Я посылаю вас. Мы признаем Сына, равного Отцу, но здесь мы узнаем слова Посредника. Ибо Он показал Себя стоящим посредине, говоря: «Он — Меня, а Я — вас».