Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Августин Иппонийский блаженный

Пасха, братья, не является, как считают некоторые, греческим названием. Оно — еврейское, хотя наблюдается удивительное созвучие между словами этих двух языков. Поскольку греческое слово paschein означает «страдать», то и полагали, что Пасха значит страдание, словно бы это название происходило от страданий Христа. Но в собственном языке, то есть в иврите, Пасха означает «прохождение мимо, переход», поскольку пасху впервые праздновал народ Божий, когда он, выходя из Египта, перешел Чермное море (см. Исх. 12). Тот пророческий образ исполнился в истине теперь, когда Христос как агнец идет на заклание (см. Ис. 53:7): чтобы кровью Его, пролитой на косяки наши, то есть знамение Его креста, запечатленное на наших челах, мы спасены были от погибели, ожидающей сей мир, подобно тому как и Израиль спасен был от ига и уничтожения Египтян. Мы совершаем спасительный переход, когда от диавола переходим к Христу, из этого непрочного мира в Его самое прочное Царство. Итак, название это, то есть Пасха, которое, как я сказал, по-латыни значит «переход», разъясняется, можно сказать, благословенным евангелистом, когда он говорит: Перед праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу. Вот и Пасха, вот и переход.

***

Что значит до конца, как не до Христа? Конец закона — Христос, — говорит апостол, — к праведности всякого верующего (Рим. 10:4). Конец совершенствующий, не истребляющий. Конец, к которому стремимся, а не в котором погибаем. Именно так надо понимать слова: Пасха наша, Христос, заклан за нас (1 Кор. 5:7). Он — наш конец, в Него мы переходим. Я вижу, что эти евангельские слова могут быть поняты в каком-то человеческом смысле, будто Христос возлюбил Своих вплоть до смерти и будто таково значение слов: до конца возлюбил их. Однако это понимание человеческое, не к Богу относящееся, потому что не только до сего момента любил нас Тот, Кто любит всегда и безгранично. Да не будет того, чтобы смерть остановила любовь Того, Кто не может быть остановлен смертью! И даже после смерти гордый богач любил пятерых своих братьев (см. Лк. 16:27-28). А о Христе следует думать, что Он любил нас только до смерти? Не дай Бог, возлюбленные! Он напрасно пришел бы с любовью к нам, которая продолжалась только до смерти, если бы этим она и окончилась. Но возможно, что слова до конца возлюбил их означают, что возлюбил настолько, чтобы умереть за них. Ведь об этом Он свидетельствует, когда говорит: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13).

***

Вечеря Господня, по Иоанну, должна быть раскрыта с Его помощью в ходе необходимого числа рассуждений и должна быть разъяснена по мере тех сил, которые Он даровал нам. Пред праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их. « Пасха», братия, является не греческим словом, как считают некоторые Ср.: Свт. Мелитон Сардийский. О Пасхе. 46. — Ред., но еврейским. И все же в этом слове весьма кстати присутствует некое согласие двух языков. В самом деле, греческое πάσχειν означает «страдать» (pati), поэтому «Пасха» понималась как «страдание», как если бы это слово было образовано от «страдания». Col. 1785 На своем же языке, то есть на еврейском, «Пасха» означает «переход», потому что народ Божий тогда справил первую Пасху, когда евреи, бежав из Египта, перешли Чермное море (см. Исх. 14:29). И вот теперь, когда тот пророческий образ исполнился в истине, когда Христос, как овца, веден был на заклание (ср. Ис. 53:7), мы, словно помазывая ее кровью наши дверные косяки, то есть осеняя знаком Его креста наши лица, освобождаемся от погибели этого века, словно от египетского плена или от уничтожения ими (см. Исх. 12:22), и совершаем спасительный переход (когда переходим от диавола ко Христу) от этого неустойчивого века в прочнейшее Царство Его. Потому мы идем к вечно сущему Богу, чтобы не прейти нам вместе с преходящим миром. Славя Бога за эту, помогающую нам благодать, апостол сказал: «Он избавил нас от власти тьмы и привел в Царство Сына, Своей любви» (ср. Кол. 1:13).

Итак, блаженный евангелист как бы поясняет нам это слово, то есть «Пасха», которое, как я сказал, на латинский язык переводится как transitus (переход), — говоря: пред праздником Пасхи Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу. Смотри — Пасха. И смотри — переход. Откуда и куда? Разумеется, от мира сего к Отцу. Надежда членам была дана в Елаве, что они, без сомнения, последуют за Ним, перешедшим к Отцу. Что же неверующие, чуждые и Елаве, и Телу Его? Неужели и они переходят, ведь они не остаются здесь? Конечно, переходят и они, но одно дело — перейти от мира, другое — перейти вместе с миром; одно — к Отцу, другое — ко врагу. Ведь и египтяне перешли, но все же они перешли не в Царство через море, но в море к погибели.

Итак, Иисус, зная, что пришел час Его перейти от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их Конечно, для того, чтобы и через любовь Его они также перешли из мира сего, где пребывали, к своей Елаве, Которая перешла оттуда. Что еще значит до конца, если не «ко Христу»? Потому что конец закона — Христос, — говорит апостол, — к праведности всякого верующего (Рим. 10:4). Это конец завершающий, но не уничтожафщий; конец, до которого мы должны дойти, а не тот, где должны исчезнуть. Так именно следует понимать Пасху: «Пасха наша — Христос, закланный за нас» (ср. 1 Кор. 5:7). Он Сам — конец наш, к Нему переход наш.

Ведь я вижу, что эти евангельские слова могут быть восприняты также неким человеческим образом, так что может показаться, будто слова: до конца возлюбил их — значат, что Христос вплоть до смерти возлюбил Своих. В таком смысле речение оказывается человеческим, а не Божественным1, но ведь Он возлюбил нас не только до того момента смерти, но и навечно, без конца. Нельзя, чтобы смертью исчерпывал любовь Тот, Кто не исчерпывается смертью. Даже после смерти тот горделивый и нечестивый богач любил пятерых своих братьев (см. Лк. 16:27—28), а мы должны думать, будто Христос возлюбил нас только до смерти? Отнюдь, возлюбленные! Он никоим образом не пришел бы к нам из любви вплоть до смерти, если бы Он исчерпывал любовь Свою к нам смертью. Может быть, так должны быть поняты слова: до конца возлюбил их, — что Он настолько возлюбил их, что готов был умереть за них? Ибо об этом Он свидетельствует, сказав: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13). Итак, ничего не мешает нам понимать слова Col. 1786 до конца возлюбил их именно таким образом, то есть что эта любовь привела Его на смерть.

При свершении вечери, когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит, встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался; потом влил воды в умывальницу, и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан (Ин. 13:2—5). Мы не должны понимать слова про свершенную вечерю (facta coena) так, будто бы она уже завершилась и прошла, ибо она все еще продолжалась, когда Господь встал и омыл ноги ученикам Своим. Ведь после этого Он вновь возлег, после чего передал кусок хлеба предателю Своему. То есть вечеря еще не была завершена, пока оставался хлеб на столе. Так вот, «при свершении вечери» сказано в том смысле, что она уже приготовлена и дошла уже того, когда сотрапезники едят за столом. В отношении же того, что сказал евангелист : когда диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту, — если ты спросишь, что было вложено в сердце Иуды, то, конечно же, предать Его. Это «вложение» —духовное внушение, оно входит не через уши, но через помыслы, поэтому не телесным, но духовным образом. Ибо не следует то, что является духовным, всегда воспринимать в похвальном смысле. Апостол знал не-которые духовные силы злобы в небесных сферах, против которых, как он свидетельствует, мы должны вести борьбу (см. Еф. 6:12). И не было бы злобных духовных сил, если бы не было злых духов. Ибо получили они имя свое «духовные» (spiritalia) от слова «дух» (a spiritu).

Но каким образом случается так, что вкладываются в сердце диавольские внушения и смешиваются с человеческими помыслами, так что человек считает их как бы своими? Откуда человек знает это? Не следует сомневаться, что и добрые внушения происходят сокровенным и духовным образом от доброго духа, но дело все в том, с какими из них соглашается человеческий ум, либо оставленный поделом без Божественной помощи, либо по благодати поддержанный ею. И вот уже вошло в сердце Иуды через диавольское наущение то, что ученик должен предать Учителя, в Котором он не узнал Бога. Уже таким он пришел на трапезу — как соглядатай за Пастырем, как злоумышленник для Спасителя, как продавец Искупителя. Уже таким он пришел. Иисус же видел, каков он, и терпел, а тот считал себя неразоблаченным, ибо обманывался в отношении Того, Кого хотел обмануть. Но Он, внутри сердца его разоблачив его, сознательно использовал его без ведома его.

Поскольку евангелист намеревался привести столь возвышенный пример смирения нашего Господа, то сначала счел нужным напомнить о Его величии. Именно потому говорит: Зная, что Отец все отдал в руки Его, - все, включая предавшего Его.

***

И что удивительного в том, что встал с вечери и снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим (Флп. 2:6), уничижил Себя? Что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто принял образ раба, сделавшись подобным человекам (Флп. 2:7)? Что удивительного в том, что влил воды в умывальницу, которую использовал для умывания ног учеников, Тот, Кто пролил кровь на землю, чтобы смыть ею нечистоты грехов? Что удивительного в том, что полотенцем, которым был препоясан, вытирал умытые Им ноги Тот, Кто плотью Своей, в которую был облечен, проложил крепкие стези ногам евангелистов? Итак, чтобы препоясаться полотенцем, Он снял с Себя верхнюю одежду. Когда же уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7), Он не снимал с Себя то, что имел, но принял то, чего не имел. Идя на распятие, Он лишен был одежд, а когда умер, обернут был пеленами (см. Ин. 19:23-24, 40): все страдание Его — ради нашего очищения. Готовясь претерпеть конец страданий, Он здесь предпослал Свою услужливость не только тем, ради кого шел на смерть, но и тому, кто готов был предать Его на смерть. Вот, столь велика польза человеческого смирения, что его Своим примером демонстрирует даже Божественное Величие. Ведь человек гордый навечно погиб бы, не найди его смиренный Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). И поскольку он погиб, подражая гордости обольстителя, то ныне, когда он найден, пусть подражает смирению Искупителя.

***

И вот, зная это, Он встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался; потом влил воды в умывальницу, и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Нам следует, возлюбленные, внимательно услышать сказанное евангелистом. Как бы то ни было, намереваясь сказать о великом смирении Господа, он прежде пожелал сказать о Его величии, к чему относится сказанное им: зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит. И вот в то время как Отец отдал Ему в руки все, Он омывал не руки, а ноги учеников, и хотя Он знал, что Он исшел от Бога и к Богу отходит, Он исполнял обязанности не Господа Бога, но человека-раба. К этому же относится и то, что Он захотел сразу сказать о предателе Своем, который уже таким пришел на вечерю и не был сокрыт от Него, — чтобы к величию Его смирения присоединилось также то, что Он не счел для Себя недостойным омыть ноги даже тому, в чьих руках он уже предвидел преступление.

Что удивительного в том, что встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим, уничижил Самого Себя? И что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто, приняв образ раба, по виду стал как человек? (ср. Флп. 2:6—7). Что удивительного в том, что налил воды в умывальницу, чтобы умыть ноги учеников, Тот, Кто пролил в землю кровь, чтобы ею смыть грязь прегрешений? Что удивительного в том, что полотенцем, которым Он был препоясан, отер ноги, которые омыл, Тот, Кто плотью, в которую был облачен, оставил следы для евангелистов? И хотя, чтобы опоясать Себя полотенцем, Он снял с Себя одежды, которые имел, Он все же, чтобы принять образ раба, когда уничижил Самого Себя, не отложил того, что имел То есть не оставил божества. — Пер. , но принял то, чего не имел. Будучи распят, Он действительно был лишен Своих одежд и, умерший было, окутан в полотенца, а все Его страдание является нашим очищением. И вот, готовясь претерпеть смерть, Он проявил покорность не только в отношении тех, ради кого намеревался принять смерть, но и в отношении того, кто решил предать Его на смерть. Разумеется, столь велика была польза человеческого смирения, что даже Божественное величие вверяло его Своим примером, ибо возгордившийся человек погиб бы навечно, если бы не нашел его смирившийся Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). Погибло же оно, подражая гордыни обманщика, поэтому теперь, будучи взыскано, пусть подражает смирению Искупителя.

Омывая ноги ученикам, Господь подходит к Симону Петру, и тот говорит Ему: Господи! Ты умываешь ноги мне? . В самом деле, кто не испугался бы того, что ноги ему омывает Сын Божий? И вот хотя являлось великой дерзостью для слуги перечить Господу, для человека — Богу, все же Петр предпочел поступить таким образом, нежели снести то, чтобы ему ноги омыл Господь и Бог.

И нам не следует считать, что Петр единственный из всех страшился этого и отказывался от этого, в то время как другие спокойно и безмятежно допускали, чтобы в отношении их совершалось подобное. Разумеется, легче Col. 1788 было бы так понять те слова Евангелия, когда было сказано: и начал умывать ноги ученикам потирать полотенцем, которым был препоясан, а затем добавлено: подходит к Симону Петру , — будто бы некоторым Он уже омыл ноги, а после этого подошел к первому. Ведь кто не знает, что первым из апостолов был блаженнейший Петр? Но эго следует понимать не таким образом, что Он подошел к нему после других, но так, что с него Он и начал.

Так вот, когда Он начал омывать ноги ученикам, Он подошел к тому, с которого начал, то есть к Петру, и тогда Петр испугался того, чего испугался также каждый из тех учеников Его, и сказал: «ГосподиПы умываешь ноги мне?» Что значит «Ты»? Что значит «мне»? Это нужно скорее вообразить себе, нежели говорить об этом, чтобы то достойное, что душа воспринимает из этих слов, не уничтожил вдруг язык.

Что значит вовек? Значит: «никогда этого не снесу, никогда не стерплю, никогда не позволю»; это, конечно же, и есть вовек, то есть никогда.

Тогда Спаситель, пугая сопротивляющегося больного, грозя ему тем, что тот не исцелится, говорит: если не умою тебя, не имеешь части со Мною. Было сказано так: |||если не умою тебя, — хотя речь шла об одних только ногах, подобно тому, как обычно говорят «ты топчешь меня», когда наступают лишь на ступню.

Возможно, кто-то возмутится этим и скажет: «О нет! Если он чист весь, зачем нужно ему омывать ноги?» Но Господь знал, что Он говорил, даже если наша немощь не может проникнуть в тайны Его. Нс$тем не менее, поскольку Он удостоил нас, чтобы мы были наставлены и обучены на основе Его закона, я в меру моего понимания и в меру слабых сил моих с помощью Его отвечу кое-что касающееся глубины этого вопроса. Во-первых, мне не составит труда показать, что Он не противоречит Себе в этом речении. Ибо кто может сказать, что сказанное здесь неверно: «Весь чист, за исключением ног»? Но было бы изысканнее сказано, если бы было сказано так: «Весь чист, разве только ноги», — что означает то же самое. Так вот, это-то и говорит Господь: омытому нужно только ноги умыть, потому чист весь. В самом деле, либо так: «чист за исключением ног», либо так: «весь чист, разве только ноги следует омыть».

Но что это значит? Что Он хотел сказать? Что здесь нужно исследовать? Господь говорит,

Истина утверждает, что тот, кто омыт, нуждается в том, чтобы ему омыли ноги. Что, братья мои, вы думаете об этом? Col. 1789 Что, если не то, что человек в Святом Крещении омывается весь (не весь, за исключением ног, но вообще весь), но тем не менее, оказываясь далее среди человеческих привязанностей, он соприкасается с землей. И вот сами человеческие чувства, без которых нельзя жить в этом смертном состоянии, являются как бы ногами, через которые на нас влияют человеческие дела, и так влияют, что если мы скажем, что не имеем греха, то обманем самих себя и не будет истины в нас (ср. 1 Ин. 1:8). 1

И вот каждодневно омывает нам ноги Тот, Кто ходатайствует за нас (ср. Рим. 8:34), и то, что мы нуждаемся каждодневно в том, чтобы омывать ноги, то есть в том, чтобы совершать свой духовный путь, — мы исповедуем в самой молитве, данной Господом, когда говорим: Прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим (Мф. 6:12). Ибо если мы исповедуем, как написано, грехи наши, то, конечно, есть Тот, Кто уже омыл ноги ученикам Своим, Верный и Истинный, Кто отпустит и нам грехи и очистит нас от всякой неправедности (ср. 1 Ин. 1:9), то есть очистит вплоть до ног, которыми мы ступаем по земле.

Поэтому Церковь, которую Христос очищает банею водною через слово, не имеет ни пятна, ни порока (ср. Еф. 5:26—27) не только в лице тех, которые после бани возрождения тотчас же увлекаются на небеса от сопричастности с этой жизнью и не топчут землю (для чего и необходимо было бы омывать ноги), но и в лице тех, кому Господь, проявив к ним великое милосердие, позволил уйти из этого мира с омытыми ногами. Но хотя Церковь чиста в лице тех, которые задерживаются здесь, поскольку они живут праведно, однако же им нужно омывать ноги, поскольку они, разумеется, не без греха. Поэтому говорит она в Песни Песней: Я вымыла ноги мои, как же мне марать их? (Песн. 5:3). Ибо она сказала это, когда собиралась пойти ко Христу и топтать землю, когда пойдет.

И вновь возникает очередной вопрос. Разве Христос не вверху? Разве Он не взошел на небо и не сидит одесную Отца? Разве апостол не взывает и не говорит: Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном (Кол. 3:1—2)? Почему же, чтобы прийти нам ко Христу, мы вынуждены топтать землю, когда нам следовало бы, напротив, сердце устремлять вверх, к Господу, чтобы иметь возможность быть вместе с Ним?

Вы видите, братья, что недостаток времени се-годня заставляет нас сократить этот вопрос. И если вы, быть может, видите его малым, я, со своей стороны, вижу, сколь серьезного обсуждения он требует. Поэтому я прошу: пусть уж он лучше будет отложен, нежели обсужден небрежно или сжато. И ваши ожидания не будут обмануты, а лишь сбудутся с отсрочкой. Ибо Господь, Который делает нас должником, поможет нам вернуть долги.

***

Я не забыл о своем долге и признаю, что пришло время вернуть его Это Рассуждение посвящено не рассмотрению последовательно взятого фрагмента Евангелия от Иоанна, но продолжению рассмотрения того фрагмента, который блж. Августин не успел рассмотреть в предыдущем Рассуждении по недостатку времени. — Ред. . Пусть даст мне то, благодаря чему я вернул бы его, Тот, Кто дал мне возможность стать должником. Ибо Он дал мне любовь, о которой сказано: не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви (Рим. 13:8). Пусть также даст Он слово, которое я должен, как вижу, сказать возлюбленным. А отложил то, что вы ждали, того ради, Col. 1790 чтобы раскрыть по мере своих сил, каким образом мы приходим ко Христу на земле, хотя нам предписывается искать скорее горнее, а не то, что на земле (см. Кол. 3:1—2). Ибо Христос пребывает в горнем мире, сидя одесную Отца, но, разумеется, Он также и здесь, отчего и Савлу, неистовствовавшему на земле, Он сказал: что ты гонишь Меня? (Деян. 9:4).

Что касается вопроса, который нам следует разобрать, то к нему привело нас то, что Господь омыл ноги Своим ученикам, когда ученики уже были омыты и нужно им было только омыть ноги. И тогда стало очевидно, что это нужно понимать таким образом, что, хотя человек весь омывается в Крещении, все же, пока он живет далее в этом мире, он своими человеческими привязанностями, словно ногами, которыми он ступает по земле, то есть самим ходом этой жизни, принимает на себя то, из-за чего говорит: Прости нам долги наши (Мф. 6:12). И потому он очищается ТЬм, Кто омыл ноги ученикам Своим (см. Ин. 13:5) и не перестает ходатайствовать о нас (ср. Рим. 8:34). Далее прозвучали из Песни Песней слова Церкви, сказавшей: Я вымыла ноги мои, как же мне марать их? (Песн. 5:3), когда она хотела пойти и открыть Тому, Кто пришел к ней, постучал и попросил открыть Ему, Который прекраснее сынов человеческих (ср. Пс. 44:3). Здесь возник вопрос, который мы не хотели рассматривать кратко из-за недостатка времени, потому и отложили до сих пор: каким образом Церковь, когда она идет ко Христу, должна бояться замарать ноги, которые омыла в Крещении Христовом?

Ибо она так говорит: Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного,

который стучится в двери. После этого говорит Он: отвори мне, сестра моя, ближняя моя, голубица моя, чистая моя! Потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои — ночною влагою. И та отвечает: Я скинула хитон мой; как же мне опять надеть его ? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?(ср. Песн. 5:2—3).

О, удивительное таинство! О, великая тайна! Неужели она боится замарать ноги, идя к Тому, Кто омыл ноги учеников Своих? Правильно она боится, ибо идет она по земле к Нему, пребывающему также на земле, потому что Он не оставляет Своих, находящихся здесь. Разве не QH говорит: Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28:20)? И не Он ли говорит: будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому (Ин. 1:51)? Если они восходят к Нему, потому что Он в горнем мире, то каким образом нисходят, если не потому, что Он пребывает также здесь?

Церковь же говорит: Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? В тех верующих она говорит это, которые, очищенные от всякой скверны, могут сказать: имею желание разрешиться и быть со Христом, а оставаться во плоти нужнее для вас (ср. Флп. 1:23—24). В тех она говорит это, которые проповедуют Христа и открывают Ему двери, чтобы верою Он вселился в сердца людей (ср. Еф. 3:17). В них она говорит это, когда они обдумывают, следует ли принимать на себя такое служение, для которого считают себя мало подходящими, чтобы исполнить его без ошибки и, проповедуя другим, не стать достойными порицания (ср. 1 Кор. 9:27). Ибо безопаснее слушать истину, нежели ее проповедовать, поскольку в слушателе сохраняется смирение, но едва ли к какому проповеднику не подкрадется хоть какая-то доля хвастовства, посредством которого, конечно же, замарываются ноги. Col. 1791

Поэтому, как говорит апостол Иаков, всякий человек да будет скор на слышание, медленен на слова (Иак. 1:19). Говорит и другой человек Божий: дай мне услышать радость и веселие, — и возрадуются кости сокрушенные (Пс. 50:10). Это то же, что я сказал: в слушающем истину сохраняется смирение. Говорит и другой: а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью.радуется, слыша голос жениха (Ин. 3:29). Давайтё радоваться, слушая то, о чем без звука говорит внутри нас истица. Хотя звучит она и вовне: через читающего, через извещающего, через проповедующего, через изъясняющего, через утешающего, через увещевающего, а также через поющего и читающего псалмы.

И те, кто делают это, должны бояться замарать ноги свои, если они в потаенной любви к людской хвале стремятся понравиться людям. Впрочем, те, которые охотно и благочестиво слушают их, не имеет возможности за счет чужих трудов вознести себя и не с напыщенными, но с сокрушенными костями радостью радуются, слушая голос Господней истины. Поэтому в лице тех, которые умеют слушать с охотой и благочестием и которые проводят спокойную жизнь в сладостном и спасительном усердии, радуется святая Церковь и говорит: Я сплю, а сердце мое бодрствует. А что значит: Я сплю, а сердце мое бодрствует, — если не следующее: «Я так храню покой, что слушаю. Покой мой служит не взращиванию праздности, но обретению мудрости. Я сплю, а сердце мое бодрствует, я отдыхаю и вижу, что Ты — Господь, ибо мудрость книжная приобретается во время досуга, и кто мало имеет занятий, может приобрести ее (ср. Сир. 28:24). Я сплю, а сердце мое бодрствует (Песн. 5:2), я отдыхаю от хлопот, и дух мой устремляется к божественным заботам»?

4. Но в то время как Церковь наслаждается покоем в лице тех, которые таким вот образом находят приятный и смиренный отдых, смотри, как стучит говорящий такое: Что говорю вам в темноте, говорите при свете, и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях (Мф. 10:27). Это голос Того, Кто стучит в двери и говорит: отвори мне, сестра моя, ближняя моя, голубица моя, чистая моя! Потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои — ночною влагою (Песн. 5:2). Он как будто бы говорит: «Ты отдыхаешь, и закрыта предо Мной дверь; ты радеешь о покое немногих, и из-за умножения нечестия охладевает любовь многих (ср. Мф. 24:12)». Ночь — это, разумеется, нечестие. Роса же Его и влага — это те, которые охладевают, претерпевают падение и заставляют голову Христову терпеть холод, то есть делают так, чтобы не было любви к Богу. Ибо Христу глава — Бог (1 Кор. 11:13). Но они лежат на кудрях, то есть допускаются к таинствам, открытым взору, и никогда не достигают потаенных смыслов.

И вот Он стучит, чтобы лишить покоя досужих святых, и кричит: «отвори мне, благодаря крови Моей сестра моя, благодаря приходу Моему ближняя моя, благодаря Духу Моему голубица моя, благодаря слову Моему, которое ты полнее узнала в покое, чистая моя, отвори мне, проповедуй меня! Ведь как Я войду к затворившимся от Меня, если не будет той, которая откроет? Ибо как они услышат без той, которая будет проповедовать? (ср. Рим. 10:14)».

Поэтому выходит так, что и те, которые любят посвящать свой досуг добрым занятиям и не хотят нести на себе бремя Col. 1792 тяжелых забот (потому что чувствуют себя не слишком способными к такого родй служению и к безупречному его исполнению), предпочли бы, eсли бы было такое возможно, чтобы святые апостолы и древние проповедники истины снова восстали против умножения нечестия, из-за которого ослабевает жар любви.

Но в лице тех, которые уже оставили тело и были лишены одежд плоти (ибо они не были отделены от нее), Церковь отвечает: Я скинула хитон мой; как же мне опять надеть его? (Песн. 5:3). Вернется, конечно, этот хитон, и в лице тех, которые умерли, Церковь вновь облачится плотью, но не сейчас, когда охладевшим следует согревать-ся, а тогда, когда умершие воскреснут.

И вот, испытывая затруднения из-за нехватки проповедников и вспоминая тех своих членов, здравых в речах, святых в нравах, но уже оставивших тела свои, Церковь вздыхает и говорит:

«Я скинула хитон мой; как же мне опять надеть его? (Песн. 5:3). Те члены мои, которые превосходно могли, неся Благую весть, открывать Христу двери, как могут теперь вернуться в тела, которых лишились?»

Затем, учитывая тех, которые так или иначе способны проповедовать, собирать народы, управлять ими и тем самым открывать двери Христу, но в этих делах, полных трудностей, боятся согрешить, она говорит от лица ихДалее до конца абзаца блж. Августин приводит слова, вложенные им в уста Церкви. — Пер. : «Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? (Песн. 5:3).

-Ибо всякий, кто не согрешает в слове, тот муж совершенный (ср. Иак. 3:2). Кто же совершенен? Кто же не согрешает среди такого умножения нечестивости и среди такого охлаждения любви? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? Поскольку я читаю и слышу: Братья мои! Не многие делайтесь учителями, поскольку вы подвергаетесь большему осуждению, ибо все мы много согрешаем (ср. Иак. 3:1—2). Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? Но вот я встаю и открываю. Христос, омой их! Прости нам долги наши, ибо не угасла любовь наша, поскольку и мы прощаем должникам нашим (ср. Мф. 6:12). Когда мы слушаем Тебя, сокрушенные кости радуются вместе с Тобой на небесах (ср. Пс. 50:10). Но когда мы проповедуем Тебя, мы ступаем по земле, чтобы открыть Тебе двери, и поэтому, если нас порицают, мы приходим в смятение, если хвалят, наполняемся спесью. Омой наши ноги, прежде уже чистые, но замаравшиеся, когда мы пошли по земле, чтобы отворить Тебе».

Пусть этого достаточно будет вам на сегодня, возлюбленные. Если мы, возможно, согрешили, сказав иначе, чем следовало, и если больше, чем следовало бы, возгордился я вследствие ваших похвал, просите об омовении ног наших в молитвах ваших, угодных Богу.

Настало время, чтобы исполнилось обещанное блаженному Петру. Ведь исполнение этого было отложено, когда он, испуганный, сказал: Не умоешь моих ног вовек (Ин. 13:8), — и получил в ответ: что Я делаю, ты теперь не знаешь, а уразумеешь после (Ин. 13:7). Вот и пришло это «после». Настало время, чтобы было сказано то, что чуть ранее было отложено. Итак, Господь, помня, что Он обещал открыть смысл Своего деяния, столь неожиданного, столь удивительного, столь пугающего (даже если бы Он Сам сильно не напугал Блж. Августин имеет в виду испуг Петра, которого устрашили слова Господа, что он не будет сопричастен Ему, если Господь не омоет ему ног (см.: Блж. Августин Гиппонский. Толкование на Евангелие от Иоанна. 56, 2). — Пер. ), совершенно непозволительного — чтобы Учитель не только самих апостолов, но и Учитель Анге-лов, Господь не только самих апостолов, но и всего мира омывал ноги учеников и слуг Своих. И вот поскольку Он обещал открыть смысл этого деяния, сказав: а уразумеешь после, то приступил теперь к объяснению того, что значит Его поступок.

«Правильно говорите, потому что истинно говорите; Я, разумеется, именно то, что вы говорите». Заповедано человеку: «Да не хвалят тебя уста твои, но пусть хвалят уста ближнего твоего» (ср. Притч. 27:2). Ибо опасно быть довольным собой, поскольку следует остерегаться гордыни. Но Тот, Кто превыше всего, как бы ни славил Себя, не может поднять Себя выше Своего величия, и Бог истинно не может быть назван надменным. Ибо ведь это нам полезно знать Его, а не Ему; и никто не сможет познать Его, если не засвидетельствует о Себе Он Сам, знающий Себя. Так вот, если бы Он не славил Себя, как бы желая тем самым избежать надменности, то Он отказал бы нам в возможности постичь Его. И никто не может упрекнуть Его в том, что Он назвал Себя Учителем (magister), даже тот, кто считает Его не более, чем человеком. Ибо Он признал Себя тем, кем без всякой надменности признают себя и сами люди в сфере какого-либо искусства, благодаря чему именуются учителями (professores).

Но Он назвал Себя также Господом учеников Своих, хотя они в мирском смысле были свободнорожденными. Кто это снесет от человека? Но это сказал Бог. Здесь нет никакого высокомерия у такого Величия, нет никакой лжи у Истины; наша польза в том и состоит, чтобы подчиняться этому Величию, в том, чтобы служить Истине. То, что Он назвал Себя Господом, — не погрешность Его, но милость к нам. Достойны похвалы слова одного мирского писателя, ибо он сказал: «если уж противна всякая надменность, то особенно противна надменность по поводу своего ума и красноречия» Цицерон. Дивинация против Квинта Цецилия. XI, 36. —

Пер. . И тем не менее когда он же го ворил о собственном красноречии, то произнес: «Я назвал бы это совершенным, если бы так считал и не боялся, говоря истину, быть обвиненным в заносчивости» Цицерон. Об ораторе. 38, 132. — Пер. . И вот если этот красноречивей- ший муж, говоря истину, не боялся обвинения в заносчивости, то почему должна бояться обвинения в заносчивости сама Истина?

Пусть называет Себя Господом Тот, Кто является Господом, пусть говорит истинное Тот, Кто является Истиной, чтобы не остался я в неведении того, что несет мне пользу, если Он умолчит о том, что Он есть. Блаженнейший Павел, разумеется, не Единородный Сын Божий, но слуга и апостол Сына Божия, не истина, но сопричастник Истины, с готовностью и твердо говорит: если я захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину (2 Кор. 12:6). Ибо не собой, но Истиной, Которая выше его, Col. 1794 он смиренно и праведно хвалился, ведь Он Сам заповедовал, чтобы хвалящийся хвалился Господом (ср. 1 Кор. 1:31). Может ли не бояться обвинения в неразумии любитель мудрости, если захочет хвалиться, и может ли бояться обвинения в неразумии Премудрость, хвалясь Собой? Не боялся быть обвиненным в заносчивости говоривший: Господом будет хвалиться душа моя (Пс. 33:3). Так может ли бояться обвинения в заносчивости могущество Господа, которой хвалится душа слуги Его? «Вы называете Меня, — сказал Он, — Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Потому вы правильно говорите, ибо это — Я. Ведь если бы Я не был тем, чем вы Меня называете, вы бы говорили неверно, даже если бы вы хвалили Меня». Как же Истина могла отрицать то, что говорят ученики Истины? Как может отрицать сказанное учениками Та, Которой они были обучены? Как может отвергать Источник то, что славит пьющий из Него? Как Свет может скрывать то, что получает видящий?

Такое делают в буквальном смысле братья, когда принимают гостей. <...> Конечно же лучше, чтобы это делалось руками и чтобы христианин не пренебрегал тем, что делал Христос. Ибо когда тело склоняется у ног брата, то чувство смирения возникает в самом сердце, или, если оно там уже есть, оно утверждается. А кроме нравственного урока... разве не можем сказать, что брат способен изменить брата, очистив от грязи греха? <...> Давайте исповедоваться друг другу в грехах, давайте молиться о наших грехах (cм. Иак. 5:16). Так мы станем умывать ноги друг другу.

***

Это то, блаженный Петр, что ты не знал, когда не позволял Ему совершать этого. Это то, что Он обещал открыть тебе потом, когда Учитель и Господь, омывая ноги твои, напугал тебя, чтобы ты позволил Ему сделать это. Мы научились, братия, от Всевышнего смирению, давайте же мы, смиренные, будем делать друг другу то, что смиренно сделал Всевышний. Это великое предложение смирения.

И это делают друг другу братья открыто, когда оказывают друг другу гостеприимство, ибо у многих существует обычай такого смирения , доходящего вплоть до такого поступка. Отчего апостол, когда хвалил достойную вдову, произнес: принимала странников, умывала ноги святым (1 Тим. 5:10). И всюду, где у святых нет этого обычая, они то, что не делают руками, делают сердцем, если в числе их те, кому сказано в песне трех бла-женных мужей: Благословите, праведные и смиренные сердцем, Господа (Дан. 3:87). Но это гораздо лучше и, вне сомнения, вернее, чтобы это совершалось также руками, и христианин не должен считать недостойным для себя делать то, что сделал Христос. Ибо когда тело склоняется к ногам брата, чувство смирения пробуждается в сердце и упрочивается, если это чувство уже присутствовало там.

Но помимо этого нравственного смысла мы помним, что объясняли глубину этого Господнего поступка и таким образом: Господь, омывая ноги ученикам, которые уже были омыты и очищены, указал тем самым, что из-за человеческих чувств, которые не дают нам покоя на земле, сколь бы далеко мы ни продвинулись в пости-жении праведности, мы (что должны знать) не без греха, который Он время от времени смывает, ходатайствуя за нас, когда мы молим Отца, сущего на небесах, чтобы Он простил нам долги щши, как и мы прощаем должникам нашим (ср. Мф. 6:12).

Но каким образом это понимание может быть соотнесено с тем, что объяснил Он Сам позже, когда раскрывал смысл Своего поступка, сказав: итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу, ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам (Ин. 13:14)? Неужели мы можем сказать, что и брат также может очистить брата от скверны греха? О нет, мы знаем, Col. 1795 что глубина это-го Господнего деяния призывает нас к тому, чтобы мы исповедовали грехи свои друг перед другом и молились друг за друга, как и Христос ходатайствует за нас (ср. Рим. 8:34). Давайте услышим апостола Иакова, со всей ясностью предписывающего это и говорящего: признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга (Иак. 5:16). Вот для этого-то и дал нам пример Господь. Ибо если Тот, Кто не имеет греха, не имел и не будет иметь его, молится о грехах наших, то насколько больше мы должны молиться друг за друга! И если прощает нам Тот, Которого не за что нам прощать, то насколько больше должны прощать друт другу мы, не имеющие возможности жить здесь без греха! Ибо на что, по-видимому, указал Господь в том глубоком таинстве, когда сказал: ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам (Ин. 13:14), — если не на то, что со всей ясностью сказал апостол: «Прощайте взаимно, если кто имеет на кого жалобу; как Господь простил вас, так и вы» (Кол. 3:13)?

Итак, давайте прощать друг другу проступки и молиться друг за друга из-за проступков наших и так некоторым образом омывать друг другу ноги. Нам принадлежит нести, по дару Его, служение любви и смирения, Ему — не оставлять нас без внимания и очищать от всякой скверны греховной через Христа и во Христе, чтобы то, что мы прощаем другим, то есть разрешаем на земле, разрешилось на небе.

Мы только что услышали, как в Святом Евангелии Господь говорил и изрек: Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны будете, если будете исполнять это. Он потому это сказал, что омыл ноги учеников, как смиренный Учитель, наставляющий словом и примером. Но мы при поддержке Его сможем рассмотреть подробнее то, что требует более обстоятельного рассмотрения, если не будем задерживаться на том, что и без того ясно.

И вот когда Господь произнес это, Он добавил: Не о всех вас говорю: Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: «ядущий со Мною хлеб поднимет на Меня пяту свою» ( Пс. 40:10).] Что иное это означает, кроме как: «будет попирать Меня»? Известно, о ком Он говорил. Это относилось к Иуде, предателю Его. Итак, Он не избирал его, отчего в Своих словах и отделил его от тех, кого Он избрал. Вот Он что говорит и о чем я толкую: «Блаженны будете, если будете исполнять это, не о всех вас говорю, есть среди вас тот, кто не будет блаженным и не будет исполнять этого. Я знаю, которых избрал»

Кого Он избрал, если не тех, которые станут блаженными, исполняя то, что Он заповедал, и кому показал, что следует совершать, Тот, Кто может сделать их блаженными? Предатель Иуда, говорит Он, не избран. Что же тогда означает сказанное Им в другом месте: не двенадцать ли вас избрал Я?Но один из вас диавол (Ин. 6:70). Не был ли он избран для чего-то иного, для чего он был необходим, а не для блаженства, о котором Он только что сказал: «Блаженны будете, если будете исполнять это»? Он говорит это не обо всех, ибо знает, кого Он избрал к соучастию в этом блаженстве. Col. 1796 И нет среди них того, кто ел хлеб Его так, чтобы поднять пяту на Него. Они ели хлеб как Хлеб Господа, а он ел Хлеб Господень против Господа; они ели жизнь, а он — наказание. |||Ибо, кто ест недостойно, — говорит апостол, — тот ест осуждение себе (ср. 1 Кор. 11:29).

Хотел ли Он сказать, что дистанция между Ним и тем, кто Им послан, столь же мала, как между Ним и Богом Отцом? Если так понимать, то придется принять арианскую систему градации (да не будет!). Они, когда слышат эти евангельские слова или читают их, тут же спешат к своей догматической градации... и говорят: «Насколько апостол Сына отстоит от Сына, настолько и Сын отстоит от Отца». Но услышьте Самого Сына, Который говорит: Я и Отец - одно (Ин. 10:30). Здесь Истина не оставила вам ни намека на дистанцию между Родившим и Единородным. Здесь Христос перечеркнул ваши градации. <...>

Как же нам воспринимать эти слова Господа? Принимающий Меня принимает Пославшего Меня: эти слова выражают единство природы Отца и Сына. Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает - эти слова относятся к единству природы Сына и Его посланника. И нет ничего несоответствующего в таком понимании... учитывая, что Слово стало плотью, то есть Бог стал Человеком. Так что Он, вероятно, в единстве с человеческой природой сказал: Принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает, но в соответствии с Божественной природой сказал: Принимающий Меня принимает Пославшего Меня. Однако в этом фрагменте Он не столько говорил о единстве природы, сколько о власти пославшего над тем, кто послан. Пусть всякий принимает посланного, чтобы в нем запечатлеть того, кто послал его. Итак, если будешь искать Христа в Петре, найдешь Наставника Петра. Если будешь искать Отца в Сыне, найдешь Родившего Единородного. Наконец, когда принимаешь того, кто послан, ты не ошибешься, считая, что принимаешь и пославшего.

***

Неужели Он хотел, чтобы мы сочли, будто разница между тем, кого Он посылает, и Им Самим такая же, как между Им и Богом Отцом?

Если мы воспримем это таким образом, то я не знаю, какие ступени Блж. Августин говорит далее о степенях достоинства, которые разделяют, по мнению ариан, Бога Отца и Бога Сына. Мы переводим слово gradus как «ступени», а не «степени», поскольку далее блж. Августин использует это же слово для создания образа лестницы, на разных ступенях которой еретики помещают Отца, Сына, Святого Духа, апостолов и по которой ариане спускаются к смерти, а не восходят к небесам. В конце отрывка он прямо говорит о лестнице (scalae) еретиков. — Пер. мы должны построить (да ни в коем случае!) по принципу ариан! Они, конечно, когда слышат или читают эти евангельские слова, тотчас спешат к тем ступеням своего учения, по которым не к жизни восходят, но спу-скаются к смерти. Они, разумеется, тут же начинают говорить: «Насколько апостол Сына отстоит от Сына, согласно Его словам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает, — настол ько и Сын отстоит от Отца, согласно Его словам: принимающий Меня принимает Пославшего Меня». Но если ты говоришь так, ты позабыл, еретик, ступени твои. Ибо если на основании этих слов Господа ты определяешь, что расстояние между Сыном и Отцом такое же, какое и между апостолом и Сьйгом, то куда ты поместишь Святого Духа? Неужели исчез у тебя

Тот, Кого вы обычно ставите после Сына? Итак, Он окажется между апостолом и Сыном, и тогда дистанция между Сыном и апостолом будет гораздо больше, нежели между Отцом и Сыном. Или, быть может, чтобы между Сыном и апостолом, а также между Отцом и Сыном сохранялось то же расстояние, Святой Дух будет равен Сыну?

Но вы не хотите этого. Где же вы поместите Его, если устанавливаете ту же дистанцию между апостолом и Сыном, какую между Сыном и Отцом? Поэтому сдержите дерзость вашего предубеждения и не пытайтесь найти в тех словах ту же дистанцию между Отцом и Сыном, что и меж-ду Сыном и апостолом! Послушайте лучше Самого Сына, когда Он говорит: Я и Отец — одно (Ин. 10:30). Истина здесь не оставила нам никакого намека на дистанцию между Родителем и Единородным, здесь Христос сокрушил ваши ступени, здесь Камень разрушил вашу лестницу.

Однако после опровержения клеветы еретиков каким образом мы должны воспринимать эти слова Господа: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает, принимающий Меня принимает Пославшего Меня? Ибо если бы мы захотели понять сказанное: принимающий Меня принимает Пославшего Меня, как утверждение единой природы Отца и Сына, то выраженное схожим построением фразы, в которой сказано: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает, показалось бы нам утверждением единой природы Сына и апостола. И действительно, можно было бы вполне это понять и так, ибо имел двойную природу Исполин, Который радовался пробежать поприще (ср. Пс. 19:5), ибо Слово стало плотию (Ин. 1:14), то есть Бог стал человеком. Поэтому можно предположить, что Он сказал так: «принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает, как человека, Col. 1797 а принимающий Меня как Бога принимает Пославшего Меня». Но если Он говорил так, то подчеркивал тем самым не единство природы, но значимость Посылающего в посланном.

То есть пусть каждый так принимает посланного, чтобы видеть в нем Пославшего. Так вот, если ты будешь искать Христа в Петре, то найдешь Наставника ученика; если будешь искать Отца в Сыне, то найдешь Родителя Единородного Сына. И так в лице посланного ты безошибочно примешь Пославшего.

То, что следует в Евангелии далее, нет нужды втискивать в сжатые рамки времени. И потому, возлюбленные, пусть сказанные слова, словно корм для святых овец, будут хорошо усвоены вами, если этого достаточно, а если недостаточно, то пусть будут тщательно пережеваны.