Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Григорий Нисский святитель

Было поставленное в преходящем времени, означает вечность. В начале было Слово. Начало Божие непостижимо для человеческой мысли. Посему-то, как сказали мы прежде, когда Писание употребило такой образ речи: в начале, то разумей вечное Божеское начало. Тоже выражается и словом было; Слово же означает единосущную с Отцем ипостась. А дабы мы не думали, что Сын некогда был не являемым, сокрываясь в Отце, и дабы не представляли себе Слово не произнесенным и внутренним (ибо такого рода Слову, не имеющему в Себе ипостаси, в каком уме или в каком письмени надлежало иметь свое бытие?): то Иоанн сказал: и Слово было не в Боге, но у Бога, означая сим особую ипостась, сущую у Слова от существа Отчаго. Точно так же и для того, чтобы не разумели мы премудрости художнической, которая свое бытие имеет или в человеке, или в каком либо произведении, он сказал: было у Бога, дабы мы разумели Бога, сущаго от Бога. Кроме сего он поставил и имя: и Слово было Бог. Бог начала не имеет; иначе Он не был бы и Богом; это не только мы говорим, но тоже гласят и ученики философов, которым ты не должен бы уступать в деле стяжания познаний о Боге.
*** Затем Иоанн говорит: И Слово было у Бога. Евангелист еще боится нашей нетренированности, еще он испытывает страх перед нашей неразумностью и необразованностью, он еще не доверяет нашему слуху наименование «Отца», чтобы кто-либо из плотских людей, узнав об Отце, не вообразил в уме, соответственно, и мать. Но в проповеди он также не называет и Сына. Ибо он предполагает еще нашу склонность к низшей природе, чтобы кто-то, услышав о Сыне, не уподобил человеку божественное через страстное предположение. Поэтому, продолжая свою проповедь, он снова назвал Его Словом, объясняя это тебе, неверному. Ибо как твое слово обнаруживается из ума и не является пособником страсти, так и здесь, услышав о Слове, ты представишь себе от кого и не представишь страсть.

"Сказано "Логос стал плотию и слава поселилась в земле нашей и Бог явился во плоти", дабы из каждого из этих выражений мы познали, что божественая сущность будучи предвечно непревратной и неизменяемой становится в превратной и изменяемой природе, для того чтобы своею непревратностью исцелить нашу превратность(тягу) ко злу" ... Ὁ λόγος, φησί, σὰρξ ἐγένετο καὶ Ἡ δόξα κατεσκήνωσεν ἐν τῇ γῇ ἡμῶν καὶ Ὁ θεὸς ἐφανερώθη ἐν σαρκί, ὡς ἂν δι' ἑκάστου μάθοιμεν τῶν εἰρημένων ὅτι ἀεὶ ἄτρεπτον ὂν τὸ θεῖον τῇ οὐσίᾳ καὶ ἀναλλοίωτον ἐν τῇ τρεπτῇ καὶ ἀλλοιουμένῃ γίνεται φύσει, ἵνα τῷ ἰδίῳ ἀτρέπτῳ τὴν ἡμετέραν πρὸς τὸ κακὸν τροπὴν ἐξιάσηται

Ум же, простираясь далее, с большею и совершеннейшею всегда внимательностью углубляясь в уразумение истинно постижимого, чем паче приближается к созерцанию, тем более усматривает несозерцаемость Божественного естества. Ибо оставив все видимое, не только, что восприемлет чувство, но и что видит, кажется, разум, непрестанно идет к более внутреннему, пока пытливостью разума не проникнет в незримое и непостижимое, и там не увидит Бога. Ибо в этом истинное познание искомого; в том и познание наше, что не знаем, потому что искомое выше всякого познания, как бы некиим мраком, объято отовсюду непостижимостью. Посему, и возвышенный Иоанн, бывший в сем светозарном мраке, говорит: «Бога же не видел никто никогда», решительно утверждая сими словами, что не людям только, но и всякому разумному естеству, недоступно ведение Божией сущности. Посему Моисей, когда стал выше ведением, тогда исповедует, что видит Бога во мраке, то есть, тогда познает, что Божество в самом естестве Своем то самое и есть, что выше всякого ведения и постижения. Ибо сказано: видел Моисей «во мраке Бога» (Исх. 20:21). Кто же Бог? Тот, Кто «положи тму покров Свой» (Пс. 17:12), как говорит Давид. В этом мраке и посвященный в тайны.