Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Аверкий (Таушев) архиепископ

Как Сам Христос и как старейшие Апостолы, так теперь и святой Апостол Павел был поставлен перед верховным иерусалимским судилищем. Остановив на собрании взгляд, полный твердости и спокойствия, он с апостольским достоинством начал свою речь, не будучи еще спрошен членами синедриона, потому что не они призвали его к допросу на суд, а он поставлен был пред синедрионом от римского начальника. «Мужи братия, — сказал он: я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня». В сознании собственной невинности и своего апостольского достоинства, он отказывает этим беззаконным судиям в почетном титуле «отцов» или «начальников народа», указывая на чистоту своей совести в деле служения своего Богу.

Слова Апостола показались первосвященнику Анании лицемерием или самохвальством, и он приказал бить Апостола по устам. Этот Анания, человек гордый и грубый, был тогда фактически исправлявшим должность первосвященника (а не титулярный только, каковых тогда много было из числа смещенных), сын Неведея, преемник Иосифа, сына Камида, предшественник Измаила, сына Фаби. Он был вызываем в Рим для оправдания себя пред Кесарем в возведенных на него обвинениях, но не лишился своего сана, пока прокуратор Феликс не передал эту должность Измаилу.

В праведном гневе своем святой Апостол произнес резкие слова против него: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная…». Здесь оскорблен был закон, оскорблена была правда, оскорблена была чистота совести Апостола.    Слова эти были не только укоризной за беззаконное распоряжение судьи, обязанного судить по закону, но и пророчеством: спустя несколько лет, в начале так наз. Иудейской войны, Анания был убит сикариями, как изменник. «Стена подбеленная» — образное обозначение лицемера, как и «гроб подбеленный» (подбеленный известью).

Предстоящие сочли эти слова Павла за оскорбление первосвященника, каковое считалось тяжким преступлением, как оскорбление Самого Бога.

«Я не знал, братия, что он первосвященник», — сказал Павел. На эти слова имеется много толкований, но нет нужды отступать от буквального объяснения, которое дает святой Иоанн Златоуст: Апостол Павел действительно не знал, что это первосвященник, ибо первосвященники в то время часто менялись и по обычной одежде нельзя было отличить первосвященника от других членов синедриона. В собраниях синедриона председательство не было необходимой принадлежностью первосвященника: у синедриона было право выбирать себе председателя. И Апостол тем более мог не предполагать в председателе этого собрания первосвященника, так как собрание назначено было по унизительному приказанию римского полкового начальника.

Увидев, что в таком беззаконном и явно настроенном против него собрании прямая защита не к месту и речи его слушать не будут, святой Апостол с необыкновенным присутствием духа, проницательностью и мудростью решился на одно средство, всегда бывающее весьма действенным при раздражении и возбуждении умов: он воспользовался тем, что синедрион состоял из двух противоположных и непримиримо враждебных между собой партий — фарисейской и саддукейской.    Имея в виду, что саддукеи отвергали воскресение мертвых, равно как и бытие ангелов и душ умерших людей, а фарисеи признавали то и другое. Апостол громким голосом возгласил: «мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят». Этим Павел положил преграду, по крайней мере на время, совокупному действованию против него обеих партий одновременно и расположил в свою пользу фарисеев. Этим заявлением Апостол хотел подчеркнуть, что его совершенно несправедливо судят, как нарушителя и врага закона Моисеева, ибо он принадлежит именно к числу ревнителей закона и не изменник Моисею, как например, саддукеи, отрицавшие некоторые истины Моисеева закона.

Слова Апостола достигли цели, вызвав распрю и разделение в собрании.

В учении же о воскресении мертвых христианство вполне сходилось с фарисейством и было, таким образом, ближе ему, чем саддукейство, погрешавшее против такой важной догматической истины.

Причем книжники фарисейской стороны даже взяли Павла под свою защиту, повторяя слова Гамалиила: «не противимся Богу».

Обе стороны пришли в такое возбуждение и так между собой спорили, одни защищая Павла, а другие, нападая на него, что тысяченачальник стал опасаться, как бы Павел не сделался жертвой их взаимного раздражения и как бы они не растерзали его, римского гражданина, за что ему пришлось бы отвечать. Поэтому он повелел воинам сойти из Антоньевой крепости к месту заседания синедриона, может быть, во двор язычников, куда могли входить римские воины, и отвести Павла обратно в крепость.

В таком трудном положении, Господь ободрил своего верного Апостола, явившись ему следующей ночью, во сне или в видении, чего из текста прямо не видно, и сказав: «дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме». Этим Господь успокоил Апостола, что иудеи ничего ему не в состоянии будут сделать злого, так как ему надлежит проповедовать еще в самом центре языческого мира — политической столице мощной языческой империи. Это было большим утешением для Павла, так как отвечало и его давнишним желаниям.

Между тем, опасность для Павла все больше и больше увеличивалась. Более сорока иудеев, особенно ненавидевших Павла, вероятно, из числа малоазийских и не без содействия и участия местных саддукеев, связали себя страшной клятвой — «не есть и не пить, доколе не убьют Павла».

Они сделали участниками своего заговора членов синедриона, чтобы эти обратились к римскому коменданту с официальной просьбой: представить Павла еще раз на суд, чтобы когда поведут его к месту заседания синедриона, убить его.

К счастью, сын сестры Павла узнал об этом заговоре и пришел в крепость, чтобы сказать об этом своему дяде Апостолу. Вероятно, после объявления о своем римском гражданстве, Апостол не очень строго содержался, так что к нему могли иметь доступ родные. Так он содержался потом и в Кесарии (Деян. 24:23) и в Риме (Деян. 28:16)

Желая оставить это дело в возможной тайне, Апостол не говорит о нем сотнику, а просит отвести своего племянника прямо к трибуну.

Лисий ласково выслушал Павлова племянника.

См. комм. к Деян. 23:15

... и велел ему никому не говорить о том, что он предупредил его об умысле иудеев.