Читать толкование: Деяния апостолов, Глава 17, стих 16. Толкователь — Александр Горский протоиерей

Сколько ни малозначительны были сначала действия проповеди апостола Павла в Афинах, однако явление его здесь без всякого сомнения, принадлежит к достопримечательнейшим событиям христианского мира. Павел является с учением, которое своей божественной силой должно преобразовать образ жизни и мыслей древнего мира, – в таком городе, который был источником греческой образованности и философии, которому был обязан своей образованностью весь римский мир, который вместе был средоточием греческого богослужения и с одушевленной привязанностью ко всему древнему греческому сохранял крепче других привязанность к древне­греческому богослужению (оно удержалось в нем до IV столетия). Ревность почитания богов, из коих каждый здесь имел свой храм и свои алтари, каждый был прославлен памятниками искусства, – была славой Афин в древнем мире.

Сначала Павел намерен был дожидаться прибытия Тимофея и Силы, чтобы открыть здесь свои действия и потому с возвращающимися в Верию проводниками наказывал им, как можно скорее, приходить в Афины. Но видя себя окруженным идолами, жертвенниками и храмами – творениями искусства, предвосхищающими честь, принадлежащую единому живому Богу, он не мог долго противостоять влечению святой ревности – свидетельствовать о том, кто зовет заблудших к покаянию и обещает им спасение. Он проповедывал не только в синагоге Иудеям и прозелитам, не дожидался здесь того, чтобы, как в других городах, чрез прозелитов найти себе путь к язычникам. Так как с давних Времен было в Афинах в обычае сходиться под покрытыми портиками на публичных площадях для рассуждения о делах маловажных и значительных, а в настоящее время, также как при Демосфене, собиралось такое множество людей, которые ничем столько не дорожили, как новостями, то и Павел каждый день являлся сюда, чтобы с текущими разговорами как-нибудь связать и свои беседы о предметах, важнейших для человека. (Одушевлявший его энтузиазм не имел ничего общего с тем энтузиазмом фанатиков, который, увлекаясь односторонним направлением своего сердца, не может видеть, что это самое его направление служит для других препятствием, чтобы признать за истину, что представляется таким ему). Он очень хорошо знал, как сам говорит, что проповедь о распятом Спасителе человечества может казаться буйством мудрецам века сего, доколе они сами еще глупы, доколе, т. е. не познали недостаточности своей мудрости для познания предметов божественных, для удовлетворения религиозных потребностей человека (1Кор. 1:23–9:18). Но он не стыдился, как сам же опять признается, свидетельствовать пред мудрыми, также как и невеждами, еллинами и варварами о том, в чем, по собственному опыту, он находил силу Божию, творящую блаженными всех принимающих это с верой (Рим. 1:16).