Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Александр Горский протоиерей

Павел и Сила направили путь свой в отстоящий на двадцать миль от Филипп город Фессалоники, самый большой из городов македонских, где, как в большом торговом городе, много жило Иудеев. Потому здесь можно было найти и синагогу. В продолжение трех недель посещал ее Павел по субботам; обратил своей проповедью многих прозелитов и чрез них отверзлась дверь проповеди и язычникам. Сколько видно из 1 посл. к Фес. 2:10, 11, он не удовольствовался проповедывать только в синагоге и следовательно только по субботам, т. е. один раз в неделю; если бы так, то он должен бы был ограничиться только немногим числом прозелитов, посещавших синагогу. Для своих поучений в синагоге он всегда избирал такую форму, какая особенно была ближе к понятиям Иудеев. В таком случае многое он мог предполагать, многое оставлять без подробного раскрытия, – что для язычников надлежало раскрыть и прежде всего и обстоятельнее. Однако мы знаем из некоторых примеров, он умел очень хорошо различать точку зрения и потребности Иудея и язычника и без сомнения пользовался случаем обращать на то особенное внимание. Конечно и язычники, изъявившие внимание к его проповеди, стали собираться в особых местах слушать его; и из сих-то язычников, самим Павлом обращенных к вере в Единого живого Бога и Искупителя, образовалась по большей части церковь Фессалоникская.

Согласно с словами Иисуса Христа (Мф. 10:10), Павел считал справедливым, чтобы проповедники Евангелия получали себе содержание, которого не могли сами себе снискивать, от тех, коим они преподают несравненно высшие блага (1 Кор. 9:14). Но сам не хотел пользоваться этим правом и таким пожертвованием собственного права хотел только более содействовать успехам апостольской деятельности между язычниками. Такая совершенно бескорыстная любовь, всем жертвовавшая для блага других, переносившая все труды и лишения без возмездия, должна была приобрести ему доверенность многих и таких людей, которые, видя его ревность в трудах, для них непонятную, могли подозревать его в корыстных побуждениях. И ему тем нужнее было удалить от себя всякий повод к таким подозрениям, что некоторые иудейские прозелитотворцы действительно их оправдывали. Его прежнее образование помогало ему везде находить себе средства для содержания. Павел, хотя назначался в иудейские богословы, но, по господствовавшим в школах правилам, вместе с изучением закона занимался плетением палаток, и это ремесло, по причине особого рода путешествования на востоке и других различных употреблений палаток, могло иметь хороший сбыт. Итак днем занятый попечением о духовных потребностях язычников и новых христиан, ночью должен был трудиться, чтобы доставить себе и спутникам своим содержание (1 Фес. 2:1–9), доколе не получил из Филипп себе вспоможения (Флп. 4:14). Однако и в таких случаях он более находил удовольствия в том, чтобы давать, нежели в том, чтобы принимать.

Павел постоянно публично проповедывал в публичных собраниях, но посещал своих верующих и порознь в их семействах (1 Фес. 11:11, 12) и здесь в частных беседах снова возвещал им важнейшие истины Евангелия. Он предостерегал их от грозящих им опасностей и обыкновенно устремлял их взор от скорбей земной жизни к тому времени, когда придет Христос для того, чтобы торжественно открыть Свое царство на земле. Это время для тех, кто удостоен уже искупления, не должно быть предметом страха, но радостных, вожделенных ожиданий. Однако же апостол учил, что не должно назначать какого-нибудь определенного времени для явления сего царства (1 Фес. 5:1–3), или строить своим воображением какие-нибудь образы будущего блаженства: надлежит помнить, что должно еще перенести много скорбей, чтобы его достигнуть (1 Фес. 3:4). Особенно страшен человек беззакония, сын погибели, превозносящийся выше всего называемого Богом или священным (2 Фес. 2:3–5).

В рассуждении нравственности Павел старался предостеречь от того недоразумения, которое так близко было к поверхностному обращению и которое в особенности могло произойти от смешения иудейских понятий о вере с христианским о ней учением, из того начала: будто одно верование без совершенного изменения жизни может иметь достоинство; будто кто отречется от идолов и уверует в Иисуса Мессию, тот уже может обещать себе безопасность от наказаний, угрожающих неверным. Он часто самым выразительным образом напоминал им, что они в целой жизни должны показывать перемену; что они становятся еще виновнее, когда вместо того, чтобы, посвятивши себя Богу служить Ему жизнью святой, возвращаются к прежним порокам и оскверняют себя, сделавшись жилищем Духа Святого (1 Фес. 4:2, 6; 2:12).

И еще в ночь, которая следовала за днем возмущения, Павел и Сила оставили город после трех или четырехнедельного пребывания. Так как Павел по этим обстоятельствам должен был удалиться отсюда ранее, нежели как позволяло состояние церкви, то он очень озабочивался, особенно предвидя, что новые христиане будут и впоследствии не мало терпеть от раздражаемых Иудеями язычников. Поэтому он имел намерение, как только волнение поутихнет, опять идти туда (1 Фес. 2:18). Но это намерение осталось без исполнения.

В Верии, отстоящей от Фессалоник около десяти миль, их лучше приняли Иудеи; много обратилось и язычников. Но возбужденное Фессалоникскими Иудеями возмущение понудило Павла скоро оставить этот город. Сопровождаемый некоторыми из верующих, он взял путь в Афины: Сила и Тимофей остались в Верии.

Сколько ни малозначительны были сначала действия проповеди апостола Павла в Афинах, однако явление его здесь без всякого сомнения, принадлежит к достопримечательнейшим событиям христианского мира. Павел является с учением, которое своей божественной силой должно преобразовать образ жизни и мыслей древнего мира, – в таком городе, который был источником греческой образованности и философии, которому был обязан своей образованностью весь римский мир, который вместе был средоточием греческого богослужения и с одушевленной привязанностью ко всему древнему греческому сохранял крепче других привязанность к древне­греческому богослужению (оно удержалось в нем до IV столетия). Ревность почитания богов, из коих каждый здесь имел свой храм и свои алтари, каждый был прославлен памятниками искусства, – была славой Афин в древнем мире.

Сначала Павел намерен был дожидаться прибытия Тимофея и Силы, чтобы открыть здесь свои действия и потому с возвращающимися в Верию проводниками наказывал им, как можно скорее, приходить в Афины. Но видя себя окруженным идолами, жертвенниками и храмами – творениями искусства, предвосхищающими честь, принадлежащую единому живому Богу, он не мог долго противостоять влечению святой ревности – свидетельствовать о том, кто зовет заблудших к покаянию и обещает им спасение. Он проповедывал не только в синагоге Иудеям и прозелитам, не дожидался здесь того, чтобы, как в других городах, чрез прозелитов найти себе путь к язычникам. Так как с давних Времен было в Афинах в обычае сходиться под покрытыми портиками на публичных площадях для рассуждения о делах маловажных и значительных, а в настоящее время, также как при Демосфене, собиралось такое множество людей, которые ничем столько не дорожили, как новостями, то и Павел каждый день являлся сюда, чтобы с текущими разговорами как-нибудь связать и свои беседы о предметах, важнейших для человека. (Одушевлявший его энтузиазм не имел ничего общего с тем энтузиазмом фанатиков, который, увлекаясь односторонним направлением своего сердца, не может видеть, что это самое его направление служит для других препятствием, чтобы признать за истину, что представляется таким ему). Он очень хорошо знал, как сам говорит, что проповедь о распятом Спасителе человечества может казаться буйством мудрецам века сего, доколе они сами еще глупы, доколе, т. е. не познали недостаточности своей мудрости для познания предметов божественных, для удовлетворения религиозных потребностей человека (1Кор. 1:23–9:18). Но он не стыдился, как сам же опять признается, свидетельствовать пред мудрыми, также как и невеждами, еллинами и варварами о том, в чем, по собственному опыту, он находил силу Божию, творящую блаженными всех принимающих это с верой (Рим. 1:16).