Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Феофан Затворник святитель

Держитеся, – διωκετε, гоните, стремитесь, усильно ищите любви. Ревнуйте, – ищите усердно и духовных даров, и из них наиболее того, чтобы пророчествовать. Пророчествовать значит по движению Духа Божия вести речь к верующим в назидание им на понятном им языке. Предметом ее могли быть и догмат, и нравоучение, и утешение, и молитвенное славословие, и собственно пророчество. Этого дара искать преимущественно внушает святой Павел, – пред чем не сказывает, но из следующих за сим слов видно, что пред даром языков. Святой Златоуст говорит: "Обстоятельно показав все достоинство любви, Апостол наконец убеждает их ревностно достигать ее; посему и говорит: держитеся, гоните. Нужно гнаться за нею и усильно стремиться к ней; так она улетает от нас, и столько препятствий стремлению к ней! Посему нам нужны великие усилия, чтобы достигнуть ее. Дабы выразить это, Павел не сказал: ищите любви, но: гонитесь за любовию, побуждая нас и воспламеняя к ее достижению. Ибо она часто удаляется от нас, потому что мы обращаемся с нею не надлежащим образом и готовы предпочитать ей все другое. Далее, дабы не подумали, будто он вел речь о любви для того, чтобы унизить дарования, присовокупляет: ревнуйте же духовным, паче же да пророчествуете". Мысль его такая: "Поелику любовь есть достояние столько великое, то приобретение ее почитайте делом великим; не оставайтесь однако ж в нерадении и о духовных дарованиях, и предпочтительно другим возлюбите пророчество. Очевидно, Апостол снова смиряет высокомерие величавшихся дарованием языков" (Феодорит).

Глаголяй языки, – кто говорит на языке, неизвестном для собравшихся в Церковь, – не человеком глаголет, не для этих людей говорит; для них это совсем сторонняя речь; они и не догадываются, для них ли говорится что, а может быть, и говоривший в мысли не имел сказать что-либо им, а так говорил только потому, что пришло движение говорить, которым однако ж он мог управлять, – но Богу, всевидящему и слышащему самое сокровенное, то, что происходит и говорится в уме и сердце, – Бог один его понимает, никтоже бо слышит; слышат, да не понимают, все одно, что не слышат, слова его не входят в ухо и чрез ухо в ум, а совне бьют ухо, не сообщаясь внутрь; слышать здесь – внять и разуметь. Духом же глаголет тайны, или Духом Божиим движимый, или сам в себе, в своем духе и самому себе, своему духу (Экумений), говорит тайны, то, что сообщилось его духу, тайны веры и жизни, сокровенное для других. Речь Апостола такова, что она и дара не уничижает, но пользующегося им не как следует ведет к вразумлению. "То и другое вместе производит он. Коринфян обвиняет в любочестии и дает видеть потребность дарования. Оно дано проповедникам по причине разных языков у людей, чтобы, пришедши к индам, предлагали божественную проповедь, говоря их языком, а то же беседуя с персами, скифами, римлянами и египтянами, проповедали им Евангельское учение на языке каждого народа. Посему беседующим в Коринфе излишним делом было говорить на языках скифском, или персидском, или египетском, которых не могли коринфяне понимать" (Феодорит). "Коринфяне много превозносились даром языков и считали его великим дарованием, – считали великим потому, что Апостолы получили его прежде всего и с такою торжественностию. Но это не делало его превосходнее других. Апостолы почему получили его прежде всего? – Потому что должны были ходить повсюду. Как во время столпотворения один язык разделился на многие, так тогда (во время Апостолов) многие языки часто принадлежали одному человеку, и один и тот же говорил на многих языках, по внушению Духа. Такое дарование называлось даром языков. Смотри, как Апостол и смиряет его, и возвышает; словами: не человеком глаголет, никтоже бо слышит, смиряет, показывая, что это дарование не безусловно полезно, а словами: Духом глаголет тайны, опять возвышает, дабы оно не показалось излишним, бесполезным и напрасно данным" (святой Златоуст). Ибо из сих слов выходит, что хотя непонятно для других, но все же он говорит тайны Божии и говорит Духом.

Пророчествуяй, кто говорит тоже по движению Духа Божия, говорит тайны же Божии, но понятно для людей слышащих, тот не себе одному говорит и Богу, но и человекам, и пользу им духовную приносит – созидание, утешение, утверждение. Созидание – οικοδομη, вообще доброе настроение духа восставляет внутри, по всем частям, или преимущественно по нравственной; утешение – παρακλησις, увещание, убеждение, уговорение, польза умовая; утверждение – παραμυθια, собственно утешение, умиротворение сердца, уврачевание его болезней. "Видишь ли, с которой стороны он доказывает превосходство этого дарования? Со стороны его общеполезности. И везде он предпочитает то, что приносит пользу многим. А те, скажи мне, разве не людям говорили? – Людям; но не в назидание, не в увещание, не в утешение. Иметь вдохновение от Духа одинаково свойственно обоим, и пророчествующему, и говорящему языками; но первый, то есть пророчествующий, имеет преимущество пред последним в том, что он еще полезен слушателям. Говорящих языками не слышали и не понимали не имевшие сего дара" (святой Златоуст).

Говорящий языками только сам себя понимает; потому себя только и назидает, а пророчествующего все находящиеся в Церкви понимают, все и назидаются. А в этом и цель даров. Они даются на потребу Церкви, или на умножение членов ее чрез обращение их к вере, к чему служит и дар языков, или на созидание уверовавших, к чему служит преимущественно дар пророческий, проповеднический. Некоторые полагают, что говорившие на языках и сами себя не понимали; но как бы они назидали себя, если б не понимали себя? "Апостол беседует о тех, которые знали, что говорили, – знали сами, но другим передать не могли" (святой Златоуст). Пророчествующий как назидал других? И вообще раскрытием таинств веры и жизни, или иногда и частнее "чрез откровение помыслов и обнаружение тайно совершающегося" (Феодорит). Этого рода речи должны были всех содержать в строгом к себе внимании, из опасения пристыждения при всех. Пусть не всегда, а изредка это бывало; да хоть и однажды только, и это не могло не держать всех в бодренности. Отсюда исходило назидание, не на один момент, а на всю жизнь. Сличив пользы от того и другого дара, увидим, что "какое различие между одним и Церковию, такое же различие и между сими дарами. Видишь ли, как Апостол не обращает этого дара в ничто, а показывает, что он хотя приносит пользу, но малую, ограничивающуюся только тем, кто обладает им" (святой Златоуст).

Поелику много было говорящих языками в Коринфе, то Апостол точнее определяет мысль свою о сравнительном достоинстве даров. Я не гонитель, говорит, дара языков: дай Бог вам всем говорить на языках; но рассуждаю о том, что лучше, и лучшего вам желаю, именно, да прорицаете. Пророчествующий больше говорящего языками. Большего и желаю вам. Больше тот этого, судя по пользе, какую доставляет он Церкви. Только в таком случае говорящий языками будет стоять наравне с пророчествующим, когда будет изъяснять на понятном языке то, что говорит на непонятном. Ибо тогда и он будет одинаково с тем назидать Церковь. Одинаковость пользы уравняет их, а без того последний не может идти в сравнение с первым. Святой Златоуст говорит: "Выражения паче и болий означают не противоположность, а преимущество. Апостол не порицает дарования, но руководит слушателей к лучшему, показывая свое о них попечение. И этому дару он готов дать одобрение, аще сказует, – если обладающий им будет способен и к этому, то есть к истолкованию, тогда, говорит, он делается равным пророку, потому что тогда многие получают пользу. Надобно особенно заметить, как он во всем ищет пользы прежде всего". Феофилакт прибавляет: "Если может и истолковывать свою речь, в таком случае говорящий языками равен пророчествующему. Ибо и он тогда назидает Церковь посредством истолкования того, что невнятно сказано языком. И сказание языком было дарование, которое иным из говорящих языками было даваемо, а иным не было даваемо". Феодорит пишет: "Апостол ясно дал видеть, почему сказал: паче. Я не умаляю, говорит, дарования, но ищу более полезного. Когда нет переводчика сказующего, тогда лучше пророчество, потому что от него больше пользы".

Приводит им на память, как был у них, и, несмотря на то, что паче всех говорил языками, вел речь к ним на их языке, а не на чужом. Этим очень их остепеняет и вразумляет. Оборот же речи дал, будто предполагая только возможный случай. Если б, говорит, я сам пришел к вам и стал говорить языками, не было бы пользы; а он уже был у них, и они знают, как он держал у них беседы. Он внушает, будто: если б и я сам так действовал у вас, и тогда не похвалил бы такого образа действования. Слова: аще вам не глаголю, и проч., не то значат, что на языках не сообщается ни откровение, ни разум и ничто другое: все это мог предлагать и говорящий языками; но то, что, хотя бы все это и содержалось в моей речи, вы не получили бы ни откровения, и ничего подобного, потому что, говоря вам на непонятном языке, я тоже что не говорил бы ничего такого. "Смысл слов его следующий: если я не скажу вам чего-либо такого, что может быть для вас понятным и ясным, а только покажу, что я имею дар языков, то выслушав языки, вы отойдете, не получив никакой пользы; ибо какая польза от слов, которых вы не понимаете?" (святой Златоуст). Слова: откровение, разум, пророчество, научение дают разуметь, что предлагали в речи своей пророчествующие, а подобно им и говорившие языками, когда истолкование сопровождало их речь; следовательно, все, чем назидалась Церковь. Потому точное их определение желательно. Святой Златоуст не касается сего. Феодорит пишет вообще: "Какую принесу вам пользу, если не преподам учения, открывая вам сокровенные тайны, путеводя к божественному и предлагая приличные для вас советы?" Феофилакт объясняет сии слова полно: "В откровении, то есть то, что обычно говорить получающим откровения от Бога, куда относится и то, если в присутствии всех открываемы бывают помышления каждого; в разуме, то есть то, что могут говорить имеющие ведение и излагающие слушающим тайны Божии; в пророчестве, то есть сказывая то, что было, есть и будет: пророчество всеобъемлющее откровения; в научении, то есть в виде учительного слова, когда идет беседа о добродетели, о догматах".

"Что я говорю, – продолжает Апостол, – что это бесполезно у нас, и что полезно только ясное и понятное для слушателей? То же можно видеть и на бездушных музыкальных орудиях; если, например, будешь дуть в свирель или ударять в гусли без надлежащей стройности и согласия, но смешанно и беспорядочно, то не доставишь удовольствия никому из слушателей, ибо и от нечленораздельных орудий требуется некоторая ясность, и если будешь ударять в гусли или дуть в свирель без искусства, то не сделаешь ничего. Если же от бездушных вещей мы требуем такой ясности, стройности и раздельности, если бессмысленным звукам мы стараемся и усиливаемся придать великое значение, то тем более требуется удобовразумительность от одушевленных и разумных людей и духовных дарований" (святой Златоуст).

"От вещей не необходимых Апостол переходит к необходимейшим и полезнейшим и говорит, что можно видеть то же не только на гуслях, но и на трубе. Ибо и от нее бывают стройные звуки, означающие то войну, то что-нибудь другое, то призыв к нападению, то к отступлению; и кто не знает этого, тот подвергается крайней опасности. Дабы объяснить это и указать эту опасность, он и говорит: кто уготовится на брань? А кто не делает этого, тот погубляет все" (святой Златоуст).

Не благоразумно слово, – μη ευσημον, – слово, ясного значения не имеющее, непонятное. Если, говорит, вы будете говорить такими словами, кто вас поймет? Вы будете говорить на воздух. "Ибо когда присутствующие не понимают, слова напрасно разливаются в воздухе" (Феодорит). "То есть вы не скажете ничего, будете говорить ни для кого" (святой Златоуст). Как военная труба, если протрубит невнятно, звук ее пронесется в воздухе, а из воинов никто ни с места, так и ваши слова, на чужом языке сказанные и непонятные. Как будто этим намекается: хотите, чтоб труба слова вашего, на чужом языке произносимого, не на воздух издавала звуки? – Соединяйте его с истолкованием своим или чрез другого. Феодорит пишет: "Что для гуслей стройная мерность и для трубы военный знак, то для языков сказание". Ту же мысль наводит и святой Златоуст: "Чтобы дар языков полезен был и другим, для того нужно соединять с ним истолкование. Хорош и необходим этот дар, но тогда, когда кто-нибудь и объяснит сказанное. Не обнаружится искусство, если не будет вещества; не образуется и вещество, если ему не будет сообщена форма. Поставь же голос на место вещества, а ясность (понятность) на место формы, без которой не может быть никакой пользы от вещества". Это говорит он об истолковании слова, на чужом языке сказанного.

Роди гласов – языков и наречий. Безгласен – немертвый, небезмолвный. На всех их говорят и сообщают друг другу свои мысли: "Столько языков, столько наречий, скифов, фракиан, римлян, персов, мавров, индийцев, египтян и многих других народов!" (святой Златоуст). Говорят одноязычные с одноязычными, вы же чего ради между своими говорите незнать на каком наречий И себя для них вы делаете чужими, и их для себя.

Не увем силы гласа, – не буду понимать языка того, кто ко мне обращает речь, то я для него чужестранец, – βαρβαρος, и он для меня такой же. Говоря непонятно, вы сделали то, что зашли будто в чужую сторону и вращаетесь среди инородных, и себя сделали для них такими же: не понимая речи вашей, и другие вас в праве считать инородцами. Вот какая выходит нелепость! (Мысль Фотия у Экумения). "Говоря это, я не порицаю языка, но показываю, что он бесполезен для меня, пока бывает неясен. Заметь, как он везде старается показать, что сам дар не заслуживает порицания, а переносит вину на получивших его" (святой Златоуст).

Ревнители духовом, – то есть духовных даров. Вторую половину текста надо представить так: ищите, да избыточествуете тем, что служит к созиданию Церкви. Ревнуете, говорит, о духовных благодатных дарах? – Хорошо, ревнуйте; но ищите таких, какими бы Церковь назидалась. "Видишь ли всегдашнюю его цель, как он постоянно и во всем имеет в виду одно, нужду многих, пользу Церкви, поставляя это как бы каким правилом? И не сказал: ищите, дабы вам получить дарования, но: да избыточествуете" (святой Златоуст).

Да молится, да сказует, пусть молится, чтоб получить дар и истолкования того, что он говорит на чужом языке. "Проси, – говорит Апостол, – Даровавшего тебе дарование языков приложить и дарование сказания, чтобы мог ты принести пользу Церкви" (Феодорит). "Апостол показывает, что от них зависит получить дарование: да молится, говорит, то есть пусть приложит то, что в его власти. Ибо если усердно будешь просить, то получишь. Итак, проси, чтобы тебе иметь не один только дар языков, но и дар истолкования, дабы тебе быть полезным для всех, а не заключать дара в одном себе" (святой Златоуст).

"Духом называет Апостол дарование, а умом изъяснение сказанного" (Феодорит). Ум плод имеет, когда, понимая что, передает то другим, и тем пользу им доставляет. Сия польза – плод ума. На языках чужих говоря, предлагали все, сказанное выше, и откровение, и разум, и пророчество, и научение, а нередко и молитву. Дух мой, – говорит Апостол, – в лице всякого говорящего языками дух мой, Духом Божиим возбужденный, молится на чужом языке, дар Божий при этом в действии, он свое дело исправляет, но ум мой при этом остается без плода, потому что не передает другим на понятном языке того, что сам приемлет от Духа Божия. Если б я это делал, приносил бы пользу другим, и тогда ум мой не был бы без плода. "Плодом для говорящего служит польза слушающих. Сие сказал Апостол и в послании к Римлянам: да некий плод имею и в вас, якоже и в прочих языцех (Рим. 1:13). Посему, беседуя на другом языке и не предлагая присутствующим истолкования, не буду иметь никакого плода, потому что они не получат никакой пользы" (Феодорит). Говоря о молитве на языке, Апостол берет только пример, а разумеет вообще говорение на языках. "Если я говорю языком, а в то же время не истолковываю, то дух мой, – душа моя сама по себе, получает пользу, а ум мой – без плода есть, потому что другим не приносит пользы" (Феофилакт).

Что убо? Итак, как же быть? Как поступать? – Надобно сделать так, чтоб и на языке чужом, по движению Духа, молиться и петь, и потом то же самое делать и на языке понятном. Как же это сделать? – Это уже указал Апостол: или другой кто пусть истолковывает, или сам испроси себе такого дара. Так блаженный Феодорит: "Апостол говорит, что беседующему на ином языке, в псалмопении ли то, в молитве ли, в учении ли, надлежит или самому быть переводчиком к пользе слушающих, или другого, способного на это, брать в сотрудники к учению".

Невеждою – ιδιωτης, называет Апостол простеца мирянина. "Смысл слов его такой: если ты будешь благословлять на языке иностранном, не умея истолковать того, то мирянин не может ответить: аминь, ибо не слыша (не понимая) окончательных слов: во веки веков, он не скажет: аминь" (святой Златоуст). Это наводит на мысль, что виновными в неразумном употреблении дара были сами предстоятели, которым вверено было назидать и блюсти верующих. Замечательно также указание, что и миряне принимали участие в молитве церковной. Всем нельзя было, говорит, молиться; но одни говорили молитвы, потому что Бог давал им молитву, а другие внимали молитве той и согласие свое с нею изрекали словом: аминь, – да будет так, доказывая тем, что с молитвою предстоятеля молилось и их сердце.

"Чтоб не показалось, будто он унижает самый дар языков, он говорит: ты убо добре благодариши, ибо говоришь по внушению Духа, но тот, кто ничего не понимает из сказанного, стоит, не получая никакой пользы" (святой Златоуст). "Знаю, что, вдохновенный Божиею благодатию, песнословишь ты Бога, но незнающий языка не понимает произносимого" (Феодорит). Польза ограничивается одним тобою. Ты ее можешь получить и моляся молча, сам в себе.

"Дабы не подумали, будто он унижает их потому, что сам лишен сего дара, он говорит: паче всех вас говорю – языками. Посему не превозноситесь, будто вы одни имеете этот дар, и я имею его, и притом гораздо больше вас" (святой Златоуст). Как действовал Апостол в кругу верующих, они знали это; но о его даре языков может быть и не знали, если он без нужды не употреблял его, а случая нужного не представлялось в бытность его среди их. Потому упоминание об этом не было неуместно; но на коринфян оно должно было подействовать крайне вразумительно. Ибо они не могли не видеть в Апостоле пример для подражания.

"Прежде вас сподобился я сего дарования, чрез меня и вы прияли благодать сию. Однако же, заботясь о пользе многих, ясное учение предпочитаю неясному" (Феодорит). "Что значит: умом моим глаголати, да и ины пользую? – Говорить то, что понимаю, что могу истолковать и другим, говорить внятно и поучать слушателей. Нежели тмы словес языком. Почему? – Да и ины пользую, говорит. Первое доставляет только внешнюю славу, а последнее – великую пользу. Везде он ищет одного – общей пользы. Хотя дар языков был необыкновенным, а дар пророчества обыкновенным, древним, и принадлежал уже многим, между тем как тот стал известен тогда в первый раз, однако Павел считал его не очень вожделенным для себя, и даже не пользовался им, не потому, чтобы не имел его, но потому что искал полезнейшего. Он был чужд всякого тщеславия и имел в виду только одно, как бы сделать лучшими слушателей. Потому он и мог видеть полезное и для себя, и для других, что был свободен от тщеславия; а кто поработил себя этой страсти, тот не может видеть полезного не только для других, но и для себя (святой Златоуст). Довольно уже доказал свою мысль Апостол, что не должно в Церкви употреблять дара языков, когда никто не понимает того языка; теперь собирает еще несколько представлений, чтоб совсем отклонить их от такого действования, выясняя, как это безобразно.

«После многих объяснений и доказательств Апостол справедливо употребляет теперь речь более сильную, соединенную с великим обличением, и приводит пример, сообразный с предметом. Дети удивляются и изумляются при виде малых вещей, а при весьма великих не приходят в такое удивление. Подобным образом и имевшие дар языков, который был меньшим из всех, думали, что они имели все, посему он и говорит: не дети бывайте, то есть не будьте неразумными там, где следует быть разумными, но будьте простыми детьми там, где неправда, где тщеславие, где гордость. Кто младенец на злое, тому должно быть и мудрым; как мудрость с злобою не была бы мудростию, так и простота с неразумием не была бы простотою; в простоте надо избегать неразумия и в мудрости злобы. Как лекарства, более надлежащего горькие или сладкие, не приносят пользы, так и простота и мудрость сами по себе. Посему и Христос, повелевая соединять то и другое, сказал: будите убо мудри, яко змия, и цели, яко голубие (Мф. 10:16). Что значит: младенчествовать злобою? – Даже и не знать, что такое зло. Он хотел, чтобы они были и мужами, и детьми: детьми на злое, а мужами по мудрости. И муж тогда будет мужем, когда вместе с тем будет младенцем; а пока он не будет младенцем на злое, то не будет и мужем, потому что злой не может быть совершенным, а бывает неразумным» (святой Златоуст). Высказав такую мысль, Апостол не разъясняет ее и не делает из нее никакого приложения к предмету своему. Ибо это было само собою очевидно. Он им хотел сказать, как и у нас часто говорится: действовать так, как вы, значит ребячиться. «Не извращайте порядка и соревнуйте не маломыслию, но незлобию детей; а у совершенных возрастом заимствуйте не лукавство, но благоразумие» (Феодорит).