"Нельзя отмахиваться от проблемы и говорить, что все понятно". Иеромонах Андроник (Пантак) о трудностях церковно-славянского языка.

Не утихают споры о необходимости полного или частичного перехода на современный русский язык во время богослужений. Многие верующие к данной идее относятся болезненно и видят в ней угрозу православию. Их оппоненты, напротив, считают, что молодежь никогда не придет в церковь, которая говорит с ней на устаревшем и непонятном языке. О том, кто прав, как найти золотую середину и не допустить нового конфликта, в интервью порталу "Экзегетъ" рассказал насельник Сретенского монастыря иеромонах Андроник (Пантак).

– Сейчас начинает подниматься вопрос о необходимости перевода богослужебных текстов с церковно-славянского языка на русский. Главный аргумент этому - так легче молиться. Что вы думаете на этот счет?

– Вопрос очень широкий. Во-первых, что имеется в виду под необходимостью, и, во-вторых, насколько это помогает молиться? По моему мнению, можно сделать на понятном богослужение на церковно-славянском языке. Я не говорю, что на церковно-славянском языке все понятно. Сейчас, когда мы читаем в храме, многое остается неясным, например: Апостол, другие богослужебные тексты. Но если приложить к этому усилия, то можно сделать в рамках церковно-славянского языка понятный текст. У нас проблема не богослужебного языка по большому счету, а богослужебных текстов. Церковно-славянский язык - это живой язык, он развивался вплоть до 18 века. У нас есть все возможности продолжить развивать этот язык. Надо понимать, что век от века он менялся: тексты редактировались, заменялись слова, обороты. Сейчас это тоже возможно. Мы в Сретенской семинарии до сих пор в рамках учебных студенческих работ редактируем некоторые богослужебные тексты. Казалось бы, что может быть более непонятным, чем богослужебный Апостол? Но нам удается путем редактирования богослужебного текста или, точнее, переложения его с греческого на церковно-славянский язык, сделать богослужебный текст понятным. Это парадоксально, многие в это не верят. Мне приходилось показывать скептикам готовые тексты, и им было трудно не согласиться, что текст абсолютно понятен. Конечно, некоторые отдельные моменты остаются непонятными, их нужно будет просто выучить. Например, «паки», «елицы» и т.д. Сейчас часто спекулируют этим. Говорят, надо просто выучить несколько слов и все будет понятным. Это неправда. В нынешней редакции многое очень туманно и тяжело для восприятия. Но это не повод отказываться от церковно-славянского языка и переводить все на русский.

Если мы соглашаемся переводить на русский язык, возникает много других вопросов. На какой русский язык переводить? Потому что можно переводить на язык Пушкина, но его уже многие не понимают. Можно перевести на современный русский, но через сто лет и его перестанут понимать. Насколько это необходимо?

Также важно понимать, что церковно-славянский язык встраивается в стиль богослужебного искусства. Человек, попадая в храм, оказывается в особой атмосфере. Это не должна быть атмосфера непонятности. Еще раз подчеркну, все нужно сделать понятным в рамках церковно-славянского языка. Это должна быть атмосфера, приподнимающая над обыденной действительностью. Я думаю, любой человек, имеющий опыт молитвенного делания, скажет, что это важно. Когда мы переводим на русский, кажется, что есть какие-то проблемы. Мне кажется, что сколько проблем мы решим, ровно столько же появится. Есть места богослужебных текстов, которые сами по себе сложны для восприятия. Это некоторые эпизоды Ветхого завета, и здесь некоторые моменты человеку лучше не услышать, не понять. Это очень неоднозначный вопрос.

Из нашего опыта могу сказать: в рамках церковно-славянского языка можно сделать понятный текст. Некоторые слова понятны большинству без объяснений. Например, никому не нужно объяснять слово «мзда», потому что мы на каждой литургии поем заповеди блаженств: «…яко мзда ваша многа на небесех». Слово «яко» тоже не нужно объяснять. Все знают, что слово «паки» означает «еще». Тем не менее с текстами работать надо. Нельзя отмахиваться от проблемы и говорить, что и так все понятно. Это неправда.

– Отец Андроник, а как проходит работа, которая проводится в Сретенской семинарии? Вы работаете с греческими источниками или специалисты по греческому принимают в этом участие?

– У нас есть преподаватели, которые знают греческий язык. Студенты изучают его в рамках семинарского курса. Мы берем греческий оригинал, рукописи на церковно-славянском языке (в основном с 11 по 17 века) порядка 8-10 штук. Это рукописи святителя Алексея, старообрядческие тексты и другие. К сожалению, тексту Апостола, в отличие от богослужебных текстов, славянские рукописи практически не приносят никакой пользы, потому что Апостол переводить всегда боялись. Евангелие, как и текст богослужения, менялось от века к веку, а Апостол остается абсолютно неизменным. Работая с источниками, мы перекладываем текст обратно на церковно-славянский язык, и пытаемся сделать так, чтобы новый отредактированный вариант не имел без необходимости расхождений с изначальным текстом. Если объективно необходимо поменять синтаксис или какие-то конкретные слова, фразы и выражения, мы это делаем. Часто бывает, что в существующем тексте на церковно-славянском языке или на русском мы находим не точные формы, конструкции, выражения. Это очень глубокая работа, в результате которой мы получаем текст на церковно-славянском языке, полностью соответствующий традиции, но при этом понятный. В свое время мы провели апробацию: во время богослужения читали послания отредактированного текста, кроме Богородичного послания, чтобы никого не смущать. В итоге оказалось, что текст абсолютно понятен на слух, при этом у слушающего нет ощущения, что он слышит какой-то новый текст, выходящий из церковной традиции. Мне кажется, это важное достижение.

Нельзя впадать в крайности. У нас, к сожалению, практически всегда существуют две крайние позиции: либо давайте переведем на русский, либо оставим все как есть. Но ни то, ни другое, мне кажется, не конструктивно. Конструктивно работать с текстами, развивать церковно-славянский язык и переводить на него же в более понятной форме. Кстати, работа по редактированию текста на церковно-славянском языке – это не новость. В 19 веке, когда переводили службу Погребения плащаницы Богородицы, святителю Филарету Московскому принесли текст, переведенный с греческого на тяжеловесный церковно-славянский язык. Святитель Филарет сам его отредактировал. Можно сейчас посмотреть его и убедиться, что он абсолютно понятный. Так что такая работа не нова. Этим надо заниматься на общецерковном уровне. К сожалению, мы имеем лишь две крайности.

– Правильно я вас понимаю, что речь идет об осовременивании и адаптации церковно-славянского языка?

– Я не люблю эти слова. Я бы использовал все-таки слово «редактирование». Мы помним этот травматичный момент, когда при патриархе Никоне всех заставили служить по новым текстам, и эти тексты не всегда выгодно отличались от предыдущих. В этом случае мы можем пользоваться тем аргументом, которые приводят сторонники русского языка, когда говорят: «Давайте, кто хочет будет служить на русском, а кто хочет - на церковно-славянском». Давайте сначала попробуем сделать по-другому, а затем каждый сможет определиться, как лучше. Тогда можно будет посмотреть, действительно ли это работает. Действительно ли мы поймали это настроение, поэтику, молитвенность и добились лучшего понимания. Подобный эксперимент наглядно бы показал, что необходимости брать все и переводить на русский у нас нет.

– Отец Андроник, а что бы вы посоветовали людям, которые пытаются читать Евангелие на церковно-славянском языке и ничего не понимают? Просто использовать текст Синодального перевода?

– Конечно, сейчас лучше читать по-русски Священное писание, потому что существующий вариант текстов Священного писания на церковно-славянском языке мало понятен. Я как человек, который читает Новый завет, в том числе и на греческом, могу сказать, что вариант на церковно-славянском языке более точен, но человеку, который не понимает все тонкости перевода, это ничего не дает. Поэтому надо понимать, что язык молитвы, язык богослужения – это не тот язык, который мы должны везде использовать. Никто же не говорит проповеди на церковно-славянском языке. Так что Священное писание можно абсолютно спокойно читать на русском. Важно помнить, что церковно-славянский язык просто является частью особой церковной атмосферы, так же как облачение, каждение, пение и т.д. Во время домашней молитвы я рекомендую читать с параллельным переводом: сначала по-русски, потом попробовать перейти к церковно-славянскому языку. Все люди, кому я это советовал, делятся радостью, что для них смысл молитвы после перехода к церковно-славянскому языку начинает раскрываться глубже. Церковно-славянский язык действительно поэтичнее, лучше раскрывает темы, скрытые в молитвенных текстах. Но пока человек не понимает смысла, вся эта поэтика не нужна, она проходит мимо. Здесь, мне кажется, важно обратить внимание на то, чтобы максимально сохранить существующие принципы церковно-славянского языка, звучание, атмосферу богослужения, но при этом заняться редактированием, чтобы смысл был понятен. Осовременивание не тот термин. Я не согласен с тем, что язык должен осовремениться относительно современного мира. Церковно-славянский язык может измениться относительно себя самого, развиваясь сам в себе, без оглядки на какие-то критерии современного русского языка. Это будет самая целомудренная позиция.

– У меня к вам последний вопрос. Скажите, как, на ваш взгляд, повлиял церковно-славянский язык на формирование личности отдельно и в общем на Церковь?

– Можно много говорить о преимуществах церковно-славянского языка: у него их действительно много. Но, думаю, что любой человек, который знает церковно-славянский язык, пользуется им, не видит необходимости объяснять его пользу. У церковно-славянского языка есть своя красота, которая может помочь человеку полюбить Бога. Я не хочу впадать в крайности и расхваливать церковно-славянский язык, потому что, к сожалению, ситуация в нашей Церкви на данный момент такая, что бóльшая часть текстов на церковно-славянском языке действительно мало понятна. Из-за этого церковно-славянский язык во многом оторван от человека, но это не повод от него отказываться, а повод заняться его развитием. Сейчас много специалистов в области филологии, в том числе и в церковной сфере, которые могут этим заняться. Да, эта работа непростая, но очень интересная. Конечно, легче все перевести на русский язык. Но тогда мы просто потеряем изрядную долю полезных вещей. Здесь появляется вопрос: зачем же это делать, если все можно сохранить?

Автор Никита Филатов