“Послушайте!” - Маяковский Владимир Владимирович

«ПОСЛУШАЙТЕ!»

Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?

[И, надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к Богу,

боится, что опоздал,

плачет,

целует ему жилистую руку,

просит —

чтоб обязательно была звезда! —

клянется —

не перенесёт эту беззвёздную муку!

А после

ходит тревожный,

но спокойный наружно.

Говорит кому-то:

«Ведь теперь тебе ничего?

Не страшно?

Да?!»]*

Послушайте!

Ведь, если звёзды

зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

1914 г.

Описание произведения.

В своей небольшой заметке, не претендующей на всесторонний анализ творчества Маяковского, я хочу обратиться к одному из образцов ранней лирики поэта – стихотворению «Послушайте!» (1914), которое, в соответствии со своим названием, я полагаю, у каждого на слуху.

Я неслучайно позволила себе заключить центральную часть стихотворения – я бы сказала, его «сердцевину» – в скобки*. Дело в том, что наиболее цитируемыми и узнаваемыми в нём со временем стали именно первые и заключительные строки: именно их можно встретить в пабликах или даже на предметах гардероба. Почему? Очевидно потому, что именно они здесь самые понятные, универсальные, склоняемые и спрягаемые на любой лад: каждый из нас нет-нет, но заглядывается на звёзды и чувствует себя чем-то ничтожно малым перед лицом чего-то великого. Здесь мы имеем дело с универсальным романтическим образом.

Однако, если взглянуть на символ звезды взглядом христианина, мы в первую очередь вспомним о Вифлеемской звезде, ознаменовавшей приход на землю Спасителя. То есть, звезда – это точка связи земного и небесного, это символ надежды на спасение. И, ко всему прочему, как точно выразился И.А. Бродский в одном из своих рождественских стихотворений, звезда – это «взгляд Отца»: «...из глубины Вселенной,/ с другого её конца,/ Звезда смотрела в пещеру./ И это был взгляд Отца» <1987 г.>

Почему здесь я считаю нужным сделать акцент именно на христианском восприятии звезды? Именно потому, что оно раскрывается в самой сердцевине стихотворения «Послушайте!»: той, которую сейчас традиционно отбрасывают как жёсткую серёдку яблока (а ведь из её зёрен можно было бы взрастить плодоносящее дерево). Если первые строки стихотворениях «заселены» призрачным «кем-то» (кто, к слову, совсем не равен ни автору, ни его лирическому герою), то далее мы встречаем ещё одного героя (он уже не обозначается как «кто-то», поэт говорит о нём только через глаголы, т.е. через действия, потому что он сам весь – действие), который с просьбой приходит не к кому иному, как к Богу. Причем приходит из «полуденной пыли» – т. е. из мирской суеты, из праха земного, из безысходности жизни, в которой звёзды – это только «плевочки» (по толкованию святителя Афанасия Великого: «бесом полуденным называет духа лености»). И совершенно христианским жестом этот безымянный герой целует «жилистую» руку Бога. А ведь жилистые руки – примета стариков. Не указывает ли нам автор этой деталью на то, что здесь он имеет в виду именно Бога-Отца? (Пс.33). И тот, кто приходит к нему с просьбой о Звезде (Мф.2:1; Мф.2:2; Чис.24:17) – как о надежде и спасении – и затем возвращается к обычному человеку, т.е. к человечеству с вопросом «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!» – это не кто иной, как сам Иисус Христос?

Между прочим, хотя, как я уже сказала, начальные и заключительные строки стихотворения цитируются примерно с равной частотой, они не так похожи, как могут показаться на первый взгляд. Меняя одну деталь, Владимир Маяковский переворачивает значение всего стихотворения: в конце он уже говорит, что звёзды (множественное число) нужны не кому-то условному, но звезда (одна) оказывается необходима (объективно) каждому, когда на мир опускается тьма.

История создания.

Стихотворение «Послушайте!» создаётся Владимиром Маяковским в 1914 году и раскрывает тему духовного поиска поэта, попытку выйти из «метелей полуденной пыли» и «беззвёздной муки».

Футуризм с его нигилизмом и внутренним бунтом так и не смог удовлетворить духовных исканий поэта. Его интересовала не провокация ради провокации, но реальное изменение порядка вещей в окружающем мире. В предреволюционной лирике Маяковского смешиваются, перекрикивая друг друга две интонации: поэт негодует и высмеивает социальные язвы российской действительности, но одновременно ощущает, что трагедия человека лежит где-то за рамками социального строя, и он напряжённо ищет свой путь к свету в условиях «страшного мира».

Отношение автора к Вере.

В своём стихотворении «Послушайте!», поэт, ловко расставив акценты, превращает отвлеченную романтическую идею в богословскую. Разумеется, это наблюдение никаким образом не умаляет дальнейшего участия Маяковского в советской пропаганде, его искренней (а позднее – угасающей) вере в коммунистические идеалы. Однако, одно уже это раннее стихотворение (а подобных неоднозначных и требующих внимательного прочтения стихотворений у Маяковского, как и у всякого большого поэта, немало), как мне кажется, должно остановить руку читателя, готового навесить на поэта очередной кричащий ярлык, и помочь увидеть в нём человека, находящегося в непростом, болезненном духовном поиске, а, значит, человека с живой душой, стремящейся к Истине, несмотря на преграды и соблазны, встречающиеся на его жизненном пути.

Отношение к Маяковскому в православной среде – это и вовсе тема для отдельного исследования, уж слишком резко от его поэзии «пахнет» советским союзом с его богоборческими идеями.

Богоборчество Маяковского — в его желании померяться силами с Творцом и взять роль творца на себя. Подобно Христу, он заявляет о том, что сам творит новый мир — словом (старый — никуда не годится): «Я – поэт./ Этим и интересен. / Об этом и пишу. Об остальном / – только если это отстоялось словом» («Во весь голос»).

Но так ли справедливо говорить о Маяковском только как о богоборце, особенно, если рассматривать творчество поэта во всём его многообразии? Не слишком ли поспешно мы «ставим крест» на человеке, которому случилось нести свой крест (а как иначе можно назвать поэтический дар, который, несомненно, – от Бога?) в такой сложный и неоднозначный период истории нашей Родины?

Биография.

«Первый в мире поэт масс», по выражению Марины Цветаевой, Владимир Владимирович Маяковский родился в 1893 году в Грузии. В юности видел себя художником (и ещё не знал, что со временем сам станет поэтом-плакатом) и поступил в Строгановское училище живописи, ваяния и зодчества, где в 1911 году сблизился с футуристами, которые во многом повлияли на эстетику его ранних стихотворений. Маяковский был в числе авторов первых футуристических манифестов «Пощечина общественному вкусу», «Садок судей П», «Идите к черту». В 1913 он выпускает маленькую книжечку стихов с говорящим названием «Я», тогда же пишет трагедию в стихах «Владимир Маяковский». В 1915 выходит главная поэма дореволюционного Маяковского «Облако в штанах», а в 1916 – первый большой сборник стихов.

После революции пишет сценарии к фильмам. В 1918 году снимается в трёх фильмах по собственному сценарию.

Участвует в выпуске плакатов «Окна сатиры РОСТА». В 1923 году создаёт творческое объединение ЛЕФ (Левый фронт искусств) и журнал «ЛЕФ», в котором был редактором. В этом журнале печатались Пастернак, Осип Брик, Б. Арватов, Н. Чужак, Третьяков, и др.

В 1922 -1924 годы Маяковский посещает Германию, Францию, Латвию. В 1925 году совершил путешествие в США, Мексику, Гавану.

Стихотворения Маяковского печатались во многих газетах, журналах, изданиях. В 1928 году вышла известная пьеса Маяковского – «Клоп», в 1929 году – «Баня».

В начале 1930 года поэта ждала череда неудач: его выставка «20 лет работы» не принесла успеха, а премьера пьесы «Клоп» и спектакль «Баня» провалились. Душевное состояние Владимира Владимировича ухудшалось. А 14 апреля 1930 года Маяковский застрелился.

Составитель текста: Дарья Кислова.