Вера, как это надо понимать о Божиих словесах, есть именно вера, а не доказательство. Вера влечет душу помимо всяких логических методов доказательства к внутреннему согласию на Богопочитание; вера рождается не логической доказательностью умозаключений, но действиями Духа. Во имя Господа Иисуса Христа Назарянина встань и ходи (Деян. 3:6). И за этим гласом следует так же и дело, совершаемое посредством Духа. У видевших это чудо родилось необходимое принятие веры в Божество Единородного. И что еще может быть более убедительным для внутреннего согласия веры? Сплетения наружного блеска, последовательное логическое умозаключение, сами собой влекущие к этому согласию, или такое чудо ясно видимое и превосходящее человеческую силу? Но теперь это не в чести, и верят уже не делам Духа, о которых говорит слово Божие, но искусным доказательствам, имеющим опору в мирской мудрости, а не в откровении Духа в силе и очевидности, которое произошло через тех, что в простоте сердца бесхитростно поверили Богу и стали спасением ради спасения многих. Но и мне следует верить достойно, чтобы я говорил теперь этой великой Церкви Божией пять слов моим умом (1 Кор. 14:19)

Все же это сказано мной о вере ради сражающихся из-за слов и питающих надежду в пустых речах. Как мне кажется, этот псалом заключает в себе и последовательно развивающуюся далее мысль. Ибо там сказано: благоугожду пред Господем во стране живых (Пс. 114:8). Поскольку здесь говорится не о видимой земле, как это ясно и понятно, то причину здесь следует искать в различении неявного, говоря «Верую, что есть страна живых», поэтому он и сказал: Благоугожду в ней пред Господем. В целом же душа, собирающаяся говорить без веры, будет болтать попусту ничего не вкладывая при этом в слово. Итак, начало слова разумного вера, крепко утвержденная в сердце говорящего. Затем пророк Давид свидетельствует о том, как нам возможно достичь последующего совершенства в вере, говоря: Аз же смирихся зело. Ибо кто не смирил свою мысль и говорит, подражая апостолу: братия, я не почитаю себя достигшим (Еф. 3:13), но, питая замыслы о постижении сущности Божией, пытаясь собственной мыслью измерить непостижимое и помышляя, что Бог таков настолько, насколько позволяет ему думать его помысл, и что он будто бы уже постиг, и вообще, кто делает мерой сущего собственный ум, не рассуждая, что скорее возможно малой чашкой измерить все море, чем человеческим умом объять неизреченное величие Божие, тот необдуманно раздувается от гордости и превозносится суетностью своего ума и оказывается не в силах сказать: веровах, темже возглаголах, потому что не может принять и последующее: аз же смирихся зело, связав себя самомнением и превозношением и гордясь пустыми словами, а силу, которая происходит от веры, не приобретя. Затем пророк и не только себя смиряет, но и всю общую природу человечества. Аз же рех во исступлении моем, говорит, всяк человек ложь.Так что тот, кто ищет опоры не в вере, но от себя приступает к учению о Боге и дерзает на постижение истины одними лишь человеческими силами, тот лжец и гораздо более отпадает от истины.

Эту речь, как говорит он, рех во исступлении. Что же такое исступление? То есть рассматривая человеческое естество и исследуя, есть ли где-нибудь между людьми какая-нибудь правда, и нигде ее не найдя без Божией помощи, и изумившись этому неожиданному обстоятельству, Давид восклицает: всяк человек ложь. Или в том самом исступлении, которым он притворился перед Анхусом, разыграв эпилепсию и сумасшествие (1 Цар. 21:10), после того как понял, что ему необходимо наговорить на самого себя, и изобразил то, чего не было на самом деле, чтобы избежать опасности от врагов, и тогда рех, говорит, что всяк человек ложь, и если и не по свободной воле прибегая ко лжи, то, с другой стороны, и не во зло ближним, но во всяком случае по причинам грозившей ему опасности. Ибо на самого себя вопреки разуму пророк не кидался, как некоторые софисты обвиняли его, чтобы уличить, но, наоборот, сами подпадали под то обличение, что говорили против пророка. Ибо если всяк человек ложь, а раз Давид тоже человек, то ясно, что и он тоже лжец, а если лжец, то и не веруй ему, что он таков, каким кажется. Но если предположим, это слово не истинно и не всякий человек лжец, то оставим Давиду вину его лжи. Если же он не лжет, то поверим ему и в том, как он сам нам является, поверивши же, вновь вводимся в необходимость не доверять. Так что если правду говорит Давид, то освобождает от подозрения речь свою, так как он тоже человек и не лжет. Если же лжет, то само собой, ему не стоит и верить, ибо кто будет верить говорящему неправду? Так что когда он один раз объявил, что всяк человек ложь, то тогда пусть будет лжецом и Давид, чтобы поверить его слову, или если он говорит правду, то удали отрицание. Но это для играющих в силлогизмы и для тех, которые гордо услаждаются словесными оборотами в присутствии вещей беспредельных, но истинное не таково. Ибо здесь говорится о тех людях, которые еще одержимы человеческими страстями; тот же, кто стал уже превыше плотских страстей и через совершенство ума вошел в ангельское устроение, тот, когда говорит о свойственном обычным людям, то себя, очевидно, исключает из числа остальных. Ибо не ложен сказавший: Аз рех бози есте и сынове Вышняго вси. Вы же яко человецы умираете (Пс. 81:6-7). Слова бози есте к кому же иному, как не к Давиду относятся? Ибо если сын Вышняго тот, кто через добродетель усвоил себя Богу, то таковой уже не умирает как человек, но живет, имея в себе Бога.

Аз же рех во исступлении моем: всяк человек ложь. Пусть послушают те, кто смешались с плотью посредством страстей, ум же свой вознесли к сверхмирному и помыслы свои убили, а возношение сердца их стало выше Бога, и это общая цель у всех тех, кто воюет против благочестия.

Источник

"Беседы на псалмы". Беседа на сто пятнадцатый псалом.

Толкования. Псалтирь, Глава 115, стих 2