К ПЯТНАДЦАТОМУ году царствования Тиверия, что соответствовало 29 году от Р. Хр., на римскую империю стала все более ложиться тень самых мрачных лет царствования этого императора, в то время имевшаго уже 71 год от роду Тиверий царствовал с 14 по 37 г. по Р. Хр., процарствовав всего 22 г. Умер 16 марта 37 года, 78 лет от роду. . Среди тех, кто жили в это время и впоследствии могли помнить все главнейшия обстоятельства его царствования, старший Плиний (впоследствии уже в сане римскаго навмарха или адмирала погибший при первом извержении в историческия времена горы Везувия) был еще четырехлетним ребенком Род. 24 г. по Р. Хр. . Веспасиан, которому впоследствии вместе с его сыном Титом пришлось разрушить Иерусалим, был мечтательным и заносчнвым девятнадцати летним юношей Род. в 9 г. по Р. Хр. . Калигула, который в свое время, став во главе империи, привел весь мир в ужас зрелищем безумнаго деспотизма, был шестнадцатилетним мальчиком Род. в 12 г. по Р. Хр. ; а среди браков, совершившихся в то время, был брак дочери злополучнаго Германика, от которой девять лет спустя родился Нерон. Дела по всей империи находились в мирном состоянии, потому что все народы тогдашняго мира уже покорились римскому орлу, наложившему на них свое всеуравнивающее иго, и велись лишь две незначительныя войны, на окраинах — с фракийцами на востоке Европы и с фризами на северо-западе. Понтий Пилат уже два года был прокуратором Самарии, Иудеи и Идумеи, Ирод Антипа около тридцати двух лет правил Галилеей и Самарией и теперь имел уже около пятидесяти лет от роду, а его брат Филипп, бывший почти в тех же летах и занимавший тоже правительственное положение, был тетрархом остальной части страны за Иорданом и вел спокойную жизнь, стараясь быть полезным стране и достойным своего положения.

За исключением религиознаго возстания Иуды и некоторых других смятений после смерти Ирода, а также и во время переписи, предпринятой Квиринием, Палестина почти в течение шестидесяти лет пользовалась номинальным миром С 29 г. до Р. Хр. . В разных местах страны, как сказано было выше, за это время возникли новые города и селения со всем блеском и изяществом римской цивилизации. «Римский мир», которому суждено было приготовлять путь к христианству разрушением средостений между народами и слиянием всего цивилизованнаго мира на время в одно могущественное государство, таким образом повсюду приносил своя плоды, хотя дурное управление незаметно подкапывало всю систему империи. Восток находился в состоянии глубокаго мира. Парфянския конныя орды, которыя были ужасом того века, уже не поили своих коней в Евфрате и не смели переправляться чрез него в течение двух поколений С 38 г. до Р. Хр. , хотя все еще рыскали по долинам Парфии и ждали только приказа из двора Ктизифонова, чтобы ринуться на открытую для них Палестину. Четыре легиона, державшиеся наготове в Сирии, и сильная линия военных постов вдоль Евфрата, при мысли о назначении на которую римская военная молодежь содрогалась, видя в этом назначении изгнание из пределов мира, едва в состоянии были сдерживать этих яростных курдов своего времени, разносивших повсюду смерть и разрушение.

В таком-то состоянии находилось положение дел, когда Иоанн наконец вышел из своего уединения в качестве пророка своего народа Евангелист Лука точно определяет время выступления Иоанна Предтечи на проповедь (Лк. 3:1-2) . Близость пустыни Иудейской к Иерусалиму и густота жившаго вокруг нея населения, несомненно давали многим возможность время от времени посещать его, так как в то возбужденное в религиозно-нравственном отношении время достаточно было одного слуха о том, что в каком либо округе появился необычайный подвижник и проповедник, чтобы у многих явилось непреодолимое желание повидать его и воспользоваться его благочестивыми советами. Впервые Иоанн выступил на общественное служение на берегах нижняго Иордана.

Часах в двух пути к востоку от жалкой деревни, составляющей остаток Иерихона, и в восьми или девяти часах от Иерусалима Иордан быстро течет но направлению к Мертвому морю, находящемуся также неподалеку отсюда. Беря начало в горах Ливанских, приняв в себя в качестве притоков источники в Кесарии Филипповой, пройдя затем болотистое озеро Меромское и далее чрез великолепное озеро Галилейское, река от выхода из этого озера до того места, где она минует Иерихон, имеет всего только 90 верст по прямой линии, но до 300 верст, если считать все ея излучиныи повороты. Близ Иерихона она имеет до 13 — 14 сажен в ширину и от 3 футов до сажени в глубину, так что но местам ее легко переходить в брод, кроме времени полноводий, бывающих весной, осенью и зимой, когда переход чрез нее становится весьма опасным. В этой именно части Иордана войско Веспасиана, во время последней войны, загнало массу иудеев в реку, когда она выходила из берегов, и их погибло в ней так много, что «нельзя было перейти реки по причине переполнявших ее мертвых тел, причем и Мертвое море было также наполнено трупами, унесенными в него рекою» И. Флавий, Bell. Jud. 4:7, 6. . Река тут протекает между двойными берегами, обозначающими ея низкий и более высокий уровни в ноябре и апреле. Берега эти по местам болотисты и поместам отвесны, но в общем представляют удобное место для народных собраний, и потому здесь именно и выступил Иоанн с проповедию к народу. Густыя чащи красных тамарисков, стройные сикоморы с их белыми стволами и широкими листьями, дубы с их темной густой тенью, развесистыя акации, бледнозеленыя ивы и многоцветные олеандры еще и теперь покрывают верхнюю террасу, причем еще более разнообразия этой картине придают большия заросли камыша, растущаго выше человеческаго роста на нижнем уровне, над которым во времена Иоанна возвышались еще великолепныя головы пальм, этой гордости и славы Иордана. В этой-то местности на берегу реки; в виду диких скалистых гор, закрывающих вид с обеих сторон, в местности, где, благодаря ежегодным наводнениям, образовалась резкая черта между роскошною тропическою растительностью и безплодностью сожженной пустыни, Иоанн, о котором Христос сказал, намекая на волнующиеся камыши по прибрежью реки, что он не был тростью, ветром колеблемою, но по истине был Илия, который должен был придти как пророк и гораздо больше, чем пророк, — тут-то и возвысил свой голос в качестве предтечи пред лицом Помазанника Божия, чтобы приготовить путь Ему (Мф. 11:7, 9, 10, 14; Мф. 17:11, Мк. 9:12, Лк. 7:26-27). Уже самая внешность Иоанна могла невольно привлекать к себе внимание народа. Его худощавый став, истощенный скудною пищей и суровыми подвигами, его длинные волосы, не стриженные в течение тридцати лет в знак назорейства, его грубый волосяной плащ и кожаный пояс рисовали в его лице образ одного из древних пророков. Св, Писание описывает величайшаго из пророков, именно Илию фесвитяннна, который, по всеобщему ожиданию, должен был явиться пред пришествием Мессии, совершенно в том же виде, в каком явился Иоанн, именно как «человек весь в волосах, и кожаным поясом подпоясан по чреслам своим» (4 Цар. 1:8); народ же знал из поучений в синагоге, а кто мог читать сам, то и прямо из св. Писания, что грубая волосяная мантия была обычной одеждой древних пророков, как особаго класса. Эта одежда всегда была знаком скорби и сокрушения (4 Цар. 6:30, Иов. 16:15, 3 Цар. 21:27) и, воскрешая воспоминания о священных временах прошлаго, вместе с тем пробу задала в душах народа сознание собственной греховности и нужды в покаянном сокрушении.

Пустыня в глазах иудеев вообще имела священное значение, «Из нея, говорили раввины, вышли закон, скиния, синедрион, священство и должность левитов. Даже царская власть и в действительности всякий благой дар, полученный Израилем от Бога, вышли из пустыни Шир-Гашир. f. 13, 13, приведено у Sepp, Leben Jesu, 2:44. ». Призыв народа в пустыню теперь имел сам по себе священное значение, так как он напоминал слова пророка Исаии: «приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в пустыне стези Богу вашему» (Ис. 40:3). При напряженном ожидании Мессии, влияние этого призыва было огромное. Опираясь именно на то значение, какое придавалось ему народом, один фанатик, по имени Февда, присвоив себе роль пророка чрез несколько лет после распятия, увлек за собою множество народа В царствование Клавдия в 46 г. по Р. Хр. , в качестве второго Моисея, за Иордан в пустыню, где он обещал совершать чудеса, уверяя, что Бог явится для избавления Своего народа. I. Флавий разсказывает также, что и другие увлекали народ за собой в пустыню, «где с помощию Божиею они-де будут открыто совершать знамения и чудеса» I. Флавий, Древности, 20:5, 1; 8, 9. , и Сам Христос, пред оставлением Своих учеников, счел необходимым предостеречь их, что когда им скажут: «вот Христос в пустыне, не выходите»(Мф. 24:26). Народ изо-дня в день ожидал явления мудраго и совершеннаго пророка, который возвратил бы ему потерянные урим и туммим, «возстановил племена израильския, обратил сердца отцов к детям, обличил времена и утолил гнев Божий, прежде чем возгорится ярость Его» (Сир. 48:10). Под влиянием тяжелых исторических испытаний в народе все глубже укоренялось сознание того, что спасти Израиля могло только одно покаяние. «Если мы покаемся хотя бы на один день», говорили раввины, «то явится Мессия». «Пока Израиль не раскается, он не может ожидать Снасителя», говорил раввин Иуда. Но это покаяние должно было совершиться не раньше прихода Илии во исполнение предсказания Малахии, а он придет не раньше трех дней до явления Самого Мессии, когда его голос от одного конца земли до другого провозгласит: «спасение идет миру». Eisenmenger, Judenthum Entdecktes. 2, 696.

Пророк, по иудейскому воззрению, был не только провидец, но и безстрашный проповедник, от котораго, выражаясь словами Климента Александрийскаго, истина просиявала как лучи света от солнца Clement. Hom. 2:6. . Он мог открывать будущее, но вместе с тем он был орудием Божиим для сообщения укоров или повелений Всемогущаго в качестве Его посланника и истолкователя Его воли людям. И вот в качестве такого посланника и явился в лице Иоанна новый Илия. Появление его произвело на народ тем более громадное впечатление, что проповедь его касалась самаго животрепещущаго вопроса о пришествии Мессии. «Покайтесь, проповедывал Иоанн, ибо приблизилось Царство Небесное». И этот призыв новоявленнаго пророка громовым отголоском отдавался в сердцах всех труждающихся и обремененных, желавших в проповеди его найти облегчение своей совести от тяготевшаго на ней бремени греха и сомнений, чтобы достойно приготовиться к явлению грядущаго Мессии. Этот глас вопиющаго в пустыне стал сильно будить совесть народных масс, которая подверглась глубокому усыплению под влиянием фарисейскаго формализма, римскаго угнетения и саддукейскаго равнодушия. Началось сильное народное возбуждение. Хотя Иоанн держался в стороне от Иерусалима и густо населенных округов, его проповедь нашла себе живой отголосок по всей стране, и народ толпами все в большем числе начал стекаться к нему из Иерусалима, Иудеи и возвышенных равнин Переи (Мф. 3:5, Мк. 1:5). Всем невольно думалось, что это и есть обетованный Илия, провозвестник Мессии. И этот проповедник, совершенно непохожий на раввинов, требовал теперь, чтобы закон, доселе исполнявшийся только внешним образом, исполнялся по совести и осуществлялся в самой жизни. Только такое духовное приготовление и может отвратить грядущий гнев. Будучи вторым Илией по духу, как и по внешности, и подобно ему будучи свидетелем злых времен, он пришел не строить, а низвергать, пробуждать, а не назидать, пришел с топором, а не лопатой. Главным содержанием его проповеди было приближение того суда, о котором говорил последний из пророков, когда гнев Божий будет жечь подобно печи раскаленной (Мал. 4:1), когда гордые и злые, уподобившись соломе, будут и сожжены подобно ей, пока не останется от них ни корня, ни стебля. Но вместе с тем он присоединял и утешительное уверение пророка Малахии, что для тех, кто боится имени Господа сил, взойдет солнце праведности с его целительными лучами. Весь смысл проповеди Малахии был в действительности предвосхищением того же самаго, на чем покоилась и проповедь Иоанна. «Вот, Я посылаю ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною», предеказывал последний пророк ветхаго завета. «И внезапно приидет в храм Свой Господь, Котораго вы ищите, и Ангел завета, Котораго вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф. И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он, как огонь расплавляющий, и как щелок очищающий, и сядет переплавлять и очищать серебро, и очистит сынов Левия, и переплавит их как золото и как серебро, чтоб приносили жертву Господу в правде, И приду к вам для суда, и буду скорым обличителем чародеев и прелюбодеев, и тех, которые клянутся ложно, и удерживают плату наемника, притесняют вдову и сироту, и отталкивают пришельца, и Меня не боятся, говорит Господь Саваоф» (Мал. 3:1-3, 5). Подобно проповеди всех пророков, проповедь Иоанна была возвещением гнева Божия, по в то же время, подобно им, оил заключала в себе под известным условием обетование Божественной любви и милосердия. Как и приличествовало его должности, он, подобно Илии, обличал пороки своего времени, потому что, подобно ему, он «во дни свои не трепетал пред князем, и никто не превозмог его» (Сир. 48:13).

Вместе с призывом к покаянию, Иоанн соединял особый знаменательный обряд для всех тех, кто выражали готовность исповедывать свои грехи и давали обет исправиться в своей жизни. Он именно требовал от таких лиц крещения, то есть, омовения в воде. Но закону Моисееву также требовалось омовение и очищение, но оно имело там значение скорее личнаго дела с целию очищения от обрядовых осквернений и повторялось всякий раз, как это требовалось новым случаен осквернения. Но введенное Иоанном крещение совершалось только однажды, и желавшие могли принять его только от рук Иоанна, Он не довольствовался древними обрядами и требованиями фарисеев. Для него необходим был новый символ, который но самой своей форме мог бы служить выражением величия требовавшейся нравственной перемены и быть пригодным знаком для ея начала, и в то же время достаточно простой для того, чтобы он мог быть доступен для всего народа, для всех, кто желали порвать с греховным прошлым и вступить в новую духовную жизнь, к которой призывал он. Омовение во все времена служило религиозным символом и было знаменательныи обрядом. Проказа Неемана очищена была в водах Иордана (4 Цар. 5:10). Священники в храме постоянно совершали омовения, от народа вообще требовалось, чтобы он удалял нечистоту посредством омовения. Пророк Давид молился: омой меня от беззакония моего (Пс. 5:4). Пророк Исаия также взывал: «омойтесь, очиститесь; удалите злыя деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло» (Ис. 1:16). Омовение и вообще на востоке само по себе составляет почти религиозный долг. Пыль и жар до крайности отягощают тело и душу, так что омовение приносит общее освежение и довольство. Поэтому принятый Иоанном символ крещения имел для народа громадное значение: всякий истомленный, запыленный и загрязненный странник, получив внутреннее оживление или возрождение, вместе с тем погружался в чистую и свежую воду реки, и таким образом, в знак своего внутренняго очищения, выходил чистым из нея душой и телом. Но это крещение у Иоанна не было еще таинством. «Он был добрый человек», говорит I. Флавий Ant. 18:5, 2 , «и убеждал иудеев, которые желали жить достойно и быть справедливыми по отношению друг к другу, и благочестивыми к Богу, принимать крещение. Крещение было усвоено им не как средство получения прощения за какие-нибудь грехи только, но и в смысле чистоты всего тела, когда душа предварительно очищалась праведностью». Крещение Иоанново таким образом было только простым символом очищения, в котором нуждалось сердце, и впоследствии оно должно было найти себе дополнение в крещении от Духа Святого. Принимать его могли только те, которые смиренным исповеданием своих грехов доказывали свою искренность. Отсюда крещение сделалось выражением нравственнаго обета, желанием показать своею лучшею жизнью, что действительно произошла перемена и в самом настроении сердца. В смысле приготовления к Мессии, оно представляло собою нечто совершенно новое в Израиле, порази тел ьным образом свидетельствуя о том чудесном нравственном перевороте, который совершался в сердцах народа. Если, как доказывают некоторые раввины, уже и раньше существовал обычай крестить прозелитов, которые, оставляя свое язычество, старались получить доступ в общину Израиля, то введенный Иоанном обряд, как применявшийся им к самому иудейскому народу, заключал в себе нечто необычное, и то обстоятельство, что народ подчинялся этому обряду, служит сильнейшим доказательством влияния пророка пустыни на народныя массы. В этом случае его отношение к израильскому народу имело тот смысл, как будто самый этот народ сделался язычником л нуждался в том, чтобы его опять ввели, подобно язычникам, в достояние Иеговы с возстановлением ему всех потерянных им преимуществ. Вместе с тем Иоанн не оставлял народа без помощи в стремления к чистоте. Если бы он призывал его только бежать «от грядущаго гнева», то мог бы довесть его до отчаяния. Если бы он, призывая его к крещению, затем предоставлял его своим собственным усилиям в деле достижения доброй нравственности, то он повергал бы его в безпомощное состояние, так как человек, не имея пред собою высшаго идеала праведности, никогда не мог бы и достигнуть ея. Поэтому Иоанн давал и самыя средства к осуществлению его призыва, именно указывая на грядущаго Мессию, этого Агнца Божия, Который должен был взять на Себя грехи мира.

Источник

Библейская история при свете новейших исследований и открытий. Новый Завет. С-Пб.: 1895. С. 161-168

Толкования. Евангелие от Марка, Глава 1, стих 4