Наконец Иов завершает свою первую речь горькими словами: ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье (Иов. 3:25-26).

Чего же ужасался Иов?

Прежде всего, по мысли святителя Григория Великого, Иов боялся состояния богооставленности. Как пишет Двоеслов, «праведники объяты страхом и плачут и истязают себя великим плачем, так как они страшатся быть оставленными» Богом Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. V. 16. PL. 75. Col. 687B.. При этом Иов здесь конечно же подразумевает отнюдь не оставленность как некое прекращение помощи Божией в сохранении его личного – материального и семейного – благополучия. Здесь имеется в виду лишенность единства с Богом, которым некогда обладал Иов в своем священническом предстоянии Творцу, единства, достигавшегося через молитву и исполнение нравственных заповедей. Этого сокровища он и лишился ныне, ощутимым образом оставшись без помощи и поддержки своего Создателя.

Иову кажется, что он брошен, покинут, забыт Богом. Но это ему лишь мнится. В то время как он борется с одолевающими его несчастьями и искушениями, Бог невидимо предстоит рядом со страдальцем, ожидая исхода борьбы. Говоря о таком кажущемся Божественном гневе, который оказывается на самом деле для Иова проявлением Господней воспитующей милости, святитель Григорий Великий пишет: «Разумеется, сила Божественного гнева не может быть охвачена нашим умом, потому что Его Домостроительство помрачает наше расположение, и часто мы считаем, что Он оставил нас, когда на самом деле Он принимает нас; и когда мы полагаем, что Он принимает нас, тогда Он оставляет нас. И часто случается, что то, что считается гневом, оказывается благодатью, а то, что иногда принимается за благодать, есть гнев» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. V. 16. PL. 75. Col. 687C..

Кроме того, по мысли Златоуста, то, чего страшился прежде Иов, и то, что ныне к нему пришло, – это конечно же сами его страдания и несчастья. Почему же он страшился этих страданий и прежде – задолго до начала собственных испытаний – когда, по сути, хранимый от бед Самим Богом, никаких несчастий не переносил? Святитель Иоанн Златоуст считает, что Иов и ранее был мучим страданиями, однако страдания эти переживал не он лично, а переносили совсем другие люди: те, кто жили рядом с ним – в его стране, в его городе. Как говорит Златоуст, Иов, «когда он проводил жизнь в богатстве, роскоши и большой славе... несмотря на это, каждодневно носил в душе несчастия других» Святитель Иоанн Златоуст. Fragmenta in Beatum Job. 3. PG. 64. Col. 584В. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. Отрывки на книгу блаженного Иова. 3 // Творения. Т. 12. Кн. 3. С. 1048.. Будучи сам в земной жизни счастлив, благополучен и беспечален, Иов вместе с тем сопереживал и сострадал бедам ближних. Их беды страшили и терзали праведника, не оставляя его равнодушным, заставляя его прийти им на помощь. Как пишет об Иове Олимпиодор, «будучи богат, Иов был общей сокровищницей для нуждающихся; будучи знатным и обладая силой, был защитником бессильных. Богатство не побудило его к презрению, и известность не родила в нем заносчивость» Олимпиодор. Kommentar zu Hiob. 26. PTS. 24. S. 329.. Сам Иов также будет об этом свидетельствовать в следующих своих спорах с друзьями: ...я спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного. Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость. <...> Я был глазами слепому и ногами хромому; отцом был я для нищих... (Иов. 29:12-13, 15-16).

Обращу внимание читателя на одно интересное выражение, содержащееся в этом библейском самосвидетельстве о сострадательности Иова: Я был глазами слепому и ногами хромому (Иов. 29:15). Какая аналогия с евангельским текстом здесь сразу же приходит на ум? Конечно же тут легко припоминаются слова Христа: слепые прозревают и хромые ходят (Мф. 11:5). Именно поэтому мы, пожалуй, вправе указать здесь еще на одну типологическую связь образа Иова с Лицом Христа. Сострадательность и добродетельность Иова по отношению к ближним безусловно есть явственнейший ветхозаветный прообраз будущих дел милосердия грядущего Спасителя, Который также будет помогать многим и даже исцелять их – по Своей великой любви и жертвенному состраданию к ним – от болезней души и тела.

Итак, первая речь Иова завершается вместе с 3-й главой посвященной ему библейской книги. Подводя краткий итог этого фрагмента книги Иова, отмечу:

Как мы видели, в этом монологе Иов в основном жаловался на постигшие его несчастья, даже проклиная при этом день собственного рождения. Он молился о разрешении своих страданий, об их прекращении, что оказалось бы возможным лишь с приходом его немедленной кончины; только эта желанная смерть могла стать для него благим и милосердным упокоением от переносимых мук. Подводя итог этой части речи Иова, святитель Иоанн Златоуст пишет: «Что сказал Иов? Он помолился о том, чтобы умереть и избавиться от настоящей жизни. Разве он сказал: «Я праведен и добродетелен и терплю такое»? Нет, но говорит: «Я хотел исчезнуть вместе с нечестивыми, вместе с рабами и выкидышами, получить то же, что нечестивые"» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. I. SC. 346. 4. 2. S. 220. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 25–26..

Кроме того, как мы здесь можем заметить, Иов не понимает, зачем же Бог дает в этом мире страдальцам жизнь, если в своем земном существовании такой человек не увидит никакой радости или утешения.

Необходимо также заметить, что Иов в своей первой речи очень мало говорит напрямую о Боге и пока что еще не высказывает Творцу тех упреков и гневных слов, которые прозвучат позднее – в последующих речах. Вероятно, с этим связано и то, что друзья Иова – Елифаз, Вилдад и Софар – в своих дальнейших первых трех монологах будут обращаться к Иову еще без того сильного гнева, который обрушится на страдальца позднее, когда они начнут обвинять его в богохульстве. Видимо, друзья воспринимают эту его первую речь еще не как дерзновенный бунт против Бога, но просто как знак глубочайшего и безысходного уныния, охватившего несчастного человека...

Вместе с тем мы обращаем внимание и на то, что в соответствии с убеждением древних экзегетов уже в первой речи Иова присутствует множество пророческих мыслей и духовных образов, требующих по преимуществу типологического и нравственно-аллегорического изъяснения. При этом Иов пророчествует – в отличие от его позднейших речей, обращенных к друзьям, – пока что еще не вполне осознанно. Скорее всего Иов здесь даже еще и не подозревает, что изрекает что-то подобное. Он попросту горько плачет о собственной судьбе...

Источник

Малков П.Ю. Возлюбивший Христа. Святоотеческие толкования на книгу Иова. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2014. – 880 с. - С 243-247

Толкования. Иов, Глава 3, стих 25