День и ночь он молился, посыпал голову пеплом, покрывал вретищем. Но до определённого момента это не приносило никаких плодов. Молчание Божие Давид переживал как тяжёлое бремя: отяготе на мне рука Твоя.

Христос говорит, что в таком состоянии грешнику было бы легче, если бы ему на шею повесили огромный камень — жернов ‘См.: Мф. и бросили в море (Мф. 18:6). Такая неподъёмная тягота равносильна гибели.

Временами царь ощущал облегчение. Но страдания возвращались: возвратихся на страсть; в Давида словно вонзался тёрн: егда унзе ми терн.

Укол тёрна можно сравнить с голосом совести — по существу, голосом Божиим в человеке, пронзающим душу, ранящим изнутри.

Бориса Годунова в опере Мусоргского жгла совесть. Он видел, как перед ним «дитя окровавленное встаёт», и молился: «Господи! Ты не хочешь смерти грешника, помилуй душу преступного царя Бориса». Годунов чувствовал: «Тяжка десница грозного Судии,ужасен приговор душе преступной...» Это созвучно псалму: грех пронзил душу — и преступник обессилел. Против голоса совести не найти оправдания.

Источник

Прот. Георгий Бреев. Готово сердце мое, Боже. Беседы о псалмах. М.: Никея, 2021. - С. 250

Псалтирь, Глава 31, стих 4. Толкования стиха