Что в Деяниях апостолов означает явленное Петру полотно и находящиеся в нем звери, пресмыкающиеся и четвероногие? Поскольку видение пророка Иезекииля, согласно которому дело их было, будто колесо находится в колесе (Иез. 1:16: LXX), означает, что мир чувственный и мир умственный существуют один в другом — ведь умственный мир существует в чувственном в образах, а чувственный в умственном существует в логосе — то, значит. Апостолу было явлено все, что есть в чувственном мире: опускаемое покрывало, привязанное за четыре угла, означает мир, слагаемый из четырех стихий, который в умственном мире является чистым по причине находящегося в этих началах Логоса. Петр услышал: Встань…, заколи и ешь! — то есть восстань умом из того, что постигается чувством, и «заколи и ешь», то есть, посредством рассечения с помощью логоса восприми его духовно и усвой. Или же покрывало являет Церковь, которая зиждется на четырех началах, иначе говоря, четырех родовых добродетелях. Звери и пресмыкающиеся являют различные нравы людей из язычников, которые намереваются обратиться в Христову веру, а заколи и ешь означает следующее: Сперва словом учения убей в них порок, а потом съешь, восприняв их спасение, как Господь сделал его своей пищей.

Источник

Вопросы и затруднения.

*** Вопрос: Если Господь после Воскресения явно повелел: научите все народы (Мф. 28:19), то почему Петр устрашился откровения по поводу Корнилия относительно народов (Деян. 10:11-48)? И почему Апостолы в Иерусалиме, услышав о происшедшем с Корнилием, упрекали Петра (Деян. 11:2)? Ответ: Конечно, устрашился Божественного откровения о языках всесвятой Петр, глава Апостолов. Ибо он не знал, что по вере нет различия между обрезанием и необрезанием, и ясно не ведал о том, что Господь говорил о научении языков помимо явного служения по закону, до тех пор пока таинство неизреченного совета Божиего не было явлено ему через откровение и он был убежден наглядным примером полотна, спускаемого с неба, и благодатию Святого Духа, одинаково дарованной ему и язычникам по единой вере, что во Христе нет различия между Иудеем и Еллином (Рим. 10:12). Апостолы в Иерусалиме, также не ведая этого, упрекали его до тех пор, пока и они не узнали сокрытого богатства благости Божией, распространяющейся на всех человеков. Ибо помимо законнического служения произошло введение Божественной жизни и нового служения; для души, добровольно освобождающей себя от тела, предоставилась возможность научения по воле, и она получила образец для начала своего иного, более божественного, рождения или благодать проповеди. Поэтому те, кому вверено было подобное служение, нуждались в наставлении относительно каждого слова со стороны Поручившего им это. Если это не представляется излишним для нуждающегося, то можно сказать, что всякое слово божественной заповеди требует, разумеется, определенного для него образа научения и откровения. Ибо вообще нельзя познать образ осуществления слова без откровения изрекшего это слово. Ведая сие, благочестивый Петр, уже получивший от Господа слово о проповеди среди языков, не сразу же приступил к делу, но ожидал научения от Даровавшего слово относительно образа (осуществления] его. Возможно, было и другое, в чем помимо указанного был научен великий Петр через полотно, спускаемое с неба, и находящихся в нем различных животных. В частности, что весь род человеческий или определенный человек в нем, получивший по вере знание о Божественном Величии, ясно усваивает необходимость полного подавления своего чувства, вследствие которого, постоянно видя явление вещи, он считал тварь Божию за тленную саму по себе, не могущую быть очищенной от тления и смешения. Через полотно и животных в нем был показан явленный мир, постигаемый мыслью в логосах благодаря незримому, или мир незримый, явленный в отпечатлениях чувственных вещей, — тот, который существует для ведующего человека и пригоден в пищу духовную. Поэтому и дан был глас ему: Встань, Петр, заколи и ешь (Деян. 10:13). Откуда восстать повелевается ему? Ясно, что Петру повелевается восстать из навыка в чувстве и привязанности к нему, или из низменного предрасположения к сущим, или из практикуемой по закону праведности, дабы одним только умом, освобожденным от всякого чувственного мечтания, он мог созерцать логосы чувственных вещей, обнаженные от своих одеяний, и понять, что ничто из произведенного Богом не является нечистым. Ибо созерцающий зримую тварь, являемую в логосах из мира умопостигаемого, или отпечатления умопостигаемых вещей из благоустроения явленных вещей, словно спускаемое с неба полотно, уверит, что ничто из зримого не является нечистым, и не усмотрит никакой антипатии, которая могла бы обнаружиться в логосах сущих. Ведь тление и брань друг с другом бывает только в чувстве; а в логосах полностью отсутствует всякая противоположность. Полотно есть чувственный мир, состоящий из четырех начал, как из элементов, и он удерживается ими. А пресмыкающиеся, звери и птицы небесные суть различные логосы происшедших вещей, которые для чувства - нечисты, а для ума - чисты, питательны и служат для поддержания умственной жизни. Трижды же раздавшийся голос научает деятельному, естественному и богословскому любомудрию. Ибо восставшему должно услышать его не единожды, но дважды и трижды; он должен принести в жертву тварь явленных вещей и умозрительно есть ее, поскольку целиком и чистосердечно следует за Богом. Ведь восставший из страстного расположения к явленным вещам принес в жертву движения их и, успешно доведя до конца деятельное любомудрие, вкусил добродетель; восставший из ложного мнения о сущих принес в жертву внешние формы явленных вещей и, вкушая невидимые логосы, успешно довел до конца естественное созерцание в духе; восставший из лжи многобожия принес в жертву саму сущность сущих и вкусил по вере Причину этих сущих, насыщаемый богословской силой. Всякий созерцательный ум, имеющий меч духовный, который есть Слово Божие (Еф. 6:17), убивает в себе движение явленной твари, успешно осуществляет добродетель и, отсекая от себя мечтание о формах чувственных вещей, обретает истину в логосах сущих. Соответственно этой истине и образовывается естественное созерцание, и оказавшийся превыше сущности сущих обретает сияние божественной и неприступной Единицы, в которой и созидается таинство истинного богословия. Или, быть может, апостольское величие определяется свыше, и всеславный Петр восстает из соразмерной с естеством силы для благодатного благонаследия, чтобы с помощью Божией мечом разума принести в жертву порочные страсти человеческие и приготовить пищу добрую, полезную для разума и произведенную для духовного пищеварения, посредством отречения от прежней жизни, страстной и звероподобной. Ибо говорят, что признаком животного служит кровь, и когда оно закалывается, то обычно кровь должна полностью вытечь. А различие названных живых существ, возможно, указывает на пестроту страстей человеческих. Ибо пресмыкающиеся указывают на полностью одержимых желательным началом, с трудом ползующим среди земных вещей; звери — на безумно возбуждающих в себе всё яростное начало на погибель друг друга; птицы - на возносящих всё разумное начало свое ради дерзости высокомерия и происходящей из нее спеси, и неправду в высоту глаголаша, положиша на небеси уста своя (Пс. 72:8-9). И сотрудник Божий, великий Петр, принеся всё это в жертву мечом духа, соделал одних жаждущими небесного, других - кроткими, человеколюбивыми и сдержанными по отношению друг к другу, а третьих - боголюбивыми и смиренными. Рассмотрим, что Священное Писание намерено явить через толкование наименования «Иоппия» - города, в котором всесвятой Петр, великое основание Церкви, узрел сие видение. «Иоппия» толкуется как «наблюдение», обозначая бдительность, приличествующую подвизающимся в деятельном любомудрии. Расположенная на возвышенном берегу моря, она бы захлестывалась волнами, если бы местоположение этого города не было столь высоким. По этой причине мне представляется, что Иоппия являет добродетель, построенную, словно город, на возвышенности ведения, находящуюся недалеко от невольных искушений; она имеет близ себя, словно море, еще не полностью исторгнутую привязанность к чувствам и потому нуждающуюся в наблюдении, чтобы нечистые бесы, скрываясь под обличием невольных искушений, не послужили бы причиной набега вольных страстей. По поскольку Иоппия принадлежит уделу колена Иссахарова — а «Иссахар» толкуется как «мзда» и «мука», — то сверх того позволяется думать, что Иоппия есть охранительный навык деятельного любомудрия, оберегающий душу от незримых набегов лукавых духов. И великий Апостол побуждает, вероятно, восставшего из этого навыка перенести свой ум к ведению горнего. Стало быть, поселившийся на возвышенности деятельного любомудрия, позволяющей вести наблюдение, пусть будет назван живущим в Иоппии. Обитающий же на Сионе Иерусалимском, то есть поднявшийся на сторожевую башню ради «зрения мира» — ибо так толкуется «Иерусалим», — оказывается вдали от всякой чувственной привязанности, поскольку в прямом смысле слова море расположено далеко от Сиона. И он, будучи на вершине ведения, воспринимает духовным зрением только умопостигаемые идеи сущих, отделяя их в уме от внешне явленных форм этих сущих, и воспринимает образы божественных вещей, насколько им допустимо быть видимыми, которые формируют его ум для более божественного. Поэтому поселившийся в Иоппии есть подвизающийся в деятельном любомудрии, бдительно следящий за ловушками врагов; а обитающий на Сионе есть умозритель, одним только умом созерцающий благолепие божественных вещей. Если же сосуд полотна опять поднимается в небо, то мы должны понимать под этим, что после восприятия великим Петром духовных логосов чувственных вещей, существующих вместе с умопостигаемыми вещами, Бог вновь забирает их к Себе, научая тем самым, что нет вообще ничего нечистого среди чувственных вещей, логосы которых пребывают близ Него. Поэтому великий Апостол, познавая значение зримых вещей, был научен относительно того, что нельзя называть нечистым ни одного человека и что нет лицеприятия у Бога — того лицеприятия, которое производит несправедливое разделение среди сущих. И, нисколько не мешкая, Апостол исполнил Божественное повеление, принеся в жертву ради жизни духовной тех, кто добровольно совершил обрезание сердца с помощью Слова благодати, а также тех, кто отрекся, словно от крайней плоти, от всякой нечистоты пороков неверия и неведения, но не обрезал ничего из принадлежащего по естеству плоти — того, что возникло из Божиего творения, а не образовалось вследствие страстной воли. Ибо ничто из соответствующего естеству не является нечистым, потому что своим существованием оно обязано Божественной Причине.

Источник

Вопросоответы к Фалассию.

Деяния апостолов, Глава 10, стих 11. Толкования стиха